Авиора стояла посреди спальни королевы в длинной ночной рубашке и ожидала, когда прислуга покинет королевские покои. Горничные готовили Розалию ко сну. Та уже сидела на своей огромной кровати, заваленной подушками и множеством покрывал, и натирала руки каким-то пахучим маслом. Бело-золотистый полог, скрепленный толстыми веревками с увесистыми кистями на концах, не был еще опущен. Две девушки надели на королеву спальный наряд, установили ночную вазу, подали кубок вина и, пятясь, покинули покои.

Розалия пригубила вино, глядя на луну, виднеющуюся в уголке окна.

Она выглядела спокойной и уверенной. Где-то растворилась ее кротость, затерялась пугливость. Прежняя Розалия навек была ею похоронена в тот день, когда Джокул лег с ней на ту кровать в ее старой каморке. Ей тогда хотелось кричать, хотелось бежать. Она жаждала вскочить и обнять весь мир. Ей хотелось разделить своё счастье хоть с кем-нибудь, рассказать о том, какой восторг она испытала, сколько стремлений и надежд открыла в себе.

Но с тех пор лишь сдержанность и хладнокровие должны были описывать ее. Молчание было ее закадычным собеседником. Она не могла открыться полностью даже Авиоре, которой доверяла, которая горячо поддерживала ее и яростно защищала Джокула в глазах всего двора. Бойкая на язык, вспыльчивая и энергичная леди Мортигит не давала спуску никому из тех, кто пытался распускать сплетни о королеве или поносить лорда Валлироя. Перечить ей не смел никто, даже собственный муж, который храбрился перед друзьями, но на деле не мог противостоять напору жены, которая честно исполняла свои обязанности, рожая ему наследников практически каждый год, и потому справедливо брала от мужа всё, что хотела.

Совершенно неожиданно они открыли друг друга для себя – холодная Розалия и пылкая Авиора. Последняя страстно любила поговорить и постоянно развлекала королеву той живой болтовней, которую иногда хочется слушать и слушать, словно музыку. Голос Авиоры был мелодичен, речь горяча и выразительна. Даже самые простые сплетни она могла преподнести как что-то крайне увлекательное.

Розалия обожала свою приближенную, постоянно доверяла ей важные поручения и наделяла завидными полномочиями. Даже с собственной матерью не могла она найти общего языка, как с Авиорой.

Леди Гроффолкс молча осуждала дочь за обет безбрачия. И молчала она постоянно. Поджав губы, сложив руки, сидела она среди придворных, ничем не обнаруживая своего присутствия. Розалия подозревала, что мать вовсе и не хотела покидать своей каморки наверху под крышей, чтобы вернуться в свет. Авиора один раз высказала предположение, что леди даже нравилась собственная участь. Родив дочерей, отслужив мужу положенный срок, она отправилась в изгнание на чердак как старое, вышедшее из моды платье. Леди Гроффолкс всегда страстно хотела внуков, кротко внимающих мудрости своей бабки, и могущественного зятя, что опекал бы ее да выказывал должное уважение. Розалия чувствовала досаду и немой укор матери, и это не столько приносило ей боль, сколько вызывало гнев.

Миджархийский замок был огромен. Он представлял собой целый мир со своими правилами, законами, иерархией и моралью. Розалия часто ловила себя на мысли, что в этом мире ей приходится не править и жить, но лавировать и выживать. Обязательства неприятной тяжестью ложились ей на плечи, заставляя сомневаться в себе, ругать себя и порою даже  ненавидеть. Ей было невдомек, что все властители и до нее испытывали те же чувства, начиная своё правление. Сомнения, неуверенность, страх были обычными спутниками молодого правителя, но некому было рассказать об этом Розалии. Никто не готовил ее к этой роли. Не было мудрого наставника, не было ни отца, ни брата, ни могущественного любовника, чтобы направлять ее. Кроме вышивания, чтения и письма ничем более не озадачивали ее домашние учителя, сама она всегда интересовалась больше религиозной литературой и не знала и не понимала многих элементарных вещей, которым обучали даже самых мелких лордов.

Ее личные качества служили ей защитой и от насмешек, и от обвинений, и от снисходительных взглядов. И она боролась и пыталась вознестись за счет стойкости, интуиции, веры и умения врать, которое буквально расковырял в ее душе Джокул.

Она постоянно вспоминала его. Обида и тоска по нему жгли ей сердце. Он ушел, не попрощавшись, не чиркнув записки, не передав привета. Он привык так уходить. Где бы он ни останавливался, всё для него было подобно трактирной ночлежке, откуда сбегаешь, едва глаза продрав. Он не мог ни за что зацепиться, его словно уносило ветром. Он и сам был этим ветром. И конечно, хрупкой Розалии было не удержать этот вихрь в своих тонких бледных пальцах.

