15. Ветер

Отряд долго двигался без остановок. Люди боялись спать, и потому ехали без сна, бодрясь и отгоняя усталость куревом да дождливой весенней прохладой. Настроение у всех было сумрачным. Почти никто не разговаривал, каждый предавался своим мыслям, обдумывая случившееся. Хуги плелся в самом конце. Понурый и угрюмый, он ехал, низко опустив голову, зажав трубку в зубах, и мрачно исподлобья глядел в спину Рифис. Та постоянно оглядывалась, окликая его временами, и Хуги лишь вяло кивал ей в ответ. Он и не слышал её, но всё вспоминал своё наваждение, в деталях воспроизводя в памяти то, что ему привиделось. Даже после того как Джокул объяснил ему, что он повстречал лишь свои страхи, вскормленные чувством вины, Хуги не переставал вновь и вновь мысленно возвращаться в долину скорби.

Он видел множество истерзанных людей. Были там изувеченные, были обезглавленные, были люди лишенные кожи. Были и те, от которых почти ничего не осталось. Их прах сипло свистал по ветру, обдавая лицо Хуги колючим холодом.

Люди эти шли к нему, ковыляли, ползли, бежали, прыгали – кто как мог. Их было великое множество. И Хуги понял, что за годы службы замучил до смерти сотни людей. Они подбирались к нему все ближе и ближе, пока их окровавленные тела не облепили его со всех сторон. Они были повсюду – впереди и позади, нависали сверху, устилали собою землю. Хуги сидел в луже крови на чьих-то животах, лицах, руках, ногах. Он был грязен. В воздухе стоял плотный и душный запах крови – обычный спутник его прошлого ремесла. Внезапно один из изувеченных заговорил. У него не было глаз, ушей и носа, язык его был с корнем вырван, соски отсечены. Но говорил он ясно и четко, словно здоровый живой человек.

«Мне было так больно. Зачем ты делал мне так больно?». Другой, обгоревший до угольков, вторил ему – «Зачем ты мучил нас? Зачем причинял такую невероятную боль?». «Мы плакали, нам было так больно и стыдно, обидно и страшно» — услышал Хуги детский голос. «Ты причинял мне страдания столь нестерпимые, что жизнь была невыносима мне. Я мечтал умереть. Мечтал навсегда исчезнуть, перестать существовать». «Я не был виновен. Не был виновен! Ты содрал с меня кожу заживо, а ведь я не делал того в чем меня обвиняли!». Хуги в толпе изуродованных тел увидел и Нэнио Виро, казненного «пятью ступенями». Он проползал между ног стоячих трупов и ухмылялся, глядя на Хуги. «Ты замучил стольких людей, палач. Стольких погубил ты зря. А сам живешь в уютном домике с любимой женщиной. Взгляни на этих людей – они могли бы жить так же, в тепле и покое, в том самом доме. Но ты сгубил их, подвергнув невыносимым мукам. Достоин ли ты своего домика, палач? Достоин ли ты любви, палач?». Хуги молча слушал, зажмурив глаза.

«Ты убил мою маму, а значит, убил и меня» — услышал он детский голос. «Я бы жила, но ты утопил мою маму в бочке. Ей было так страшно там, в темной и холодной, глубокой и безвыходной бочке. Ты только представь, что если бы твоя Рифис оказалась там?». Хуги тяжело дышал, уронив голову на руки. Человек без кожи, красный и текучий, облепленный мухами и мусором, наклонился и прошептал: «Порезав палец, ты ругаешься и стонешь. Представляешь ли ты мою боль, палач? Зачем ты сделал мне так больно? Я скажу тебе — лишь на потеху людям, как фигляр, бросающий шары, швырялся ты нашими жизнями, чтобы потешить безмозглое сборище, в надежде на искру приязни к тебе да недожёванный хрящ с господского стола, миджархийская собака».

