В назначенный час посетителей бань попросили покинуть здание, и обслуга забегала, готовясь к приезду высоких гостей.

Джозар Гроффолкс не любил унылых сборищ. Всё, к чему он имел отношение, должно было быть грандиозным, великолепным, неординарным, ну или, на худой конец, просто необычным.

Черный совет, который ему взбрело в голову собрать, должен был состояться в месте, строго противоположном Белому. Все в нем должно было символизировать насмешку над королевой и ее сторонниками. Поэтому-то Джозар и выбрал Белые бани самым подходящим местом их сборища.

Он зарезервировал их на весь вечер, ночь и утро и нанял огромное количество прислуги и стражи.

К назначенному часу в бани завезли невероятное количество вина и закусок, дабы гостям было нескучно после омовения и было чем усладить утробы.

Купальня и парилка были вычищены и убраны самым тщательным образом. Жар в парилке был неимоверно силен, как повелел Джозар. Повсюду были разложены раскалённые камни в жаровнях, и работники сбрызгивали их водой, поднимая клубы горячего пара.

В купальнях было прохладнее и просторнее. В большом, хорошо отапливаемом зале стояли огромные деревянные ванны, полные подогретой воды. Кругом были разложены мыла и расставлены в склянках травяные отвары на любой вкус. Прислуга с полотенцами была уже наготове. Господа прибывали.

Встречал их сам господин банщик лично, что было весьма почетно, поскольку был он уважаемым в городе человеком, имевшим веский авторитет и собственную гильдию банщиков. Не каждый лорд мог сравниться с ним известностью, репутацией, да и состоянием.

Джозара он встречал без подобострастия, но с видимым уважением. Он лично препроводил его в раздевалку, где слуги принялись разоблачать лорда перед парилкой. Джозар раздувался от чувства собственной важности и в тайне ликовал, радуясь поддержке банщиков, людей в народе почитаемых.

Вскоре в парилке собралась блистательная плеяда Джозара. Был там и Мортигит, был и лорд Орелло, и Фервора, и Отлинд с сыновьями и еще множество лордов помельче. Присутствовали несколько священников, рыцари разнообразных орденов, председатели гильдий суконщиков, скорняков и оружейников. Последним в парилку вошел Морион. Он любил свой триумфальный выход и делал так в банях регулярно, демонстрируя свое красивое тело, расписанное словно фреска. Его роскошные умасленные волосы сверкали гладкой смолью, движения были плавны и грациозны, словно у молодого оленя в безмятежной чаще.

На глазах всего сборища, расположившегося на широких деревянных скамьях, вынырнул он из пара, и сразу же раздались восхищенные одобрительные возгласы. Джозар захлопал в ладоши.

— А вот и наш чудесный господин хранитель казны пожаловал, прекрасный как бог Спирант. Вы будете украшением нашего сообщества, впрочем, как всегда. Присаживайтесь, Морион.

Якко вальяжно прошелся перед всеми, опустился на свободное место и с наслаждением развалился на полскамьи, сбросив свою косу на пол.

Джозар сидел выше всех. Жар там стоял нестерпимый, пот лился с лорда ручьями. Он блестел, словно медная статуя, и широко улыбался. В лице своем, однако, сосредоточил он столько ехидства, что, казалось, не пот с него сочился, но яд.

— Сынок, как же ты там еще не поджарился? — недоумевал тучный Мортигит. Он тяжело дышал, сидя на самой нижней скамье, и утирал лоб тыльной стороной ладони. Его было много, телеса его распространились во все стороны, угрожающе свисая складками и выпуклостями.

— Ах, милорд, а вы все о поджаристом. Неужели даже здесь взыграл ваш аппетит?

— Не отказался бы от бычка в черносливе, — признался Мортигит. — Я б его молоденького всего обглодал единолично. Начал бы с ляжек, вгрызся бы в сочное мясцо как следует.

— Уж не Мориона ли вы нам так живописали, мой друг? — поинтересовался Джозар. Раздался всеобщий хохот. Морион приподнял голову и усмехнулся. Мортигит затрясся и захрюкал, махнув рукой в сторону Джозара.

Священники чинно сидели рядом с Мортигитом, стыдливо прикрывшись простынями. Они неодобрительно косились на Мориона, подолгу не сводя, однако, своих взоров с его тела.

— Господа, ужин ждет нас, и ужин роскошный! — провозгласил Джозар. — Но сначала дадим же телам очиститься и омыться, дабы вкушать пищу в благоухании и свежести.

Все не могли с ним не согласиться.

