Джокул рылся в своей огромной седельной сумке, где всегда можно было найти все что душе угодно. Стриго помогал ему вытаскивать вещи и аккуратно складывал их на стол.

— Деньги на месте, Валли, сумка полна золота.

— Это я вижу. Где медальоны.

— Должны быть там же.

Джокул облегченно вздохнул, нащупав на самом дне бархатный мешочек, в котором лежали пять заветных монет. Стриго начал складывать обратно мотки веревок, ножи, орехи, сушеные ягоды, кожаный мешочек с кресалом для разведения огня, запасные башмаки, смотанный плащ, фляги с водой, иголки с нитками, свитки, апельсиновые корки и много еще самых разных предметов.

— Смотрите-ка, кто к нам пожаловал, — подал голос Гэри с другого конца казарменной спальни.

Хуги вошел в просторное помещение, всю зиму занимаемое солдатами Джеки. Добротно сколоченные лежаки, большой стол и несколько стульев – обстановка была нехитрая. Здесь было тепло и сухо, повсюду стояли жаровни, в соседнем помещении располагался камин, и смежная стена была очень теплой.

Хуги принялся на ходу здороваться со всеми, пока не дошел до Джеки и не принял его с распростертыми объятиями.

— Право, Хуги, ты пахнешь пирожными, — заметил Джокул, смеясь. – Ты так суров, мышцы бугрятся под одеждой, как картошка в мешке, взгляд орлиный, грозный, подбородок устремлен вперед, словно нос корабля. Но этот аромат… Так и веет теплом и домашним уютом, добрыми бабушками да задушевными беседами. Твои волосы все в муке, от них пахнет пирогами, аж аппетит разыгрался. Ты одет по очаровательной небуланской моде. Это прекрасно!

— Работа накладывает своё, — пожал плечами Хуги, немного смутившись и одернув свой новый красно-серый дублет с большими медными пуговицами, удлиненный сзади и короткий спереди. — И меня она устраивала.

— Не сомневаюсь. Я рад, что ты занимался тем, что нравится, и жил как нравится.

Он подмигнул Хуги и вновь улыбнулся.

— Ну, вот вроде и все собрались?

Джокул взобрался на стол.

— Друзья. Самое первое и главное, что вертится у меня на языке – благодарность вам за то, что не покинули меня в нелегкое для меня время. Вы все до одного упорно ждали меня, хотя вольны были идти на все четыре стороны. Я люблю вас всех, ребята.

— Да куда нам было идти. Дороги замело, — крикнул Аквисто. Раздался всеобщий смех.

— Да, Вис, я прекрасно помню, что ты, как истинный крассаражец, не переносишь холода. Благодарю тебя лично за терпение, — продолжил Джокул. Аквисто шутливо раскланялся. – И теперь, с наступлением долгожданного тепла, мы движемся дальше. Небуловента огромна. Чем тратить многие месяцы на тоскливый путь через всю страну до Южной Небулы, а после еще месяцы пути на юг через Хеласуновые горы, мы пройдем на запад, не доходя до Небуларана свернем на юг и переберемся через Мертвый лес по Древней тропе – по ней ходили небуланские войска еще во времена великой Войны миджархов. Выйдя из леса, мы пересечем границу и окажемся на крассаражских землях. И снова двинемся на запад.

— Что там, в Мертвом лесу? – спросила Рифис. – Совсем ли он мертвый?

— Как сказать, — ответил ей Стриго. – Я полжизни провел в Мертвом лесу. И прокормиться в нем вполне можно. Там очень много птиц и мелких хищников, полчища насекомых и пауков. Древесина там весьма скверная. Деревья стоят сухие, мертвые, несмотря на лесные реки, травяные заросли и кустарники. Какая-то болезнь поразила стволы – и они высохли, умерли от жажды.

— Невеселая картина, дружочек, — покачала головой Сейм. Стриго со вздохом кивнул.

— Если есть возражения по маршруту – проголосуем, — предложил Джокул. – Кто за Мертвый лес? — все подняли руки. – Отлично, я смотрю, все вы единодушно пожелали продираться через таинственный, кишащий оводами бурелом, нежели тоскливо тащиться по тракту, выпивая в каждом встречном трактире.