Внезапно все они исчезли. Хуги облегченно вздохнул и потер лицо руками, но открыв глаза, обнаружил, что перед ним стоит Ризан Тидрек. Он был прекрасен – ровная гладкая кожа, волосы, ниспадающие на плечи. Он был высок и могуч, мышцы его бугрились под одеждой, той самой, что сняли с него в его камере. Настоящий гризайский кузнец. «Твоя подлость не знает границ, Хуги» — сказал Ризан. – «Ты предаешь Рифис той страшной ложью, которая убивает не только любовь, но и тело, и дух. Ты хочешь построить с ней свое счастье. Но ложь – не фундамент. Это сгнившие опоры твоей трусости». Ризан приблизился к нему и ударил по лицу. «Чувствуешь ли ты боль? О нет, это не боль. Это лишь отголосок тех мучений, что ведут к смерти, когда ты берешься исполнять приговор. Это лишь эхо, призрак боли. Но ты держишься за больное место, страдаешь. Как лицемерно, Хуги. Ты так цепляешься за жизнь, ведь в ней появилась Рифис. Но при этом ты лжешь ей. Ведь она любит тебя, она не знает твоей страшной правды. Ты лжец и трус, Хуги. Лжец и трус. Ты не достоин бесстрашной чистосердечной Рифис, которая искренне следует за Джокулом, веря ему и надеясь обрести правду. Именно ради правды эти люди готовы пожертвовать жизнью, отдать себя целиком, со всей искренностью и любовью друг к другу и миру. Они жаждут правды. Ты же владеешь лишь ложью. Что ты можешь дать Рифис? Ты пуст и бесполезен. И Джокул это понимает, и принимает тебя вовсе не из уважения и даже не из жалости. Лишь ставит на тебе опыт, как некогда и ты забавлялся с людьми в своей каморке. Теперь ты — подопытная крыса в громадной бочке. Ты навсегда обречен на одиночество, трусливый ожесточенный пес».

Прекрасное лицо Ризана вдруг начало плавиться и обугливаться, мышцы его рвались и тлели, волосы горели. Хуги упал на колени и обнял кузнеца за ноги. «Прости! Прости меня! Слышишь, Ризан? Прости меня!» Но Ризан ничего не слышал. Голова его превратилась в безобразный обгоревший кусок мяса.

Внезапно до Хуги донесся голос Джеки. Он звал его надрывно и настойчиво, словно не мог отыскать. Голос гулко звучал над ним, будто Хуги сидел в подвале, а Джокул ходил поверху, призывая его. Хуги необычайно обрадовался, услыхав его зов, и тревога огромным каменем свалилась с его души. Он принялся кричать в ответ, но Джокул не слышал его. Он то удалялся, то вновь приближался. Потом он запел. Хуги отчаянно закричал, принялся колотить руками во все стороны и быстро обнаружил, что скован какими-то досками. Он лежал в гробу глубоко под землей. Джокул ходил по его могиле и недоуменно звал его, и Хуги понял, что докричаться до него он так и не сумеет. Он тщетно бил кулаками по крышке гроба, закусив губы, стараясь сберечь драгоценный воздух.

Джокул вновь запел. Эту песнь его Хуги особенно любил. В ней пелось о мире, в котором столь многое мечтает быть свободным, но вынуждено не сходить с места всю жизнь. Человек наделен чудесным даром передвижения, так пусть же он воспользуется им. Хуги исступленно забился в своем гробу и в конце концов разбил деревянную крышку. На него тут же тяжкой лавиной хлынула земля. Он прорывался сквозь сковывающую сырую почву, задыхаясь и глотая камни, пока голос Джеки не грянул ему прямо в уши. Хуги открыл глаза.

 

Они давно свернули с тракта и теперь двигались на юг по бездорожью. Путь по древней тропе зарос и затерялся, поэтому шли наощупь, сверяясь с картами Стриго. К концу второй недели их путешествия по холмам и рощам юга Небуловенты, их настиг воистину чудовищный ливень. Два дня вода хлестала плотной стеной, стекая ледяными струями по чудесным непромокаемым небуланским плащам. Спрятаться было негде, и они скакали сквозь этот небесный водопад в надежде встретить хоть какое-нибудь укрытие.