— Однако, милорд, мы собрались не яства обсуждать, — заметил Вегаут, — повод, по которому вы созвали сие общество, несколько деликатный.

— Совершенно с вами согласен, светлый брат.

— Милорд, — неожиданно вставил один из рыцарей ордена Черный медведь. — Нам всем хотелось бы знать о судьбе повара Беситы, поскольку слухи ходят самые противоречивые. Жив ли господин Венен?

Джозар кивнул.

— Наш уважаемый Бесита жив и здравствует. Он заточен в казематах, однако обращаются с ним хорошо. Я видел его своими глазами, и надо сказать, он прекрасно держится.

— До тех пор, пока королева не казнит его, — сказал лорд-отец Валлирой, сидевший по правую руку, а точнее — ногу сына.

— Ха! Розалия кротка и не уверена в себе. Она не посмеет причинить ему вред. Клетки казематов переполнены, мятежников много, но она ничего не предпринимает. Даже самого паршивого крестьянина не постигло никакое наказание, что говорить о такой фигуре как Бесита.

— Что вы все-таки намерены делать? — снова вопросил Вегаут. — Ваши экстравагантные выходки всколыхнули народ, но дальше нескольких недовольных выкриков, разумеется, дело не пошло. Вы дали понять, кто истинный миджарх Гризая. Но каковы ваши действия сейчас? Что же предпримет будущий регент, дабы укрепить положение своего повелителя?

Джозар громогласно расхохотался.

— Вы, Вегаут, рассчитывали прийти сюда, насладиться паром, пиршеством и моей компанией и узнать попутно все мои планы? О нет, друг мой. Сегодня я призвал вас, чтобы ВЫ, а не я, определились со своими действиями. Давайте с вас и начнем. Я слушаю вас.

Вегаут удивленно воззрился на него.

— Но что вы хотите услышать, милорд?

— Что вы готовы сделать для своего миджарха? Чем вы можете помочь нам?

— Ну, — замялся священник, — вы же понимаете, что мои методы ограничены, что я могу? Могу организовать нужные проповеди, чтобы задеть правильные струны общественного настроения. Однако, я не всесилен. Подобная выходка может мне дорогого стоить. Заказные проповеди всегда согласовывались с миджархией.

— Восхождение на престол – вещь сложная, — сказал Экбрулигант Валлирой, — это дело не пары дней, хотя в некоторых случаях бывает достаточно и этого. Но мы хотим, чтобы все было правильно и мирно, верно ли, сын мой?

— Ты прав, отец, — кивнул Джозар, — я не душегуб, не тиран. Я хочу, чтобы народ сам желал меня. Хочу, чтобы соблюдался и истинный закон. Тем более это низко для благородного рыцаря – воевать со слабыми женщинами и калеками. Поэтому, Вегаут, постепенность – наш друг. Начните с малого. Намеки, изречения. Пускайте слухи в городе. Поворачивайте проповеди в нужную сторону аккуратно. Вы, конечно, не медоуст Боргар, но уж постарайтесь, почешите языком для всеобщего-то блага.

— Но рано или поздно королева…

— Что, королева? – усмехнулся Джозар. – У вас есть и свои козыри, любезный друг. Если королева выразит возмущение вашими словами во храме, то скажите же ей, что украденный ею соралита кусок – более не гарант ее чести. Предложите пройти проверку на девственность. Пусть этот ее Легур при десяти медицинских свидетелях совершит это. Это честно, правильно и законно.

— Какая мерзость! – воскликнул Экбрулигант.

— Вечно девственна она, как же! – зашипел Каран Орелло. – Я больше чем уверен, что ее отымела добрая половина ее обожаемых рыцарей.

— Это еще большая мерзость, — скривившись, выразил мнение один из рыцарей. – Лучше бы я умер, чем согласился на такое. Так что полагаю, вы не правы.

— Не все такие праведники как вы, Лефгер. Имеются у нас и люди беспринципные, которым все равно куда засовывать свой шишак.

— Господа! – грянул Джозар. – Прекратите эти грязные, непростительные разговоры сию же минуту. Иначе мы с господином банщиком выгоним вас отсюда взашей.

— Милорд, то, что вы предлагаете – само по себе грязное дело. Это неимоверно унизительно и оскорбительно, — покачал головой Вегаут.

— Но это обычное дело, — пожал плечами Джозар. – А тем, кому нечего скрывать – нечего и стыдиться. Так что ваше предложение, выраженное еще и публично, она должна будет принять. Иначе могут возникнуть подозрения. Чего ей упираться, раз она так чиста и невинна, непорочна и девственна? Уж минуту позора пережить она в состоянии.

