Вновь очутившись в краю степей, рек и оврагов, путники обнаружили, что пока они преодолевали скалы, и здесь повсюду бесновался чудовищный вихрь. Разрушения, что встречались им на пути, были ужасны. Целые рощи были сметены, словно серпом, раскуроченную корнями землю комьями разметало по всей округе. Очевидно, вихрь побывал и на каком-то побережье, потому как принесенный им песок усыпал весь Древний путь, по которому они ступали.

Дорога заросла и запаршивела, но угадывалась. Реки, преграждавшие им путь, по счастью имели сносные мелководья, ведь все переправы были давным-давно разрушены.

Даже две недели спустя встречались им следы ураганов, что прокатились через всю Небуловенту. Обломки каких-то построек, посудные черепки, тряпки, шляпы и сапоги, даже мертвые собаки — всякое видели они на своем пути.

По подсчетам Стриго они уже подходили к Мертвому лесу, и это уже вовсю ощущалось. Все чаще встречались толстые сухие деревья с серебристыми стволами. Печальные пыльные ели, невероятно высокие и темные, сутуло кучковались по обочинам, закрывая солнечный свет. Многие из них были переломлены пополам.

Людей одолевали рои насекомых — огромные жирные мухи, оводы, тучи комаров и мелких мошек. Доставалось и несчастным лошадям, которые вовсю хлестали себя по бокам хвостами и трясли гривами. Стало даже трудно дышать — мошка лезла в нос, рот и глаза. Джокул приказал немедленно остановиться и натереться мазью, которую он приобрел у Тинктура для всех своих солдат. Она резко пахла жженой пробкой и полынью, и вскоре терпкий травяной аромат витал над всеми тяжелым облаком. Джокул долго шарил в своей знаменитой сумке и отыскал баночку с мазью, которую дал ему некогда Маурин в Гиацинтуме. Она давно засохла, но Джеки слегка разбавил ее водой, как следует потряс и принялся натирать получившейся жижей Доттир и Вазиса, тоже ужасно страдавших от множественных укусов.

Мазь помогала, на первый взгляд, слабо, но, по крайней мере, стало легче дышать, и можно было осмотреться. За время их пути до леса минуло полтора месяца и лето уже вовсю разгоралось над Небуловентой. На равнине под солнцем стояла страшная жара, и когда отряд проник в лес, наступила духота. Тень дарила облегчение от зноя, но лесной затхлый воздух так и не давал вздохнуть полной грудью.

Все с тоской осознавали, сколь огромен Мертвый лес и сколько недель еще придется им натираться зловонной зеленой мазью.

Древняя тропа была невероятно широка и заросла не так густо, как опасался Джокул, поэтому все слегка приободрились, увидав мало-мальски торный путь.

Потянулись монотонные дни, однообразные и долгие, словно одни сутки сливались в двое. Люди старались много говорить, много шутить и петь, и это хоть как-то поддерживало их боевой настрой в беспросветном лесу. Джеки распевал что-то невнятное, рифмуя первое, что придет ему в голову, лишь бы не молчать.

 

Пей яд по капле каждый день

И ты бессмертным станешь.

Пей яд по капле каждый день

И смерть свою обманешь.

 

Кто ядом разбавляет кровь, —

Секрет нам свой открой:

Змеиный яд ты пьешь и сам

Становишься змеей.

 

Сжимая крепко день за днем

Лопаты черенок,

Врастаешь в землю вслед за ней.

И корень твой глубок.

 

О, если жизнь ты посвятил

Мучениям людским,

Тела и души потрошил

Величием своим,

 

То сам найдешь свою печаль,

Что вовсе не светла.

Как горы на твоих плечах

Нема и тяжела.

 

Пример простой я привожу:

Из жизни вам знаком —

Кто жрет дерьмо из года в год,

Становится дерьмом.

 

Пей яд по капле каждый день

И ты бессмертным станешь.

Пей яд по капле каждый день

И смерть свою обманешь.

 

Лес и впрямь был мертвым — деревья были похожи на скелеты. Серые, сухие, голые, застывшие. Они словно забыли, что наступило лето, и не набросили на себя зеленое одеяние. Ясени были огромны, но иссушены. Кустарники невероятно ветвисты, но на них не было такой сочной зелени и буйства цветов как в Синем лесу. Изредка встречались ели — уродливые и кривые, с осыпавшейся хвоей и обломанными ветвями. Травы было мало, поэтому разведчики долго искали обширные поляны, где корма было вдоволь, и лошади охотно паслись на таких зеленых островках.

Птиц здесь было великое множество, как и говорил Стриго. Они пели на все лады, без опаски копошились в кустах и без устали охотились на насекомых и грызунов.