Стриго утверждал, что они давно должны были уже выехать к ущелью, но скалистая местность все еще никак себя не обнаруживала. Ущелье большой гряды Белая Корона разрезало равнину пополам и сбрасывало ее в низину, щедро осыпав лесом и обливая ручьями. Вниз вели два пути – совсем старая, заваленная камнями и заросшая тропа по самому краю пропасти и относительно новая, тоже заброшенная, но все еще проходимая дорога. По ней и намеревался отряд спуститься в низину и выйти через нее к Мертвому лесу.

Дождь прекратился лишь после полуночи. Дул холодный ветер, было промозгло и слякотно, и все просто мечтали о теплом костре и ужине. Но, разумеется, ни того, ни другого не намечалось. Все страшно устали, поэтому, обнаружив на своем пути мало-мальски твердую поверхность – большие плоские камни, похожие на ступени, торчащие из травы, — немедленно остановились на отдых.

Солдаты повалились на камни. Упираясь спинами друг в друга, они пытались согреться.  Почти никто не спал, хотя все жутко устали. Стоял страшный холод, вдобавок у нескольких человек началась лихорадка, поэтому солдаты принялись доставать из сумок все вино какое было, чтобы увлажнить горло и улучшить самочувствие. И лекарство это было отличное – бархатистое небуланское вино помогло не только от озноба, но и свалило в сон половину отряда.

Джокул же уснул самым первым. Он поплотнее завернулся в плащ, прижался к теплому шерстистому боку Вазиса и моментально забылся сном.

Сейм разоблачилась полностью и залезла под плащ к Ралли. Очень скоро там стало так тепло, что и другие полезли к ним «погреться». Идея многим показалась замечательной, поэтому вскоре вокруг них обретались еще десять мужчин и три женщины. Все они пили и смеялись, но вина им досталось немного, поэтому они принялись напропалую упиваться друг другом. Даже во время этого занятия крассаражцы умудрялись поговорить да как следует – их галдеж перерастал порой в настоящее словоизвержение, прерываемое взрывами хохота и криками от слишком уж усердных усилий.

Под утро все угомонились и уснули кто где лежал.

Джеки встревоженно распахнул глаза и подскочил на месте. Острая головная боль врезалась в его череп словно стрела промеж бровей, болью отозвались и его руки — они резко потемнели и покрылись волдырями. Ногти его удлинились и превратились в острые когти. Джеки испуганно вскрикнул и встряхнул совершенно почерневшими руками. Он впился когтями в землю, пытаясь обломить их – но те стали лишь длиннее. Сам он рос и искажался – спина взбугрилась, ноги удлинились и налились тяжестью. Голова увеличивалась как пузырь, вытягивалась и чернела. Джеки с криком схватился за виски, но крик был жутким — скорее то был рев оскаленной пасти. Он испугался, что голова его разорвется, череп треснет и ему быстро придет конец. Но этого не произошло – череп изменил форму, вытянувшись в продолговатую морду, на носу которой, извергая потоки крови, начал пробиваться громадный рог.

С воплем Джокул забился в своем плаще и резко сел, вырвавшись из кошмарного сна. Он сразу бросился осматривать свои руки и ощупывать голову, и к счастью обнаружил их человеческими, родными и привычными. Вазис всхрапнул, стукнул хвостом и лизнул его в щеку. Джокул погладил пса и глубоко вздохнул.

— Ну и сон. Видно, ледяная вода во время дождя попала мне в уши.

Утро выдалось очень холодным и хмурым. Небо было не свинцово-серым, как обычно бывает в дождливую погоду, оно чернело чугунными тучами, низко нависающими над землей. Всадники медленно ехали по каменистой равнине, мечтая поскорее добраться до ущелья, раздобыть дров и развести ревущее пламя.

Внезапно со стороны скал навстречу им тонкими нежными струйками поплыла легкая белая мгла. Она становилась все гуще и плотнее, заливая камни бледной завесой словно молоком. Туман окутал местность густой бархатной дымкой, сокрыв собою все видимое и осязаемое.

