Двор был полон всадников. Гости собирались обратно в Гризай, а Джозар вознамерился непременно их провожать, да не как-нибудь скучно и простецки, а во главе двадцати солдат, да не в жалких обносках, а в самом роскошном платье да в головном уборе с огромными красными перьями. Он вновь обрядился в свои чудесные, алые с жемчугом одежды, замысловатый черный шаперон и уже восседал на своем любимом вороном жеребце, который под стать хозяину в нетерпении рыл копытом землю, желая поскорее сорваться с места.

Ворота уже раскрыли, и все ждали, когда Джозар возглавит процессию, однако он медлил. Он ожидал чего-то, не отъезжая от дверей замка. И наконец к нему подошла кормилица, бережно держа на руках Дреки. Она испуганно смотрела на Джозара округлившимися глазами, не смея раскрыть рта. Во взгляде ее отчетливо читались недоумение и страх, когда она медленно протянула ребенка лорду. Джозар крепко ухватил Дреки и нежно прижал левой рукой к груди. Младенца нарядили в красное платье и черный берет, как и у лорда наряд был расшит жемчугом. Он улыбнулся, увидев лицо отца, и схватил его за косу, на конце которой болтался стальной набалдашник в виде оскаленной змеиной головы. Джозар улыбнулся сыну в ответ и тронул пятками бока своего коня.

Рижель выбежала из замка, еще в окно увидав, что муж разъезжает с младенцем на лошади.

— Милорд, что вы делаете?

— Я беру сына с собою на прогулку до Гризая, — уверенно ответил Джозар.

— До Гризая? Прогулку? — закричала Рижель. — Ты сошел с ума? Ты уронишь или покалечишь его, безумец! Угробишь нашего сына!

Она схватила Джозара за сапог, но он отпихнул ее ногой и еще сильнее пришпорил коня.

— Не волнуйтесь, миледи! — крикнул он, не оборачиваясь. — С детства должен привыкать Дреки к седлу и оружию, дабы не было ему равных. Наш сын — настоящий мужчина.

— Наш сын — младенец! — возопила Рижель, топая ногами. Толпа всадников утекала через ворота вслед за Джозаром и его людьми. Рижель бессильно смотрела им вслед, тяжело дыша и воздев руки. Внезапно огромный ком рыданий вырвался из нее, огласив двор, и она села на ступеньки, давясь и обливаясь слезами. Кормилица и няньки обступили ее, жалея и лаская. Они взяли леди под руки и препроводили в дом, но Рижель было все равно где рыдать, и прямо на полу перед лестницей, где обычно кормили Крэя, с ней случился настоящий истерический припадок. Она кричала и металась, словно раненная змея. Слезы заливали ее всю, она вырывала свои волосы и била прислугу. Она швыряла в нянек обувь, хлестала по щекам кормилицу, толкала горничных. Пока, наконец, Кара не взвалила ее себе на спину и не утащила в покои, где Рижель потеряла сознание и проспала пять часов к ряду.

Джозар же чувствовал себя превосходно. Он держал сына стальной хваткой, и, наверное, не нашлось бы в этом мире силы, способной разомкнуть его объятия. Он возглавлял процессию лордов как настоящий миджарх, окруженный своими солдатами, ведущий за собой влиятельнейшую знать Гризая. Всадники его везли яркие штандарты лорда, сам он выглядел роскошнее и горделивее всех своих спутников, а ребенок в руках придавал ему возвышенности и благородства.

Зрелище то было великолепное. Джозару начало казаться, что он едет во главе блистательной армии, что, в сущности, так и было, а Гризай в страхе открывает пред ним ворота, не смея перечить столь могущественному захватчику. Дреки всю дорогу до Гризая проспал, но когда они подъехали к воротам, проснулся и заплакал, требуя грудь кормилицы. Отец улыбнулся и поцеловал его, пощекотав носом маленькую румяную щеку. Дреки в поисках груди попробовал ухватить его губами за нос и возмутился, когда ему это не удалось. Джозар рассмеялся и чуть сменил его позу, ухватив сына так, что тот принял вертикальное положение. Дреки заинтересовала такая перемена, и он замолчал, пытаясь разглядеть, что происходит вокруг.

Они въехали в город. Народ сразу стал сбегаться со всей округи, чтобы поглазеть на процессию и, в особенности, на блистательного лорда. Всадники Джозара оповещали криками о приближении законного правителя Гризая и всего Гризамана. Люди показывали пальцами на ребенка в руках у Джозара, умилялись ему и преклоняли головы. Древнейший род пробудился! — кричали всадники. Штольдрек Гроффолкс прибыл домой! Законный и единственный наследник!

Ни слова о королеве не было упомянуто, словно ее и не существовало.