Такой увядший и в то же время такой живой лес! Рифис и ее лучникам время от времени удавалось настрелять целые горы дичи, поэтому голодом никто не сидел.

Они жгли громадные костры, спасаясь не от хищников, но от насекомых, зловещей призрачной свитой следовавших за ними.

Местами встречались ручьи с кристально чистой водой. Все с радостью бросались освежиться в их холодные воды прямо в одежде.

— Интересно, почему небуланцы забросили Древнюю тропу? Ведь так гораздо быстрее добираться до Крассаражии, — спросил Диран у Джокула, когда они с наслаждением обливались водой из очередного источника.

— Охотников ездить через Мертвый лес кроме них самих так и не нашлось, поэтому пришлось прокладывать торговые пути по равнинам, пусть и такими огромными крюками. Как видишь, этот лес и впрямь не так прост. Слишком уж он дремуч.

Словно в подтверждение его слов, дни потянулись еще медленнее. Людям уже начало казаться, что лес бесконечен. Порой им мерещилось, что они и вовсе топчутся на одном месте. Все стали больше есть и спать. Мазь от насекомых была уже на исходе, хотя все уже так к ним привыкли, постоянно обмахиваясь срезанными ветвями кустарника, что сильно и не горевали.

Тот день, что запомнил каждый из них, начался приятно, — лил дождь. Небо затянуло серыми тучами, струи дождя охлаждали людей и животных и прогоняли насекомых.

Отряд приободрился и резво выдвинулся вперед. Дождь, однако, оказался ненавязчивым – он вскоре ушел в сторону, словно побоявшись докучать путникам.

Спустя несколько часов Джокул начал замечать, что Вазис ведет себя очень странно. Пес беспокоился, рычал, шерсть на загривке топорщилась, губы подергивались. Вазис инстинктивно перешел на крадущийся шаг, и Джокул немедленно поднял руку, приказывая всем остановиться.

— Мы здесь не одни, — сообщил он подоспевшему Стриго. Тот немало удивился, озираясь по сторонам.

— Я не представляю, кого могло занести в такие дебри! Может, небуланцев?

Джокул промолчал. Он усиленно всматривался в чащу, пытаясь разглядеть силуэт человека или заприметить движение. Люди его тем временем вооружались и готовились к возможному нападению. Лучники были на изготовке, они медленно поворачивали прицелы, пытаясь подметить зоркими глазами какую-либо цель. Ничего.

Им пришлось продолжить путь. Но теперь все их внимание было приковано к зарослям, а Джокул неотрывно следил за Вазисом.

Так двигались они еще некоторое время, не проронив ни слова. Рифис не убирала стрелу, готовая в любой момент выстрелить, если появится угроза. И когда Джокул вновь внезапно поднял руку, навела прицел туда, куда он указал.

А указывал Джокул вперед и чуть влево. Люди его начали вглядываться в заросли кустарника и похолодели.

Вазис стоял, опустив голову и расставив лапы, и угрожающе рычал, скаля пасть. Джокул, прищурившись, буровил взглядом заросли. Он не испытывал ужаса или оторопи перед тем, что увидел, но страстно захотел уничтожить.

На него из кустов смотрело огромное бесформенное лицо. Оно было несуразно большим, круглым, плоским и розовым с красноватыми пятнами – словно кусок свежей свинины. Лицо смотрело ужасающе враждебным взглядом, бесформенный обветренный рот искривился в устрашающей гримасе, мелкие глаза были выпучены.

Джокул смотрел в этот лик ненависти, не решаясь отдать приказ лучникам. Он словно ждал чего-то и не напрасно. Со всех сторон показались лица подобные этому. Эти странные люди окружали их отряд. Но люди ли это были? Лица их были столь несуразными, столь безобразными, словно не принадлежали своим телам. Их глаза были маленькими и круглыми, кожа — розовой, уши — бесформенными и оттопыренными, носы — вздернутыми. Словом, они очень напоминали свиные рыла. Одеты они были в странные одежды вроде исподнего белья, весьма и весьма грязного, будто нарочито вымазанного глиной и испражнениями.

— По-моему, это не небуланцы, — заметил Джокул, обращаясь к Стриго.

— Да уж, — пробормотал тот. – И они нас, похоже, вовсе не боятся.

— Видимо, потому что и мы не небуланцы.

Вражеские воины рычали, визжали, выли и орали на все лады, создавая ужасный гвалт.

— Они кричат как животные, — удивилась Рифис.

— Хотят напугать нас. Устрашить, — пояснил Хуги, докуривая трубку.

— Да им не надо особо стараться, — отозвался Аквисто. – Один их вид чего стоит.