Авиора сочувственно гладила Розалию по голове, когда на ту накатывала хандра. С негодованием она мысленно обращалась к Джеки, невольно укоряя его за то, что надоумил Розу на такую непосильную борьбу, бросил одну и сбежал. В то же время она восхищалась упорством королевы, верностью своему долгу, характером, который прорезался в ней, словно клык хищника. Минуты сомнений и слабости Розалии были разгрузкой ее натянутой словно струна души, и Авиора помогала ей обрести равновесие пусть хоть и одним своим присутствием.

Она часто ночевала в покоях королевы, устроившись на небольшом диване у камина. Розалия безумно любила, когда та оставалась с ней на ночь. Ей безмятежно и спокойно спалось, ибо поддержка Авиоры была для нее щитом даже более мощным, чем круглосуточная вооруженная охрана и неизменный Варт у ее дверей.

Эта ночь была неспокойной. Было как-то слишком светло, дул ветер, звезды проглядывали сквозь тучи. Луна ярко светила, окруженная черными рваными облаками словно истерзанным мехом.

— Я вновь слышу крики, — проговорила Розалия. На улице где-то вдалеке раздавались какие-то надрывные вопли и приглушенный гвалт толпы.

— Да, и я слышу, — ответила Авиора, не оборачиваясь. Она всё разглядывала меч Джокула, темневший в сумерках на стене с оружием. Ей уже самой хотелось сорвать его с креплений и поразить всех, кто смеет выступать против королевы. – Не волнуйся, их всех повяжут. Их всех казнят. Всех до единого.

Розалия горько усмехнулась.

— Чем мне это поможет, дорогая? От этого только хуже. Это замкнутый круг. По всему городу стражи ловят тех, кто выступает против меня. Казематы уже переполнены. Вчера ко мне даже приходил палач, испрашивать совета как поступить. Ему уже просто некуда рассовывать людей. Я не отдавала приказа казнить их, хотя судьи говорят, что это необходимо. Но чем больше я казню простой люд, тем больше они ненавидят меня, тем больше укореняется их убеждение, что Джозар, точнее его отпрыск — истинный правитель, миджарх по праву. Они любят его, призывают его.

— Если не заткнуть им рты, то их призыв обернется действием,  – отозвалась Авиора.

— Я уверена, что действием и так обернется довольно скоро.

— Что за уныние! – Авиора залезла на кровать Розалии и принялась расчесывать ей волосы. – Роза, ты — королева, этим все сказано. Это высшее положение из всех возможных. Выше лишь боги. Несогласным нужно заткнуть глотки, чтобы не призывали на трон ребенка, родившегося от двух сумасшедших. Нужно казнить дерзновенных немедленно. Казни всех, кого считаешь опасным. Очищай себе путь. Ты должна идти дальше, править долго и держать в своих сильных руках Гризаман. Сжимай и разжимай его, словно плоть. И сейчас настало время сжать в тиски этих проклятых змей. Пусть тебя боятся, пусть ненавидят, но боятся!

— Как моего отца? Вот уж кто вызывал в народе неподдельный страх.

— О да, люди боялись даже думать о нем плохо, не то, что говорить.

Розалия вздохнула.

— Иногда слово – острее меча. От одного слова может погибнуть целое государство. Я спрашиваю себя: люди горланят что ни попадя, неужели теперь каждому давать право голоса? Даже безмозглым, продажным, тупым зевальщикам, нанятой клаке? И тем, кто, не думая, орет то, что услышал в подворотне? Я думаю, нельзя позволять болтать что вздумается. Маленькие искры разжигают большие костры. Но в то же время тревожно мне, словно мысли мои жестоки, неправильны, однобоки. Убив этих людей, не признаю ли тем самым трусость свою и бессилие, не стану ли той, кого клянут они — глупой, беспомощной клушей, у которой не хватает ума править народом справедливо, уверенно, твердой рукой. Неужели череда казней — единственное, что поможет мне?

Авиора молча слушала Розалию, расчесывая ее светлые густые волосы. Та продолжала.

— Я даже не знаю, кому могу доверять. Мне кажется, что повсюду заговорщики. Что советы мне раздают те, кто мечтает увидеть мое падение. Я даже не могу созвать Совет Достойных, чтобы обсудить это. Половина лордов горячо поддерживает Джозара. Вторая половина – сомневающиеся и пара-тройка моих сторонников. Плохи дела, Авиора.