— Что бы там ни было, мы с тобой, — отозвался Вис. – Вообще, тут все понимают, что как бы мы ни осторожничали и куда бы ни свернули, обязательно впереди встретим нечто ужасное, отчего все перемрем как мухи. Ты один останешься жив, Валли, ты нужен и важен, ты должен сделать то, что задумал. За этим мы и идем – все поочередно свалимся в пропасть, но ты выкарабкаешься по нашим телам.

Воцарилось молчание. Джокул внимательно смотрел на него сверху вниз.

— Согласен, — подал голос Ралли. Он зашивал свою куртку, раскорячившись на кровати у окна. – Смерть мы встретим, я уверен. Но я не боюсь. Велика ли ценность моей жизни? Я был никем, хуже грязи, верно, Диран? Но ты дал мне цель, дом и практически семью. Я благодарен тебе и вполне готов отплатить единственным, что имею – самим собой. Если уж твоя миссия важней всего на свете, если она приоткроет завесу тайны нашего славного мира, отчего бы не вступить в достойный бой за столь здравое дело? Так что Вис верно сказал, – ты пойдешь по нашим грудакам. Но таков уж путь через Западную Крассаражию и Южную Небулу, сколько дряни там встречается – одна другой гаже, — он покачал головой, — и люди там скверные, что подумать тошно, а уж гады мерзостны и опасны до невозможности. Одному тебе не преодолеть все это, тебе нужны солдаты. И мы умрем, Валли, ведь такова наша работа. Для чего еще солдаты? Умирать, разумеется. Конечно, я бы хотел дойти с тобою до конца и буду стремиться к этому, но взглянем правде в глаза – не все в жизни происходит так, как нам хотелось бы.

Он перерезал нитку и взглянул на результат, удовлетворенно кивнув. Джокул не ответил. Он оглядел зал. Все смотрели на него спокойно и доверчиво, и никто больше не хотел высказаться, никто не возражал, никто не трясся от страха и не вздыхал. Джеки широко улыбнулся солдатам и сам глубоко вздохнул.

— Ну, раз так, то идем, как я решил, — только и изрек он. — Выходим через неделю.

Он спрыгнул со стола и, прихватив свою огромную сумку, отправился в замок.

Как только Джокул вступил в миджархию, его сразу же отвели к Силфуру, который невероятно ему обрадовался.

— Валлирой, наконец-то я имею удовольствие видеть вас у себя! Вы выглядите посвежевшим. Надеюсь, теперь-то раны ваши затянулись накрепко?

— О да, милорд, благодарю вас.

Джокул огляделся. Его привели в небольшой светлый кабинет, устланный коврами. Силфур, по своему обыкновению облаченный в черное с серебром, сидел в кресле. На его объемных, привязанных к плечам дублета рукавах сидели как живые крупные серебряные птицы, словно готовые вспорхнуть ввысь. Венца на голове не было – лишь широкий серебряный обруч поблескивал в его угольно черных волосах, убранных в простую косу. Вокруг него, томно зевая и почесываясь, расположились несколько очень крупных гиен.

— Проходите же. Можете не опасаться их, они совершенно ручные, — Силфур погладил по голове ближайшую из них, и в ответ раздался странный звук, похожий на чей-то визгливый смешок.

— Гиены… — пробормотал Джокул, усаживаясь напротив. — В Крассаражии убивают гиен. Там не почитают Хундура так, как у вас, и считают гиен демонами. Впрочем, то же самое случилось и с носорогами. Впрочем, и с людьми там происходит то же самое.

Силфур кивнул.

— Гиены удивительны. Вы знали, что они — самые любящие матери из всего животного мира, кормящие и защищающие свое потомство много лет?

Джокул покачал головой.

— Я знаю лишь, что самки носят члены, словно самцы, и если честно, для меня всегда было загадкой для чего и как так вышло.

Силфур рассмеялся.