Джокул приказал Вазису сидеть и примирительно вскинул руки вверх.

— Что вы за народ? На каком языке вы говорите? Мы не желаем вам зла! – крикнул он. После он повторил это на крассаражском языке, а затем и на небуланском.

Люди с розовыми лицами молча переглядывались, непонимающе косясь на Джокула. Один из них указал в его сторону коротким копьем и замычал что-то нечленораздельное. Несколько его собратьев тотчас яростно завопили, вздымая вверх незамысловатое оружие – клинки, закрепленные на древках, дубины с гвоздями, колья и тому подобный хлам.

— Слушай, Стриго, — вновь обратился Джокул к своему капитану, — а нет ли, случаем, среди них твоей родни?

— Моей родни?! — обиженно воскликнул стрелок.

— Ну ты жил здесь. Все может быть.

— Жил я совсем в другом месте, за сотни дней пути на восток по прямой! Я не думаю, что среди этих полуживотных есть мои родственники.

— Отлично! Тогда, думаю, ты не будешь против, если мы перережем их всех?

— На здоровье, командир, — и Стриго натянул тетиву.

Розоволицые окружили их плотным кольцом, но близко подходить пока опасались. Они топтались у кромки леса, не смея выйти на Древнюю тропу, настороженно взирая на Доттир и Вазиса. Их было множество. Они напирали сзади друг на друга, лезли на деревья, поваленные бревна, потрясая оружием. Внезапно раздался крик Хуги:

— Валли, осторожно!

Джокул мгновенно закрылся щитом, в который гулко вонзился большой дротик. Раздался громкий рев – розоволицые двинулись в атаку. Стриго выстрелил, поразив воина, метнувшего дротик, и моментально выстрелил снова. Оценив обстановку, Джеки отдал приказ, обращаясь к Рифис:

— В круг!

Купро резко сорвался с места, за ним последовали и другие всадники Рифис, вскинув свои луки. Рифис быстро разогнала коня и пустила по небольшому кругу, в центре которого оставался отряд. На полном ходу она открыла стрельбу, ее лучники вторили ей, целясь во врагов.

— В круг! – приказ Джокула предназначался Дирану, Сейм и Гэри. Они тут же устремились вперед, образовав круг шире. Они обнажили оружие – мечи, копья и топоры. Несясь кругом, они поражали противника на ходу.

— В круг! – Джокул посылал в бой всех оставшихся. Стриго со своими лучниками спешились и образовали свой маленький круг. Таким образом, Джокул оказался в центре движущегося, словно огромное колесо, отряда, поражающего противников, которые пытались прорваться сквозь вереницу скачущих всадников, рубящих, колющих, режущих все, что оказывалось поблизости.

Розоволицые, осыпаемые стрелами, поначалу растерялись. Кружащиеся конные лучники у многих из них вызвали панику. Мертвые тела одно за другим устилали землю. Однако их командиры, по-видимому, были настроены более решительно и криками да пинками подгоняли своих воинов вперед. Розоволицые стали смыкать кольцо, пытаясь преградить лошадям путь или стащить всадников наземь. Но когда в широкое кольцо выехали Сейм, Диран и Гэри, их вновь серьезно отбросило назад. Кровь хлестала из их покромсанных тел. Диран ловко вспарывал их незащищенные броней туловища, ведя за собой своих людей, вооруженных столь же смертоносными копьями.

Но вскоре группе розоволицых удалось закинуть багор на одного из воинов Сейм и стащить его с лошади. Толпу их моментально раскидали подоспевшие Диран и его люди, но несчастный воин был уже заколот, и его лошадь одиноко неслась по кругу, испуганно озираясь по сторонам.

Всадники долго кружили, рассекая и рубя странный враждебный народ, который упорно шел в атаку, пытаясь прорваться в центр круга. Розоволицые кидали дротики и копья, и им все-таки удалось убить еще двоих. Джокул всматривался в их толпы, разглядывая командиров. Они были опутаны черными ремнями, обвешаны шкурками и кожами. На головах их были большие капюшоны, в которые были зачем-то вплетены травы и ветви. Они упорно посылали своих людей на смерть, равнодушно наблюдая, как те погибают под клинками и стрелами воинов Джокула, и надеясь взять противника числом. Джокул приказал Стриго целиться в дерзких командиров. Лучники открыли стрельбу по ним, и меткий глаз Стриго позволил ему свалить троих. Наплыв новых розоволицых сразу снизился. Стриго тщетно выискивал других командующих, но те, видимо, успели скрыться за деревьями. Лучники принялись стрелять во всех подряд, кто стоял позади в чаще леса. Раздались душераздирающие крики. Они отличались от нечленораздельных предсмертных хрипов тех розоволицых воинов, что падали в ближнем бою. Исход боя был уже ясен, но враг все еще упорно шел. Сейм не повезло – ее стащили крюками с лошади и поволокли прочь. Она оказалась окруженной толпой дикарей, размахивающих дубинками во все стороны. Сейм в ярости принялась отбиваться от них, орудуя мечом и своим неизменным светло-серым щитом без герба.