— Королева не простит таких издевок, — Вегаут поежился. – Она весьма жестко обошлась с некоторыми господами, которые вздумали ей дерзить.

— Жестко? – Джозар гоготнул. – Содрать денег и выгнать со двора – жестко? Вырвать язык и отрубить руку – вот это еще я понимаю «жестко». Тем более это не дерзость, не требование, а предложение. Оно охладит пыл Розалии, и она сразу же отступит от притязаний на ваши проповеди. Слово божье не подчиняется королеве!

Священник снова открыл, было, рот, чтобы возразить ему, но Джозар ударил кулаком по лавке и заявил:

— Я устал это обсуждать! Займитесь тем, чем я велел. И хватит жаться в угол. Вы смешон, Вегаут.

Воцарилось молчание. Священник боязливо запахнулся в простыню, хоть и стояла дикая жара.

— Вы, мой обожаемый Мортигит, — с улыбкой сказал Джозар, — что вы предпримите?

— Ох, сынок, что попросишь, то и предпримем, — устало махнул рукой лорд. Жар мучил его. Ему страстно хотелось сполоснуться прохладной водой в купальнях, поэтому Мортигит был уже согласен на все.

Джозар был красным, будто с него содрали кожу. Жар распалял его, возбуждал и приносил неслыханное удовольствие. Пот лился с него ручьями, стекая на Орелло, который даже не стряхивал его с себя, барственно развалившись у ног Джозара.

— И все же, — задумчиво проговорил Джозар, — готовы ли вы предоставить мне своих многочисленных солдат? Рано или поздно они понадобятся мне, как и ваше золото, милорд. Вы ведь не пожалеете для своего миджарха жалкого золотого монера?

— О нет, мой мальчик! – пропыхтел Мортигит. – Мы ведь с твоим папашей почти родные братья, дружбе нашей лет двадцать, не меньше. Тем более, я горячо поддерживаю твое стремление соблюдать истинный Закон и слово о Павшем боге. И что самое главное для меня… твои слова о возможной славной войне с небуланцами. Ежели ты и впрямь задумал разбить грязное лицо Небуловенты, я буду с тобой до конца!

Мортигит воинственно потрясал пухлыми кулаками.

— Мы им покажем, покажем! Гризаманцы воспрянут!

Один из рыцарей вскочил и взволнованно воскликнул, обращаясь к Джозару:

— Что за речи о войне с небуланцами, милорд?

Тот раздраженно закатил глаза и фыркнул. Недоумок Мортигит слишком много болтает.

— Это лишь неосторожно брошенные мечтательные слова, сударь. Чтобы обсуждать подобное…

— Наконец-то! – воскликнул второй рыцарь — Лефгер. – Наконец-то война! Горячее сражение, победы и подвиги, слава и богатства! Зарвавшиеся серые собаки получат свое!

— Милорд, вы тот правитель, что нам нужны! – взревел огромный плечистый рыцарь, до сих пор дремавший в углу. – Миджарх должен вести свой народ к славе и победам!

— Согласен! Да здравствует славная война! – вторил ему еще кто-то. Все согласно кивали, поднялся гвалт.

Джозар не верил своему счастью. Он медленно встал. Возвышаясь над всеми, голый, красный, мускулистый и блестящий, он воздел руки и произнес:

— Довольно имели с нас небуланцы. Довольно сдирали дань с процветающей нашей страны. Наш край уникален. Плодороден, красив. Почему мы должны отдавать свои блага серолицым поганцам, привыкшим жить за чужой счет? В их туманной, пустой и холодной стране не растут леса и бедные недра земли разродились лишь серебром. Вся руда – наша! Золото – наше! Почти все благосостояние Вердамана зиждется на землях гризаманцев! Кто только не тянул к нам лапы – история показала, насколько мы несокрушимые, храбрейшие, могучие воины, готовые защищать свои земли от посягательств кого угодно. Правители прошлого уныло терпели, глядя как небуланцы устанавливали здесь свои порядки. Свои законы! Забирали часть налогов! Наша храмовая добыча частью идет в карман небуланским развращенным монахам. И если крассаражские дикари и способны терпеть подобные унижения, то мы – нет!

В ответ раздался громогласный рев его сторонников. Морион делано улыбнулся и пару раз хлопнул в ладоши.

— Я поведу вас за собой! – продолжал Джозар, распаляясь еще больше. Он спустился вниз и прохаживался перед своими пособниками. – Я поскачу впереди вас, ведя на славный бой. Подобно воинам прошлого, вы обнажите свои мечи, защищая самость своего народа, защищая независимость и право самим распоряжаться благами нашей страны.