Люди приветствовали горделивого отца и сиятельного младенца, стягивали шапки и кланялись. Каждый хотел рассмотреть столь драгоценного ребенка, каждому было интересно, как растят детей лорды, как одевают, как обращаются с ними. Редкое зрелище — благородный младенец. На него смотрели, будто он был существом из потустороннего мира, роскошно одетый, во главе войска и знати, но такой же толстощекий несмышленыш, как и все дети мира.

Штольдрек Гроффолкс, наследный правитель из древнейшего рода Гризамана надул пузырь из слюней и ковырял ручками жемчуга на кафтане отца.

— Что здесь происходит? — восклицал генерал Корно, слушая, как народ приветствует Джозара с сыном, а всадники во всеуслышание рассказывают о праве младенца на трон.

— Смена власти, — хохотнул Бесита, обгоняя его. — Ну вы и осёл! — удивленно бросил он генералу, обернувшись.

Бесита подскочил к Джозару и, стащив берет, отвесил низкий поклон.

— Вся знать у ваших ног, милорд! Мы все приветствуем вас в вашем городе! Долой королеву! Долой бесплодную калеку! На трон могущественного рыцаря Джозара Гроффолкса и его сына Штольдрека Гроффолкса, потомка древнейшей гризаманской крови!

Толпа взревела. Джозар улыбнулся, закатив глаза, и покачал головой. Он вздохнул и неопределенно взмахнул рукой.

— Взять повара! — тем временем кричал Корно своим людям. — Схватить его! В казематы его!

Беситу стащили с коня и очень быстро увезли прочь. Однако его голос еще долго раздавался на улицах, призывая к восстанию против королевы. Пока, наконец, стража не догадалась хорошенько стукнуть его по голове. Так Бесита оказался в застенках Барди, а Джозар с младенцем — посреди площади Красной Аст, окруженный горожанами и знатью.

— Вы не понимаете, что совершили! — воскликнул Корно, подскочив к Джозару. — Вы мятежник и предатель, милорд!

— Но я ничего не сделал! — удивлённо ответил Джозар. — Я лишь проводил вас до самого города, где захотел представить моего сына людям безо всякого заднего умысла. Этот дерзкий повар распустил язык, оскорбляя нашу любимую королеву, и получил по заслугам. Я искренне надеюсь, что наш палач сумеет научить его учтивости и преданности.

— Он прав! Он ничего не говорил! — кричали люди со всех сторон. В это время Дреки вновь разразился слезами и Джозар нежно обнял сына, прижав его к своей щеке. Он укачивал и мурлыкал ему песенки, вызывая бурю умиления и восторга у народа.

— Но ежели вы намереваетесь сейчас выступить против меня и моего сына и тем самым подвергнуть его опасности… — Джозар со звоном обнажил меч. — Я не постою ни перед чем, милорд.

Толпа взревела, потрясая кулаками. Нелестные высказывания в адрес Корно полетели со всех сторон, и у генерала возникли опасения, что полететь могли и камни.

— Милорд, я и не собирался….

— Ни слова больше!  — оскорбленно прокричал Джозар. — Мы немедленно уезжаем домой в Лагуну. Мой сын мне дороже распрей с вами или хоть с тысячей генералов.

— Милорды! — обратился он к своим гостям, которые с вытянутыми и мрачными лицами воззрились на происходящее. — Для меня было честью привечать вас. Мой дом всегда открыт для вас — благородных и честных людей.

Он поскакал прочь, сопровождаемый своими всадниками.

Корно возмущенно глядел ему в след. Он выругался, подхлестнул коня и направился прямиком в миджархию. Лорды поспешили за ним.

— Розалии конец, — изрек Орелло, радостно подгоняя лошадь. — После такого выступления город заговорит. И заговорит громко!

Джозар смеялся. Он радостно несся домой, крепко держа спящего голодного сына. Дреки от переживаний и бешеной тряски уснул накрепко и пробудился лишь тогда, когда Джозар бережно передал его кормилице. Та моментально обнажила грудь, и младенец жадно присосался к ней, горестно всхлипывая. Джозар, глядя на это, тоже облизнулся.

— Где моя жена? — громогласно вопросил он, на ходу швыряя лакею перчатки.

— Миледи отдыхает в своих покоях. Она нездорова, милорд, — промямлил лакей, еле поспевая за ним по лестнице.

— Что с ней?

— У нее был припадок, милорд, она рыдала и кричала больше часа, пока не слегла в обмороке.

— Ха! Снова эти ее женские увертки. Ей не хватает моего внимания. Моя вина! Какая бешеная женщина. Как же мне это нравится!

Он поспешил в комнату Рижель. Ему не терпелось рассказать ей о случившемся и получить ее одобрение. Вот это ее «Джози, ты бесподобен» слаще любой музыки, греет сердце, придаёт сил.

Предыдущая глава

Следующая глава