— С нами Корно, с нами армия.

— С ними священники, — хмыкнула королева. – И их армия.

— Джовер Валлирой.

— Твой муж, Модольв Мортигит, — противопоставила Розалия.

Авиора нахмурилась и раздраженно закатила глаза.

— Ты так рассуждаешь, будто со всех сторон сплошной мрак и нет ни единого просвета. Нет, я не верю в это! Что до Модольва – ну его в Бездну.

— Как же так, Авиора?

— Его одержимость семейством Валлироев у меня уже в печенках. Он тупеет все сильнее с каждым днем. Он ссужает Джозару крупные суммы, отправляет своих людей под его начало. Он спятил, Роза.

— Авиора, ты так возбуждена и раздражена, уж не беременна ли ты часом?

— Слава богам, но нет. Довольно! Я родила Модольву предостаточно сыновей. С меня хватит.

— Твой муж уже открыто поддерживает Джозара, при этом до сих пор является ко двору, кланяется мне и желает долгих лет правления. Я терплю его лишь ради тебя, Авиора. Не изгоняю его, иначе потеряю и тебя. Но к чему же все это идет, дорогая моя?

— Как мне надоел этот жирный больной недоумок! — воскликнула Авиора, бурно жестикулируя руками. — Ох, Розалия, Модольв иногда поутру долго вспоминает даже свое имя! Он очень плох, и единственное, что поддерживает жизнь в его отвратительном теле — забота Легура. Мало того, что он орет по вечерам от своей подагры, так еще и не дает никому спать до утра, требуя разминать его больные руки и спину. Еда вся выходит из него кровавым месивом и мне кажется, что он начал уже гнить изнутри. В животе у него какой-то твердый болезненный шар, от прикосновения к которому он рычит, стискивая зубы. Видит бог, я стараюсь быть хорошей женой, но стоит мне приблизиться к нему, начать что-то делать, как все валится из рук. Он так кричит! Я не выношу этого. Я не могу помочь ему. И как бы ни были ужасны мои слова, Розалия, я и не хочу. Прости меня, Павший бог! Я скверная женщина, скверная жена!

Она зарыдала, бросившись на постель королевы. Розалия взяла ее руку и прижала к своей щеке.

— Лорд Мортигит готовится пасть в Бездну, моя дорогая. Ты ничего не можешь с этим поделать. Смирение и кротость перед ликом смерти — то, к чему все мы стремимся, но это недостижимый идеал. Нужно иметь немалое мужество, чтобы бесстрастно принимать муки своего ближнего. Не думаю, что ты не хочешь помочь мужу, не хочешь облегчить его страдания. Они страшат тебя, ты молода и здорова и бежишь от них. Скорбь твоя точно так же искренна и ценна и подле него, и здесь, вдали. И думаю, Модольв понимает это. Он не призывает тебя, не заставляет быть с ним безвылазно.

— Но я должна! Таков мой долг. Таков мой договор.

Авиора утирала слезы ладонями. Розалия улыбнулась.

— Ты любишь его? Ведь он купил тебя. Шесть лет вы женаты. За это время ты подарила ему троих здоровых сыновей. Ты выполнила свой долг сполна. Он благодарен тебе, и гордится тобой. Я думаю, он даже любит тебя, — Розалия хмыкнула. Авиора тоже усмехнулась.

— Нет, не люблю я его. И когда он преставится, горевать точно не буду. У меня нет к нему ненависти, у нас был неплохой брак, он ничем не обидел меня. Но знаешь… я будто уже с ним попрощалась. Он словно уже мертв для меня.

— И давно?

Авиора покраснела.

— Всего пару лет как. Его смерть будет на руку всем.

— Ты станешь богата, независима и могущественна, — улыбнулась Розалия.

— Джозар тогда попляшет у меня.

Розалия рассмеялась и осушила кубок.

— Завтра в полдень я созываю новый совет, и именую его Белым, в честь своей королевской власти. Прибудут на него все мои сторонники. И хотелось бы мне, чтобы Джозар заплясал прежде чем лорд Мортигит соблаговолит пасть в Бездну.

На следующий день Совет и впрямь собрался. И настроение у королевы было сумрачное.

— Ни одного священника,  — проговорила Розалия, оглядывая Желтый зал Совета. — Полагаю, Священный совет целиком на стороне Джозара.

Корно кивнул.

— Светлые братья не просто пренебрегли приглашением на Белый Совет, но и сообщили о нем Джозару. Теперь он собрал свой собственный Совет, который в насмешку именует Черным.