Джокул приказал людям остановиться и немедленно начал перекличку. Он помнил всех своих солдат поименно, включая и тех, кто остался в Синем замке, и знал историю каждого из них. В войске своем имел он бешеную популярность и любовь, хоть и не пытался снискать их, но был искренен и честен со всяким.

Когда все до единого отозвались на его клич, он облегченно вздохнул.

— Все слушайте меня. Идите на мой голос, — громко обратился он к отряду.

Джеки затянул песню и тронулся вперед. Все вслепую следовали за ним, сам же Джокул доверялся своему чутью и Вазису, который возглавлял их шествие.

Пение его хорошо разносилось по округе, но иногда Ралли, замыкающему отряд, начинало казаться, что голос Джеки доносится откуда-то справа. Вероятно, туман играл с ним злую шутку, — Ралли пожимал плечами. Но, в конце концов, Джокул начал петь тише и намного левее. Ралли досадливо сплюнул и повернул налево, окрикивая отряд. Он поскакал на голос, сам постоянно призывая к себе своих людей. Те последовали за ним, стараясь не отставать и не потерять капитана в густом тумане. Ралли ничего не мог понять. Вот только что пение шло отсюда, теперь же он снова слышал Джокула откуда-то справа! Кругом был туман, Ралли окончательно потерял отряд из виду. Он воззвал к собратьям и кто-то издали ответил ему. Ну да, справа. Ралли и все его всадники понеслись в другую сторону.

Джокул пел и пел, не отрывая глаз от Вазиса, который медленно, но уверенно шел впереди слово призрак, окутанный дымкой.

Внезапно ему в спину ударил порыв ветра. Джокул обрадованно обернулся. В тумане он различил лица солдат, фигуры их становились все отчетливее, дымка редела и молочная пелена сползала с земли, гонимая ветром. Резкий неприятный порыв принес аромат сырой земли и прелого воздуха. Он был влажным, спертым, пах свежестью, мокрой пылью и сосновой смолой.

— Пахнет дурно, — заметил Стриго, недовольно поглядывая на небо.

Ветер разметал туман и видимость значительно улучшилась. Они не сбились с курса и ехали на юг к ущелью, местность стала скалистой — горная гряда уже возвышалась на горизонте.

Внезапно в небе что-то мигнуло. Черные тучи дрогнули и раздался оглушительный грохот. Последующий удар грома был столь силен, что на миг показалось, будто массивное черное небо рухнуло на землю.

Тучи все кучковались и кучковались, ветер усилился. Казалось, он и рвал эти тучи, лепил и формовал из них какие-то фигуры.

Все как завороженные смотрели на небо, где вдали из облаков образовывался какой-то странный улей. Вскоре улей превратился в черную косматую руку, которая словно хотела дотянуться до земли, погладить ее. Но затем движения её стали напоминать смертельный танец осы, пытающейся поразить жалом равнину.

— Десять тысяч крыс! — вскричал Гэри.

— Быстрее! Прочь отсюда!  — вскричал Джокул, словно очнувшись. — В ущелье! Мы должны спуститься в низину. Быстро! Во весь дух, ребята!

— Мать честная, смерч! — воскликнул Вис, круглыми от ужаса глазами вперившись в горизонт. Он изо всех сил подстегнул лошадь и рванул с места.

— Ралли! Где Ралли?! — орал Диран, озираясь по сторонам. Но порыв ветра, обрушившийся на них, отнес его голос в сторону. — Ралли, где ты? Ответь, болван! Ралли!

Они гнали коней во весь опор. Джокул ехал медленно, не желая обгонять свой отряд. Он сдерживал Доттир и все время оборачивался назад, с ужасом замечая, что черный канат, спустившийся с неба, становился все толще, пока не начал напоминать гигантское дерево, чьей кроной был весь небосвод. Небуловента — край туманов и ветров, подумал он. И сегодня мы повстречали все и сразу.