Джокул потерял терпение. Доттир взвилась на дыбы и издала пронзительное визгливое ржание. Мощно колотя копытами, она вклинилась в круг и помчалась, снося все на своем пути. Джокул проехал круг один раз, расширив его и оттеснив розоволицых от Сейм, и поскакал вглубь леса. Доттир как таран ломилась вперед, затаптывая всех и вся перед собой. Вазис крутился рядом, время от времени смыкая мощные челюсти на чьем-нибудь горле или запястье.

Розоволицые в панике бежали перед Джокулом, а он преследовал их, желая выяснить, откуда они пришли и какого были роду-племени. И вскоре он достиг некоего поселения. Дома розоволицых походили на огромные муравейники: эти люди разрывали почву и сооружали в громадных кучах земли норы. «Квартиры» их располагались меж деревьев, и были даже многоэтажными – к верхним норам вели деревянные лестницы. Земля была здесь бугристая – глубокие ямы сменялись возвышенностями, местами доходящими вплоть до крон деревьев.

Из нор на Джокула испуганно смотрели розовые лица. Они выли и дергались, закрывая головы руками. Дети, уродливые, скрюченные и абсолютно голые с криками цеплялись за своих матерей, которые стенали не меньше чем собственные отпрыски. Женщины мало чем отличались от мужчин. Головы их были лысыми, они покрывали их какими-то обрывками тканей, закрепленных кожаными обручами. Грудь у многих была впалой, иссушенной, дряблой, за нее цеплялись зубами младенцы, старшие дети и даже взрослые, пытаясь испить молока у истощенных матерей.

Вазис внушал всем такой ужас, что куда бы он ни поворачивал голову, люди утыкались лицами в землю и оглушительно визжали. Джокул спешился и приказал Вазису сидеть возле Доттир. Позади также раздавались крики и дикий визг, – люди Джокула преследовали розоволицых мужчин, добивая их в чаще леса. Джеки медленно двинулся вглубь деревни с обнаженным мечом в руке. Он понимал, что слабое, напуганное население ничем не может ему угрожать, но место это беспокоило его. Безобразные головы людей высовывались из нор словно из могил. Они торчали оттуда как стрелы из колчанов, набившись по нескольку человек со своими детьми. У многих из них на руках и ногах было всего по два-три пальца. Они обсасывали их и давали облизнуть сородичам. Джокул дрожал от омерзения. Он брел по деревне, выискивая хоть какое-нибудь строение, размерами или украшением намекающее на хижину вождя или предводителя розоволицых.

Наконец на самой окраине он увидел шалаш. Это был обычный шалаш, какие сооружают люди в лесах в поисках укрытия от стихии или животных. Джокул решительно отправился к нему и ворвался внутрь, резко откинув покрывало, что преграждало вход.

Внутри дымил маленький потухший костер. Спиной к выходу сидел старик. Он был замотан в обветшалую ткань, лохмотья покрывали и голову. Джокул грубо окликнул его, но тот не пошевелился. Однако прежде чем Джеки дотронулся до него, раздался хриплый смех. Джокул отпрянул и обошел кругом, старик медленно поднял голову. Лицо его было сокрыто в тени капюшона, но и так было видно насколько оно грязно. Борода его была длинна, спутана и седа как паутина. Сам он напоминал обычного человека, хоть и обладал такими же маленькими поросячьими и налитыми кровью глазами, как и его соплеменники. Он до того сильно походил на Каппи, что Джокул даже попятился. Запах в шалаше стоял тошнотворный, голова Джеки кружилась, — многолетний слой испражнений либо какой-то ядовитый взвар источали эту вонь.

— Кто ты такой?

Старик прервал свой смех.

— Гризаманская речь, — медленно проговорил он, старательно выговаривая каждое слово. – Чистая, прекрасная речь. Древний, красивый язык… — он закашлялся. – И человек передо мной – настоящий, разумный, с живой кровью. Кровь твоя живая, — старик указал на Джеки когтистым пальцем, — живая, как и сам ты. Прекрасен лицом и прекрасен речью. Ты – человек.

— Это я и сам знаю, — оборвал его Джокул. – Отвечай на вопрос – кто ты?

— Ведь и я человек. Когда-то был им.

— Что же с тобой сталось?