Розалия поморщилась. Гул голосов, раздающийся под куполом зала Советов постепенно смолк. Приглашенные расселись по местам. Корно встал.

— Высокочтимая леди,  — обратился он к Розалии. — Сегодня, в час сомнений и смуты в миджархии Гризая, мы собрались здесь, чтобы раз и навсегда определиться с цветом шахматных фигур. Ваш Белый Совет перед вами. Здесь те, кто отдает свою честь, свою жизнь вам — королеве Гризая и верховной правительнице Гризамана, признанной Небуловентой и всеми гризаманскими миджархами. Ваша власть неоспорима и законна. На вашей стороне гризайская армия. Рыцари, солдаты, вся городская стража, многие лорды, законники, лекари-птицы и вся гильдия гризайских врачей, гильдия солеваров, стражи казематов во главе с палачом, кузнечная гильдия. Порт открыт для вас. Гризайские конюшни в вашем распоряжении. Мы присутствуем сегодня здесь, чтобы доказать вам, что вы не покинуты, за вами сила и власть, ваша государственная мощь несокрушима, моя королева.

Корно умолк. В ответ на его речь раздались шумные рукоплескания и одобряющие возгласы.

Джовер в компании Варта и еще десяти рыцарей стоял за спиной Розалии с видом полного превосходства. По правую руку королевы сидел генерал, по левую — Легур. Он тоже довольно улыбался, оглядывая присутствующих. Все места за столом были заняты, многие стояли. Был среди членов совета и судья Синутон Секаж, чему немало удивилась Розалия.

— Не допустить к власти безумца Гроффолкса-Валлироя наша святая миссия, наш долг, — восклицал он. — Его сын имеет законное право на трон, но в силу возраста прекрасно может подождать своей очереди. Нет никакой необходимости в присутствии регента, в то время как имеется законная зрелая правительница, прекрасно справляющаяся со своими обязанностями.

Все согласно кивали.

— Джозар давит высокопарными речами и сказочной чушью о собственных подвигах, — продолжил Легур, — он почти обожествляет своего сына, которого ныне обожает всё духовенство и чернь.

— Светлые братья изначально были настроены враждебно к королеве, — вставил лорд Ламарон. — Они так и не простили ее величеству коронацию в храме и изъятие оттуда соралита.

Розалия усмехнулась. Камень отныне лежал в миджархийской сокровищнице.

— Они могут сколько угодно сокрушаться, — сказал Легур, — но что они могут нам  противопоставить?

— Позвольте вам напомнить о светлых братьях, посвященных в рыцари. Их орден Черный Медведь весьма многочислен… — сказал Варт.

— Но достаточно жалок, — перебил его Джовер. — Черные медведи — глупые и бездарные воины.

— Но они фанатики! После разграбления Белого святилища в прошлом году, этими медведями были забиты все монастыри округи. А после коронации — все городские храмы. Они будут делать, что прикажет им Вегаут, который у них вроде генерала.

— Вегаут не идиот, — заметил Легур. — Что он может им такого приказать? Даже я знаю, что бойцы они никудышные. Их молитвы и проповеди удаются им куда больше.

— На мой взгляд, Вегаут вполне себе идиот, раз связался с Джозаром, — процедил Варт. — Сам факт того, что вся эта братия на его стороне, делает ее втрое опаснее, чем прежде. Их много! А приказать им Вегаут может вот что – вступить под начало Джозара и сколотить ему неплохую армию. Вспомните, что Мортигит так и поступил.

Раздался стук в дверь, после чего в зал проскользнул высокий человек. Роскошно одетый, влачащий за собой парчовые полы рукавов, золотые канаты и меховую оторочку, он прошел к столу и насмешливо оглядел присутствующих. Найдя глазами королеву, он низко, почтительно склонился перед ней.

— Господин Морион? — холодно произнесла она. — Вы ошиблись дверью? Или перепутали цвет нужного вам Совета?

Морион воздел руку, сжимающую свиток.

— Приглашение, миледи. Ваша стража пропустила меня, я предъявил его, как то было велено.

— Это я его пригласил, — сказал Легур, повернувшись к Розалии. Джовер неодобрительно хмыкнул.

— Насколько я знаю, господин Морион водит дружбу с Джозаром и пользуется его покровительством, — заявил один из лордов.

— Не спешите судить, милорд, — рассмеялся Морион. — Вы будете довольны, если я признаюсь, что действительно вхожу в круг доверенных лиц Джозара и пришел к вам с опозданием, ибо присутствовал на так называемом Черном совете?