Вихрь неумолимо приближался. Но и до ущелья было уже рукой подать. Успеем, подумал Джеки, должны успеть. К своему величайшему ужасу он увидел, что откуда-то с востока шел второй смерч. И был он бурого цвета. Он был шире, был космат и взвихрялся такой ужасной спиралью, что один вид этого урагана вызывал панику.

Плащ Джокула взметнулся вверх словно факел. Он крепко вцепился в седло, чтобы не свалиться наземь, и пригнулся к шее Доттир. Несколько его солдат не удержались и кубарем покатились под ноги лошадей. Они вставали и бежали, но вновь валились с ног жгучими порывами ветра, который где-то подобрал песок, щепы и камни. Лошади тоже спотыкались, катались по земле, но упорно вскакивали и спешили убраться прочь за своими хозяевами.

Их догонял бурый вихрь. Они теперь шли вдвоем — черный и бурый, словно танцуя друг с другом. Последний, видимо, бушевал уже давно и тащил за собой чудовищную мантию крупных веток, земли, травы, камней и даже деревьев.

Бурым он стал, вероятно, после того, как прошел по землистой грязной местности, прихватив с собой комья глины.

Видимость опять упала — воздух наполнился свистящими снарядами. Люди оказались словно на поле боя под дождем стрел. Они опасливо озирались и изо всех сил мчались прочь от вихря, уцепившись за поводья. Диран, как и Джеки, постоянно оглядывался. С отчаянием в лице он шевелил губами, пытаясь звать своего приятеля. Но ни Ралли, ни его людей не было видно.

Они уже приближались к скалам и к тропе, по которой проходил спуск в низину, где можно было укрыться от урагана. Доттир взвилась на дыбы — прямо перед ней шлепнулась на землю какая-то большая птица, рядом посыпались камни. Джеки обернулся и зажмурился — прямо над ними нависал бурый вихрь, и из его косматых спиралей резко вылетело дерево. Оно пролетело над головами Гэри и Дирана и угодило в одного из лучников Стриго, выбив его из седла и пригвоздив к земле. Мощь этого броска была страшна, как страшен был и дикий свист, и скрежет, и обжигающие порывы ветра. Солдаты мчались вслепую, закрывая лица и уши, чтобы уберечься от грязных языков смерча, которые он тянул к ним.

К своему счастью и облегчению они подошли к ущелью и, свернув на тропу, сначала поднялись на небольшое взгорье, откуда потом поскакали в низину. Там они быстро нашли какой-то заболоченный овраг и забрались в него, прижавшись к подветренной стороне обрыва.

Вихрь встретился со скалами как с достойными противниками — он бросился на них со всей мощью, но не смог сокрушить, рассыпавшись на множество порывов, которые тут же  ударили по взгорью, вырывая с корнями деревья.

Ралли потерял коня. Он вылетел из седла и его отбросило в сторону, испуганный конь шарахнулся и ускакал прочь. Солдаты пытались помочь капитану, но и сами еле стояли на ногах. Они добрались до ущелья раньше Джокула, но не знали этого. Свернув на старую тропу, они оказались на краю пропасти, на дне которой безмятежно журчал ручей. Бросив коней, они попытались спуститься в ущелье и осторожно полезли вниз, балансируя у края обрыва, цепляясь за деревья, за их выпирающие корни, за скалистые уступы. Но когда бурый вихрь налетел на скалы, они не смогли удержаться под его натиском, потому ветер легко отрывал их от деревьев и подбрасывал высоко в небо, жонглируя телами словно яблоками.

Ралли упал вниз по склону в какой-то колючий кустарник. Он цеплялся за корни, за сосновые стволы, камни, но его неумолимо сносило к кромке обрыва. Стоял ужасный треск и свист. Ветви в кронах деревьев ломались и мелькали над головой Ралли словно арбалетные болты. Вдалеке послышался гулкий рокот грома, ветер сразу же усилился. Скрежет, хруст и громкий шелест заставили Ралли в панике снова броситься кубарем вниз со склона – огромная сосна, не выдержав напора ветра, с корнем была вырвана шквалистым порывом и с оглушительным грохотом упала как раз на то место, где недавно лежал Ралли. Он не слышал ничего, кроме треска валящихся деревьев, и лежал, испуганно вцепившись в ближайший сосновый ствол, осознавая всю ненадежность своего укрытия. Исступленно выкрикивал он имена Джокула и Дирана, не слыша сам себя.