— То же, что и со всяким, кто хотел примкнуть к богам. Я уничтожен, и народ мой уничтожен.

— Как называется твой народ? Откуда вы?

— Мы ниоткуда. Мы всегда были здесь. Но Мертвый лес не всегда был мертв. Еще до проклятой войны безумных миджархов мы жили на окраинах леса, что звался Золотым. Крассаражия уничтожала любые племена и народы, что не хотели подчиняться демоническим миджархам с юга. Нас оттесняли, и мы все глубже уходили в леса. Мы не хотели терять свое единство. Наша общность была нерушима и неприкосновенна. Наш народ жил обособленно, бережно храня традиции и передавая обычаи из поколения в поколение. Наша кровь была чистой, мы хранили ее веками, не допуская осквернения проклятыми быкоподобными крассаражцами, грязномордыми небуланцами и бледными как ядовитые грибы гризаманцами, — старик снова хрипло засмеялся, срываясь на кашель. – Наша близость, наше единство… оно сковало нас. Мир был нам чужд. Грязь, что творится повсюду, была отвратительна нам. Мы веками жили в Золотом лесу, пока не стал он Мертвым. Деревья умерли. Зверь ушел. Но мы остались. Мы поклонялись земному телу Фекунда, и до сих пор поклоняемся ему.

— Этот культ давно истреблен и забыт, — проговорил Джокул. – Значит вы мальванцы. Некогда вы были самыми высокими людьми в Вердамане.

— О да, — засмеялся старик, — прекрасные и сильные дети Мальвы, лесной ведьмы, зачавшей от Фекунда, которого породили Аст и Арбар. Кожа ровная и чистая, волосы цвета древесной коры густы и длинны, глаза большие и ясные как у лошадей. Прекрасный народ. Чудесные дети рождались у нас, красивые, здоровые и похожие друг на друга как листья одного дерева.

— Вы берегли свою кровь от смешения с другими народами Вердамана, — усмехнулся Джокул. – И у вас это получилось, как я погляжу. Вы не похожи ни на кого, это ваш триумф.

— Ты смеешься. И ты прав, гризаманец. Смейся, ибо правда на твоей стороне. Чистая кровь ничего не стоит. В ней нет жизни. Она рождает уродов и губит разум.

— Ты не такой как они, — заметил Джокул. – Ты не потерял человеческий облик и речь.

— Я жрец, — прохрипел старик. – Наше служение столь же древнее, как и гризаманская речь, которой обучаются все сыны жрецов, чтобы говорить с Фекундом на этом языке. Жены жрецов уходили прочь в лес на долгие месяцы, чтобы зачать от Фекунда мальчика. Но мы с тобой понимаем, что женщины выходили из лесу и отдавались первому встречному, ибо, если вернутся домой без плода в чреве, будут убиты. Как будут убиты и все рожденные ими девочки. Меня не так сильно коснулась скверна чистой крови, как этих несчастных. Я и сам выходил из лесу.

— Зачем же?

— Я вывел своего сына прочь отсюда. Он навсегда покинул лес, когда ему было десять лет.

Джокул поежился. Каппи определенно был мальванцем.

— Почему же ты не ушел вслед за ним?

Старик усмехнулся.

— Моя жизнь прошла здесь. Моя смерть ждет меня здесь же, с моим народом.

— Довольно безрадостна была твоя жизнь среди этих полуживотных. Может, смерть была бы иной?

— Я делал то, что делал мой отец. И делал его отец до нас. И все мои предки делали это. Я верил и молился, исправно принося жертвы и направляя народ. Пока внезапно не понял, что поклоняясь сырой земле, словно червь, я не возвышаюсь и не веду свой народ к вечному блаженству. Велико ли блаженство раствориться в теле Фекунда? Стать почвой, перестать существовать, лишиться души и мысли… Достаточно мой народ растворялся и исчезал, уничтожая сам себя во имя чистоты земли и крови, которые стали уже так чисты, что в них исчезли даже те линии, что обрисовывали наше человеческое лицо.

— Зачем твои воины атаковали нас? Все они пали.

Старик облегченно вздохнул и внезапно счастливо рассмеялся.

— Я послал их. Они уже несколько недель наблюдали за вами, докладывая мне обо всех ваших действиях. По их рассказам я оценил вашу воинскую мощь весьма высоко. И не ошибся, — добавил он.

— Ты отправил свой народ на смерть?

Старик кивнул.

— Я приказал им напасть на вас и любой ценой уничтожить. Ослушание карается смертью – виновного нанизывают на сучья глубоко в лесу, и насекомые сжирают его тело заживо. Поэтому они не колебались, выполняя мое поручение.