— Мой дорогой Валлирой, наш мир так разнообразен и щедр на разные чудеса! Гиены-самки, вооруженные как вы выразились «членами», в сотни раз опаснее обычных самцов гиен. Они крупнее, сильнее, злее. Они уничтожат любого даже самого дерзкого самца. Сравните с женщинами: ваши воительницы, вооруженные до зубов, опаснее и смертоноснее мужчин — ибо они сочетают в себе оба начала, и мужское, и женское. Они хитры, умны и безжалостны. Они покинули свои очаги, чтобы взяться за оружие — значит они отчаянны, бесстрашны и им нечего терять. Мы не умнее природы, все было уже придумано и создано до нас. Создавая что-либо прекрасное, мы лишь повторяем узоры на листьях. Пытаясь построить общество, мы копируем принципы какой-либо группы животных. Но вот что важно — стремясь перейти черту повторений, человек должен осознать и создать нечто свое, отличное, уникальное. Чтобы явить себя как высшее и умнейшее творение богов, способное хранить мир в гармонии и при этом процветать.

Джокул внимательно слушал его, рассматривая пятнистых лохматых тварей у его ног.

— Однако довольно о гиенах. Я еще не закончил расспрашивать вас о вашем здоровье. Мне здорово досталось от Тинктура в тот раз. Он распекал меня как мальчишку, и, надо сказать, совершенно справедливо. Я виноват перед вами, лорд. Я перетрудил вас почем зря. Я не подумал…

— О нет! — воскликнул Джокул. — Вы здесь не при чем. Это я таков. Невмоготу на месте усидеть. Мне не хватило терпения долечиться, за что и поплатился. И это будет уроком мне.

— Тинктур прикипел к вам, — заметил Силфур. — Вы самый любимый его питомец, он так рьяно о вас заботился.

— Так и было. Мне он говорил, что таких сложных ран давно не приходилось ему врачевать.

— Возможно, не приходилось и вообще, — шепнул Силфур. Джеки рассмеялся. — Однако он лучший в своем деле и не имеет себе равных по части хирургии. Вы — тому подтверждение.

Силфур глянул на него исподлобья.

— Ответьте, лорд, правдивы ли сведения, полученные мною накануне, якобы вы планируете нас покинуть в ближайшее время?

Джокул вздохнул.

— К сожалению, милорд, дорога зовет нас. И как бы ни был я благодарен вам за все и преисполнен восхищения перед вами и вашим чудесным городом, дольше оставаться нам нельзя.

Силфур нахмурился.

— Как жаль. Мне доложили, что в городе вы собирали огромные толпы своим пением. Люди любят вас. Вы могли бы покорить всю Небуловенту. Вы стали бы могущественным человеком в государстве, где музыка ценнее серебра!

— Мне это не нужно, милорд.

— Но почему же?

— Это скучно, милорд. Постоянство — скука. Даже самая невероятная музыка и самое прекрасное пение могут опостылеть. Нужно уходить вовремя, чтобы не губить красоту звука, который прекрасен лишь мгновение. Многократное ожидание повтора ужасно.

— Интересно, — задумчиво пробормотал Силфур. — Однако признаюсь, что сейчас утаил от вас свои корыстные намерения. Я сам хотел бы послушать вас еще хоть раз. И мое ожидание вовсе не так уж ужасно.

— Я спою вам в любое время, милорд, — усмехнулся Джеки. — Лишь прикажите. Однако все же, я не певец и не артист, я не зарабатываю на жизнь пением. Я пою для того, чтобы выдохнуть тот жар, что временами переполняет меня. Его слишком много. Он душит меня. И вырвавшись наружу, он может согреть людей. Но меня он обжигает.

— Тогда пойте, Валлирой. Ту же самую песнь, что и в прошлый раз. Прямо сейчас. И согрейте меня, наконец. Ибо весеннее солнце еще недостаточно горячо для меня.

Джокул исполнил ему песню дважды. Силфур слушал, зажмурившись.

— Воистину боги щедро одарили вас, Джеки, — сказал он, когда Джокул умолк. – Вы этакий поющий рыцарь. Поющий странствующий рыцарь. С армией преданных поклонников, готовых перегрызть глотку любому, кто тронет вас.

— Я плачу им, — отмахнулся Джокул. – И я не рыцарь.

— Не скромничайте, — покачал головой Силфур. – У вас огромный дар вести за собой людей. Мне приходится приказывать. Вам же стоит улыбнуться, и весь мир у ваших ног.