Мортигит ревел как боров. Экбрулигант смеялся, схватившись за живот, Орелло утирал слезы. Впрочем, плакал не он один. Страстные речи и жесты Джозара заставили многих рыцарей расчувствоваться.

— Время турниров кончилось! – подытожил Джозар. – Наступает эпоха завоеваний. Эпоха миджарха Штольдрека Гроффолкса и регента его Джозара Гроффолкса, сильных, могучих правителей, которые приведут свой народ к величию.

Он резко распахнул двери, и в парилку ворвалась прохлада. Все гурьбой вышли за ним, сопровождаемые клубами пара, и проследовали в купальни. С наслаждением гости погружались в теплую воду, казавшуюся после жара парилки холодной. Джозар же потребовал облить его ушатом по-настоящему ледяной воды. Он громко застонал от наслаждения, почувствовав, как жжет его истинный холод. Он потер лицо и зашипел от удовольствия как потушенный факел.

Морион во все глаза смотрел на него, дивясь его безумию. Он тихо отмокал в огромной круглой ванне в компании рыцарей, один из которых делал ему откровенно непристойные намеки, хватая его за ноги и дергая за косу. Но Якко не проявил к нему никакого интереса. Ему вдруг стало скучно. Не хотелось язвить и подкалывать, не хотелось больше демонстрировать себя и наслаждаться всеобщим вниманием. Не хотелось вызывать похотливых и исполненных зависти взглядов. Мориону страстно захотелось одеться, уйти домой и лечь спать. Но ему предстояло пробыть здесь до самого утра. С тоской слушал он грязные истории, что рассказывал своим друзьям рыцарь, постоянно подмигивающий ему.

Принесли вино и подали прямиком в ванны. Джозар, увешанный тканями винного же цвета с золотым подбоем, жадно пил из огромного золотого кубка. Он охотно давал испить оттуда всем, кто ни просил, а просили почти все. Вскоре кубок сунули под нос и Мориону. Он выпил и кисло улыбнулся Джозару.

— Что-то вы сегодня молчаливы, — заметил тот. – Господин казначей, все ли у вас хорошо? Как дела в счетной палате? Как ваши личные дела?

— Спасибо, милорд, все предельно прекрасно.

Морион с опаской косился на него, не зная где ждать подвоха. Страх сковал его сердце. Глаз Джозара тщательно изучал его, пытливо осматривая с головы до ног.

— Вы какой-то зажатый сегодня. Что у вас случилось? Расскажите мне все, я помогу вам, что бы ни произошло. Любой ваш обидчик – мой обидчик.

— Благодарю, милорд, но это… дела скорее интимного характера.

— Вот как? — Джозар хищно улыбнулся. – Так поведайте нам, какая дама украла ваше сердце и разбила его вдребезги?

Несколько рыцарей прыснули со смеху.

— Полагаю, милорд, лучше мне молчать.

— Ах вы развратник! – шутливо погрозил пальцем Джозар. – Заводите романы с замужними дамами? Это никуда не годится. Я не терплю разврата, — он сверкнул глазом, — и надеюсь, впредь вы будете себя хорошо вести? Один муж – одна жена, помните ведь? Отныне лишь праведный образ жизни, господин казначей. Избавляйтесь от ваших юношеских дурачеств и срочно найдите себе богобоязненную невесту, иначе я сам ее вам подыщу.

Громко смеясь, он отошел от ванны и направился к следующей, где его встретили восторженными возгласами.

 

Экбрулигант Валлирой и Модольв Мортигит вдвоем занимали одну ванну. Никто больше не хотел рисковать, моясь совместно с необъятным лордом. Он был воистину огромен, что не так бросалось в глаза, когда он расхаживал в своих роскошных одеждах.

— Послушай, Экон, — сказал Мортигит, утирая рот от вина, пролившегося на его усы и бороду, — осознаешь ли ты, что сын твой скоро станет верховным гризаманским миджархом?

— С трудом, — пробормотал тот. — Не ожидал подобного поворота в жизни, и не ожидал такой прыти от своего младшего сына. Он должен был всю жизнь служить другим и подчиняться, урывать себе кусок благополучия, доказывая свою удаль и зарабатывая своей честью.

— Джозар не таков! — рассмеялся Модольв. Экон кивнул. Это сокращенное прозвище, которое выдумал лорд Мортигит в ту юную свою пору, когда был не толще Джозара, он принимал лишь от него. Модольв с трудом выговаривал полное имя друга, и такое сокращение здорово выручало их обоих.