— Мальванцам теперь конец.

— Я к этому стремился. Я надеялся, что все они будут уничтожены.

— Что же теперь? Женщины, дети и старики – что ты сделаешь с ними?

— Я ничего не буду делать, мой юный друг. Это сделаете вы. Во имя милосердия и разума.

— Я не стану убивать их.

— Тебе придется. Даруй им быстрый конец, ведь ты благороден, как я посмотрю. Вероятно, богат и знатен. Значит, следуешь каким-то своим кодексам, насколько я знаю. Это раньше было очень распространено повсеместно.

— Мой кодекс таков – я не палач.

— Взгляни на меня, — старик снял тряпицы, покрывающие голову, и Джокул с изумлением увидел, что кожа его была красивого серебристого цвета. Лысый череп слегка светился в лучах солнца, падающих в проход шалаша.

— Твой отец, без сомнения, был небуланцем. «Грязномордым» небуланцем. Какая ирония! – усмехнулся Джеки.

— Ты должен убить меня. И всех мальванцев, которых сумеешь отыскать. Вытащи их из нор и прирежь. Мы – люди, которых быть не должно.

— Но вы есть! И вы пока еще живы.

— Иногда смерть следует поторопить. Эти женщины слабы, немощны и почти все беременны. Они со своими убогими истощенными детьми будут медленно умирать одни в этом лесу, если ты не поможешь им. Освободи их. Прерви ничтожные жизни, переруби эту цепь бесконечных возрождений.

Джокул молча смотрел на старика в лохмотьях. Маленькие глаза жреца щурились и иронично поглядывали на Джеки, словно мальванец догадывался о его мыслях. Его схожесть с Каппи вызывала у Джокула отвращение, но он внезапно понял, что все они похожи друг на друга. Каппи, рожденный, вероятно, от союза с каким-нибудь случайным пьяным крассаражцем, парадоксально походил на неродного отца. Даже ухмылка та же.

Старик в очередной раз засмеялся. Джокул нахмурился.

— Я не стану убивать тебя, безумец, сам решай, что делать со своей жизнью.

Внезапно тот резво вскочил на ноги, демонстрируя удивительную для своего возраста прыть, и выхватил из-за пояса длинный острый нож с рукоятью, сделанной из человеческой кости. Он прыгнул на Джокула, широко открыв рот и яростно рыча. Тот не растерялся и защитился клинком. Старик угодил животом прямиком на лезвие. Он упал на колени, вцепился в меч, вгоняя его глубже, и с благодарностью взглянул на Джокула.

— Я вижу звезды! – прохрипел он. – Я вижу тысячи звезд! Я падаю. Падаю! Я не растворюсь в земле. Я лечу в Бездну! Она полна звезд, мой друг!

Он упал, истекая кровью. Джокул вытащил из его тела меч и обтер его полой одежды старика. Он вздохнул и быстро покинул шалаш.

Но выйдя на воздух, он замер, – все оставшееся население предстало перед ним. Люди выползли из своих нор, сгрудились огромной толпой посреди деревни и выжидающе уставились на шалаш. Джокул вышел оттуда с обнаженным мечом наперевес. Многие завыли, протягивая ему руки. Ему говорили что-то, но он не мог их понять. Со слезами на глазах ему пытались втолковать, по-видимому, нечто важное.

По земле из шалаша вытекла струйка крови и, пробежав меж ног Джокула, устремилась к толпе. Увидав кровь, мальванцы принялись громко кричать и завывать. Но не горестными были их крики, — они бросились на землю и, словно тараканы, подползли к Джокулу, стремясь дотронуться до его ног.

Джеки вложил меч в ножны, растолкал мальванцев и направился к своим людям, что уже прибыли в деревню и искали своего командира. Убогий народец, продолжая передвигаться на карачках словно стадо животных, последовал за ним. Джокул, увидав непрошенную свиту, развернулся и грозно указал пальцем в землю, приказывая оставаться на месте. Мальванцы беспрекословно послушались. Женщин в деревне было значительно меньше, чем мужчин, что объяснялось, вероятно, тяжелыми и зачастую смертельными родами, болезнями и увечьями. Они сидели на земле, привычно ковыряясь у себя под ногами и выискивая насекомых.

— Все перебиты, — доложил подоспевший Диран. – Около четырех сотен человек. А с этими что?

— Это беспомощное население, — махнул рукой Джокул. – Сотня женщин, не считая детей и нескольких немощных стариков. Жреца их я прикончил, но поступить так с беззащитными не могу.

— Кто они вообще такие? – поинтересовался Аквисто.

— Мальванцы.

— Не может быть! – хором вскричали Стриго и Хуги.