— Но мне не нужен мир у моих ног. Какой в этом интерес? Топтать мир сапогом жалкое занятие. Мне интереснее мир огромный, глубокий, живой и страшный, в котором можно заблудиться, который неизвестен и скрыт. Я бы хотел постигать его тайны, а не подчинять и властвовать. Более бестолкового занятия не представляю. Простите, милорд, — Джокул осекся и покраснел. Силфур рассмеялся.

— За что вы извиняетесь, Джеки? Думаете, мне никогда не хочется бросить все и уехать вдаль? Я полагаю, каждый рано или поздно приходит к таким мыслям. Но мой народ нуждается во мне. У меня есть обязательства и долг. Вы – вольная птица. Вы можете делать все, что заблагорассудится. Но у миджарха нет воли – он гарант мира, пока сидит в миджархии. Но вы правы – подчинять и властвовать занятие иногда весьма скучное.

— У вас в дивном Небуломоне полным-полно самых интересных занятий. Чего стоят ваши паровые приспособления.

— Это наша гордость, дорогой лорд, — улыбнулся Силфур. – Тело человека хрупко и нежно. И чтобы сохранять жизнь и здоровье, порой, недостаточно ловких рук и ножа. Вы на себе испытали пользу наших трудов. Инструменты, подобные руке доктора Тинктура, помогли уже тысячам больных. Были среди них и гризаманцы, и крассаражцы.

— Почему вы не используете эти инструменты, чтобы создавать оружие? Ваши тараны хороши, но все же это не то, что я имею в виду. Имея мощное поражающее оружие, вы смели бы с лица земли желтых пиратов. Вам не пришлось бы, к примеру, гонять столь крупные войска во Флавон.

Силфур внимательно посмотрел на него.

— А как вы сами думаете, лорд? Почему же небуланский солдат вооружен мечом, если мог бы одним ударом поражать десятерых на расстоянии?

Джокул усмехнулся.

— Смею предположить, и надеюсь, что так оно и есть, что дело в принципе?

— Что вы имеете в виду?

— Меч – честное оружие. А эти ваши приспособления были бы средством уничтожения, а не справедливого боя.

Силфур удовлетворенно кивнул.

— Вы истинный небуланец, Джеки, — улыбаясь, похвалил он Джокула, — вы правы. Если в мире создается оружие, способное уничтожать народы – оно обязательно будет их уничтожать. Отложенное в подвал «на всякий случай», оно обязательно найдет повод выбраться наружу. Не бывает скрытой мощи, что не прорвет свои цепи, разрушая все на своем пути. Создав такое оружие, человек обречет этот мир на погибель. Задача небуланцев – созидать, а не разрушать. Мы долго боролись за мир в Вердамане. Проливали кровь и свою, и вражескую. И больше такого повториться не должно. Но… всё повторится. История всегда повторяется, Джеки. Меч – честное оружие. Но если человек берет в руки меч – он приглашает на бой. И если это бой не ради развлечения, то закончиться он может по-разному. В том числе и смертью, об этом следует помнить всякому, кто носит оружие – как бы хорошо он им не владел, всегда найдется кто-то искуснее. Коварно поднявший меч против человеческой жизни, обязательно встретит меч на своем пути, который остановит его навсегда.

Джокул вдруг встал на одно колено перед Силфуром и протянул ему свой меч.

— Милорд, я присягаю вам на верность. Если Небуловента когда-либо окажется вовлеченной в войну – мой меч ваш, а значит и я сам.

Силфур ухватился за рукоять и вынул меч из ножен. Он положил лезвие клинка на плечо Джеки и сказал:

— Я посвящаю вас в рыцари, лорд Валлирой, властелин Синего леса. По небуланской традиции я дарую вам имя, рыцарь, и отныне здесь вы зоветесь – Черный Дрозд. Я рассчитываю на вас, и во времена нужды призову вас к себе. И вы явитесь, как обещали. Ибо ваша клятва – ваша честь.

— Клянусь, — отозвался Джокул, глядя прямо в темно-зеленые глаза Силфура Акеронти.

Предыдущая глава

Следующая глава