Кромка обрыва была совсем близко. Ралли не мог открыть глаз – сосновые иголки, пыль, земля, песок – все это летело ему в лицо, не давая сделать и вздоха. Он свернулся калачиком в корнях дерева, но ветер рвал и отчаянно толкал его прочь, словно выметал гигантской метлой. Внезапно он почувствовал ужасный удар, – огромная ветка врезалась ему в бок. Молодая сосна, за которую он держался, пригибалась чуть ли не до самой земли, ломаясь и колыхаясь как травинка. На миг Ралли отпустил ее, схватившись за больное место. Ветер с легкостью подобрал его, подкинул и изо всех сил швырнул в пропасть.

 

Потирая ушибленные места, промокшие насквозь люди вылезали из оврага. Стриго и Аквисто выводили оставшихся в живых лошадей. Нескольких животных, у которых были переломаны ноги, пришлось быстро прирезать.

Эта травянистая заболоченная ложбина с крутым, почти вертикальным склоном с подветренной стороны и спасла жизни тем, кто успел спуститься туда. Некоторые же не смогли добраться до укрытия — их тела поглотили грязь и ветер. Несколько чудом уцелевших лошадей бродили по взгорью, потерянные своими хозяевами.

Джокул стоял на краю пропасти, со зловещим прищуром глядя вниз. Склоны грозно скалились в ответ будто огромный рот, из которого языком вытекал ручей. Он петлял в расселине, которая выводила его далеко в низину.

— Не думаю, что кто-то выжил, — покачал головой Гэри, со вздохом опускаясь на камень.

— Всё может быть, — отрывисто ответил Джокул, не прекращая осматривать склоны.

Поваленные деревья были разбросаны внизу ущелья словно щепки. Некоторые застряли на склонах, но большинством плавали в ручье, цепляясь ветвями за валуны. Вся долина выглядела словно борозда, оставленная гигантским плугом, который равнодушно покромсал всё, что встретилось на пути.

Окровавленные трупы троих человек, раздавленных деревьями и камнями, уже притащили с равнины и привели в порядок для погребения, и Джокул без лишних слов принялся лично копать могилу у расщепленного основания упавшей сосны. Вокруг него стояли все, кто выжил, и безмолвно смотрели, как командир хоронит их собратьев. Вскоре, тяжело дыша и утирая пот со лба, Джокул присел на край ямы. Он указал на тела, и погибших воинов уложили бок-о-бок в выкопанную им могилу, где Джеки принялся долго возиться, оправлять и украшать покойников. В руки им он вложил оружие и личные вещи, в очередной раз почистил и расправил одежду, волосы, затянул потуже ремни на обуви. После чего наконец взял слово. В речи своей он поблагодарил погибших солдат за службу и похвалил мастерство каждого из них. Затем он снова взял лопату и принялся в одиночку засыпать могилу землей.

Солнце совсем по-летнему пригревало, и наступила страшная жара. Джокул набросил на голову глубокий капюшон и вновь отправился обозревать склоны. Стриго и Диран тоже старательно вглядывались в пропасть. Некоторые тела им, в конце концов, удалось обнаружить, но достать их было невозможно — неприступные скалы вытянулись словно крепостные стены. Диран сидел на краю обрыва и, не стыдясь, лил слезы, оплакивая Ралли, друга детства и верного товарища еще со времён их морских приключений.

И как ни горько было оставлять тела Ралли и его шестерых солдат растерзанными и распластанными на острых холодных скалах, отряд все же двинулся в путь. Над ущельем разносилась прощальная песня Джеки, обращенная к тем, кто пал в пропасть в объятиях ветра.

 

Предыдущая глава

Следующая глава

error:
Яндекс.Метрика