— Этот проклятый народ сгинул так давно, что даже трудно представить, как выглядел мир в то время, — задумчиво проговорил Хуги.

— О да! Это поистине невероятно, — вторил ему Стриго, — повстречать мальванцев в наше время, биться с ними!

— Да кто это такие? – непонимающе переспросила Рифис.

— Мальванцы – древний и очень жестокий культ служения богу Фекунду, который, как они утверждали, был сыном Арбара, и являл собою земную твердь, — начал рассказывать Стриго. – Мальва, ведьма с телом наполовину оленя, наполовину человека и головой лисы, зачала от него детей и породила их в лесу, велев им оберегать его и чтить традиции культа до скончания веков, чтобы приумножать могущество своего отца Фекунда, в чьем теле растворялись они после смерти и телом и духом. Мальванцы верили в свою избранность и всячески презирали другие народы Вердамана. И насколько можно верить книгам, в жестокости своей они нисколько не уступали поклонникам Шерцы, убивая и даже поедая забредших на их земли чужаков. Крассаражцы долго вели с ними непримиримую вражду, и на ту пору мальванцы были искусными и опасными воинами, они были на три-четыре головы выше обычного человека и сильны как волы. Но вскоре мальванцы исчезли без следа и не показывались более людям. Крассаражцы присвоили себе их территории и объявили о полной победе над врагом.

— И вот это – мальванцы? – брезгливо бросила Сейм, кивнув на толпу безобразных, скрюченных, словно побитые собаки, розоволицых.

— Вырожденцы, — вздохнул Стриго. – Отголоски былого величия. Эхо жестокого высокомерия, результат оголтелой напыщенности и бредовых верований.

— Что же нам делать с этими?

Джокул не ответил.

— Скольких мы потеряли? – спросил он.

— Троих. Гердаг, Одгунд и Леотта.

Джокул кивнул и тяжело вздохнул.

— Тела их несите сюда, в деревню, — приказал он.

— Простите, командир, но что нам все-таки делать с ними? – Гэри указал на мальванцев. – Они жалки и отвратительны, но и беспомощны, слабы и пресмыкаются перед вами.

— Бросим их, — быстро предложила Сейм.

— Убьем их, — высказал идею Диран.

Джокул медленно покачал головой.

— Если мне не изменяет память, то вы рассказывали о нашем маршруте миджарху Акеронти, — нахмурился Стриго. – А я совершенно уверен, что небуланцы прекрасно знали о существовании мальванцев. Почему же он вас не предупредил!

— Ты прав, — задумчиво пробормотал Джокул, — Силфур не мог не знать. И промолчал. Я полагаю, он хотел, чтобы мы благополучно перебили их в лесу, раз подворачивается такая возможность. И таким образом очистили лес от жутких злобных жителей, чем заниматься небуланцам недосуг, а скорее просто стыдно.

— Замечательно, — проворчал Гэри, — теперь я чувствую себя так, словно покромсал малых детей, вооруженных палками.

— Нет, Гэри, они не малые дети, а опасные фанатики. И поступил ты правильно. Этот народ давно закончил свою историю, существуя как насмешка и беспомощный выкидыш былой расы, — Джокул, нахмурившись, смотрел на мальванцев. И вдруг просиял. — И теперь я понял, как нам следует поступить.

Следующий час Джокул беспрестанно раздавал приказы. Хуги и еще пятерых он отправил рубить деревья, Рифис и Стриго каждый со своей братией ушли на охоту, все остальные сооружали посреди деревни большой костер. Лестницы, балки, настилы – все бросали на утоптанную площадку. Шалаш жреца разобрали и тоже пустили на дрова вместе со всем скарбом и тряпьем. Самого его Джокул приказал затолкать в одну из нор и зарыть там.

Все это время мальванцы сидели на том месте, где велел им оставаться Джокул. Дети расползались в разные стороны и отчаянно вопили, матери ловили их и совали им в раскрытые рты свои сморщенные груди. Джокул не знал как изъясняться с ними и как объяснить им, что они вольны встать и пойти напиться. В конце концов, он махнул рукой и приказал притащить из ближайшего ручья несколько бурдюков воды. Мальванцы, видимо, сильно страдали от жажды, словно три дня не пили, потому что сразу бросились к воде, расталкивая друг друга. Они моментально осушили все бурдюки, и пришлось поить их снова.

К тому времени как вернулись охотники, солдаты уже соорудили три бесколёсные повозки, крепящиеся на длинных жердях, в которые впрягались лошади. Эти волочуги набили стреляной дичью, бурдюками с водой и всем сносным тряпьем, что удалось найти. Лошади павших солдат Джокула повезли все это прочь из деревни.