По залу прокатился возмущенный шепот.

— Но зачем же вы пришли? — еще холоднее спросила Розалия.

— О, я расскажу вам всё, миледи. Всё, что было сказано на том сборище. Честно говоря, публика там присутствовала сомнительная и мне куда приятнее…

— Поясните вашу позицию, господин Морион,  — громко потребовал Корно.

Якко пожал плечами.

— Признаюсь, вначале мне было даже интересно. Заговорщицкий кружок. Какая таинственность! Какие интриги! Это было захватывающе, но я полагал дальше совместных пьянок дело не сдвинется. Мне было смешно наблюдать за Джозаром, но в то же время я восхищался его напористостью. Я не отрицал, что он может когда-нибудь сесть на трон, поэтому находил разумным вовремя поддакнуть ему. С недавних пор дело приняло довольно скверный оборот…

— Да, господин Морион, игры закончились, — воскликнул Джовер, перебивая его. — Ловко же вы устроились. Любой-то исход вам на руку!

— Вовсе нет, милорд, — Морион печально покачал головой. — С недавних пор я осознал всю уязвимость своего положения, если Джозар одержит верх.

— Иными словами вам это невыгодно? — спросила Розалия.

— О да, миледи, повторюсь — я окажусь в совершенно скверном положении. Я преклоняюсь перед вами и полностью предан лишь вам!

— Такого откровенного признания в корысти и расчетливости я еще здесь не слышал, — пробормотал Ламарон. – Вы прямо-таки двойной ренегат.

— Как вам верить? – фыркнул лорд Кэрин. – Вы отступник и предатель, что ходит по кругу от ваших к нашим.

— О нет, круг прерван. Теперь я честен перед собой и перед королевой, и не кривлю душой, не рассыпаюсь в бессмысленных комплиментах и велеречивых воззваниях.

Легур потерял терпение и вскочил.

— Господин Морион хочет сказать, что он страшно раскаивается и осознает насколько скверный и подлый поступок он совершил! — вскричал он, гневно поглядывая на Мориона. — Он постарается искупить свою вину, раскрыв все сведения, что услышал на Черном совете. Так ведь, господин казначей? – прорычал он в сторону Якко.

Морион кивнул. Розалия в упор смотрела на него, пытаясь отыскать в его взгляде неуверенность и лукавство. Но тот взирал на королеву честно и открыто, и смог выдержать долгий пристальный её взгляд, ни разу не моргнув. В итоге Розалия позволила ему говорить, но только лишь Морион открыл рот, как в дверь вбежал солдат со срочным посланием. Он передал его королеве лично в руки, и та сразу сорвала печать.

Розалия пробежалась глазами по письму. Лицо ее залило румянцем и озарилось улыбкой. Она передала свиток Варту и приказала читать вслух.

— Из Синего замка! — удивленно воскликнул рыцарь. — Всемилостивейшая королева. Позвольте выразить вам свое восхищение и полную преданность. Согласно оставленному распоряжению, подписанному лордом Джокулом Валлироем, в случае нужды и угрозы королеве Гризамана, направить вооруженный отряд лучших крассаражских наемников для защиты прекрасной королевы, если будет на то ее воля. Нижайше испрашиваю вашего разрешения на ввод войска в Гризай. Подписано — капитан Торан Саннур.

— Кто? — переспросил Корно.

— Это командующий армией Джокула в его отсутствие. Они следят за положением дел в Гризае и в точности исполняют все его предписания, — пояснил Джовер. — Даже пропав без вести, Джокул умудряется присутствовать на Совете! Удивительно!

— Постойте! — поднял руку Варт, призывая к тишине. — Тут приписка: для сведения высокочтимой леди сообщаю, что лорд Джокул Валлирой пребывает в добром здравии в городе Небуломоне.

— Он жив! Я знал! — у Джовера вырвался из груди вздох облегчения. Он выхватил из рук рыцаря письмо и перечитал его. — Какая гнусь понесла его в Небуловенту?

— Итак, мы рассчитываем так же и на силы лорда Валлироя-старшего, — подытожил Корно, когда шум улягся. – Хоть его здесь и нет с нами, все же он мастерски и тщательно озаботился о поддержке вашего величества.

Розалия улыбалась. Все видели, что весть о том, что ее фаворит жив и находится чуть ли не в самом безопасном месте Вердамана, обрадовала ее куда больше, чем предлагаемая военная помощь.

— Но нас прервали, — обратилась она к Мориону. – Господин казначей, поведайте же нам о Черном совете.

Предыдущая глава

Следующая глава