Сам командир подошел к мальванцам и призывно взмахнул рукой. Те неуверенно встали. Джеки все махал руками, отходя от них. Толпа медленно двинулась. Они шли за ним через лес – не к тому месту, где произошла битва, а чуть севернее по тракту. Вазис замыкал шествие, следя, чтобы никто не отстал и не потерялся.

Джокул привел мальванцев к тракту, но они так боялись выходить из чащи, что вновь принялись выть и падать на землю. Вазис грозно зарычал, показывая оскаленную пасть, перемазанную кровью. Вид его был ужасен и люди кубарем принялись выкатываться на дорогу, лишь бы убраться от него подальше. Джокул взял за руку одну из женщин, на первый взгляд не отягощенную беременностью и державшуюся несколько прямее остальных. Он вложил ей в ладонь поводья лошади, запряженной в волочугу, и указал на север, грозно сдвинув брови. Та непонимающе смотрела на него, открыв рот. Джокул тяжело вздохнул. Он раздал поводья еще двоим и отошел, оценивающе оглядывая новоявленное шествие. Мальванцы ошарашенно смотрели на него.

— Идите на север! – громко воскликнул Джокул, указывая пальцем в ту сторону, откуда прибыл ранее их отряд. – Идите только на север! Никогда не возвращайтесь. Иначе я вновь приду за вами и сам поволоку вас прочь. Идите на север!

Голос его был жестким и суровым. Мальванцы, дрогнув, послушно побрели в сторону Небуловенты, беспрестанно оглядываясь.

— Вазис, проводи-ка их. Подай голос.

Пес громогласно зарычал и яростно залаял, бешено подпрыгивая на месте. Его огромная красная пасть и грозные глаза вновь напугали мальванцев, и те припустили по тракту куда быстрее.

Джокул и его солдаты задумчиво смотрели вслед удаляющейся процессии.

— Сгинут они там, не выйдут из леса, — пожал плечами Гэри.

— Что поделать, может быть, — усмехнулся Джокул. — Но я так не думаю. Они жили здесь испокон веков. И уж кто-кто, а они-то должны продержаться. Ах, какой сюрприз для Силфура, — он рассмеялся. – Полагаю, они будут идти в том направлении, что я указал, пока не упрутся в первый же город. Что там у нас по прямой, Стриго?

— Небуларан.

— Надеюсь, Сердце Дельфина поймет шутку, и не рассердится на своего Черного Дрозда.

Они вернулись обратно в чащу. Посреди опустевшей деревни была воздвигнута огромная гора из разнообразных дров, в глубине которой были погребены павшие воины.

— Я не оставлю своих людей гнить в этом чудовищном месте! – провозгласил Джокул, высоко подняв зажжённый факел. – Поэтому предаю их тела огню, который превратит их останки в пепел. Он полетит прочь, он будет легок и вездесущ, он не сгниет на этой проклятой земле, пропитанной смрадом безумцев и оскверненной фанатичной одержимостью людей, превратившихся в животных. Гердаг, Одгунд и Леотта, горите жарко, бешено и свободно, так же как и жили вы под светлым небом Вердамана!

Он начал поджигать дрова, и через некоторое время над вершинами деревьев потянулся ввысь огромный черный столб дыма.

Хуги бродил по месту побоища и разглядывал изрубленные тела. Сначала он размышлял о мальванцах, но вскоре мысли его ушли в медицинское русло. Ему страшно захотелось вскрыть несколько тел и как следует поковыряться в их внутренностях, посмотреть их кости, содержимое желудков, изучить сердца, раскрыть черепа, вынуть глаза.

Стояла влажная жара. Над трупами мальванских воинов роились тучи отвратительных насекомых. Они забирались в раскрытые раны, глаза, рты и уши, пили кровь и так облепляли некоторых погибших, что скрывали их полностью. Хуги, не обращая на них внимания, сидел посреди груды тел и вертел в руках чью-то отрубленную кисть. Пальцы ее срослись самым удивительным и уродливым образом – большой палец с указательным, средний с безымянным, а мизинец – очень развитый и такой же длинный как средний палец, — рос отдельно. Оставить бы себе, — невольно подумалось Хуги. Он вздрогнул, словно резко пробудившись ото сна, когда его окликнула Рифис.

Отряд готовился покинуть скверное место. Хуги поспешил к остальным, отшвырнув кисть прочь. Он шел по телам, разгоняя руками тучи оводов и мух. Под ногами его хрустели кости, и чавкала кровь, что вытекала, сбиваясь в ручьи, и смешивалась с грязью и многочисленными жуками. Грязная, гнусная, мертвая кровь.

 

Предыдущая глава

Следующая глава