— Не забыл ли ты, милорд, что Павший бог благословил тебя не одним сыном, а тремя?

— Благословил двумя. Третий стал проклятием, — мрачно процедил Экон.

— Ты не справедлив к старшему, он далеко пойдет.

— Вот пусть и идет.

Модольв весело крякнул.

— Дай пареньку набегаться и поиграть, попеть да поплясать. Авось всю дурь вытрясет. Ты, право, переусердствовал в своей строгости к нему.

— Так ли? — Экон сверкнул глазами. — Всю жизнь с самого детства он меня позорил, Модольв. Всё делал наперекор. Намеренно вредил и срамил меня. И напоследок он лишил меня всего самым унизительным способом!

Модольв вздохнул.

— Ты помнишь Ма́рдона?

— Конечно, помню.

— Я не мог надышаться на него. Мне казалось мой старший сын — это я сам. Так он был ладен и умен. Так был силен и хорош собой. Знаешь, что я говорил ему? Мардон, будь суров. Мардон, будь стоек как сталь. Мардон, выпрямись. Мардон, думай головой. Мардон, не болтай, будь грозным, будь гордым. Не будь тряпкой, не будь размазней. Держи свой член в штанах. Знай цену деньгам. Таскай крестьян за шкирку, но жены своей не смей обидеть никогда.

— Отличные наставления.

— Да… да… — рассеянно пробормотал Модольв. — Но знаешь, о чем я горько сожалею, Экон? Я никогда не говорил ему — люблю тебя, сын мой. И он умер, не успев и узнать об этом. Перед смертью, наверное, он старался не выглядеть тряпкой и выпрямиться, знать цену деньгам и быть стойким как сталь. Но я все бы отдал, все свое богатство, лишь бы вернуть его и сказать ему как я сожалею. Было ему семнадцать лет, — Мортигит вздохнул. — Сейчас бы у меня были уже внуки. Но теперь моему старшему сыну пять лет, до внуков мне не дотянуть.

Экон задумчиво слушал его, глядя в пустоту. Разумеется, он помнил Мардона Мортигита и помнил горе, потрясшее отца, когда тело его сына доставили в замок. Мардон умер как мужчина, с мечом в руке. На ту пору конфликт Мортигитов с лордом Бэрлином вылился в резню, и наследник Модольва погиб, оказавшись в подлой засаде. Грызня за золотую жилу, обнаруженную обоими лордами совместно, стоила жизни не только молодому Мортигиту, но и многим солдатам с обеих сторон, а после вмешательства миджарха — и головы Бэрлину. Экон вспомнил, как Модольв рыдал, обнимая окровавленный труп сына, которому к тому же отрубили левую кисть. Столько слез, пролитых мужчиной, не видал он тогда в своей жизни.

Экон представил, как ему приносят труп сына и он рыдает над ним. Чей же это труп? Кого он оплакал бы, кто был дорог ему? Ему сразу представился Джовер. Да, Джовер всегда был ему ближе всех, чудесный спокойный ребенок, покорный уравновешенный юноша, послушный сын и достойный молодой мужчина. И теперь Джовер достиг столь многого, он — лорд Валлирой, он богат и влиятелен, обласкан королевой, любим военными, обожаем двором и всем-то хорош и всем-то ладен. Суров с подчиненными, но приветлив с родными, славный воин, достойный рыцарь.

И где же он теперь? Почему не рядом с отцом? Или вернее – почему отец не рядом с сыном?

Экон с раздражением посмотрел на Джозара, вальяжно прохаживающегося меж ваннами, высоко воздев кубок. Джозар его утомлял, душил своим напором, подавлял и вместо того, чтобы быть сыном, вел себя как отец Экона, указывая и поучая. Джозар по-своему любил отца, но так любят скорее своего пса или коня.

Старый лорд вздохнул. Сыновей так много. И все они сильные личности. И все они жаждали его ласки и одобрения. Его же самого хватало, видимо, лишь на одного Джовера. Джозар всё юношество из кожи вон лез, чтобы заявить о себе и заслужить похвалу. В монахи он идти наотрез отказался, яростно при этом топая ногами. И оба сына ушли в военные. А старший…

Экон прервал свои мысли и отказался думать о Джокуле.

— К чему ты ударился в воспоминания, Модольв? — спросил он после некоторого молчания.

— Да к тому, что не представляю, как быть тебе, коль ты будешь вынужден выступить против собственного сына Джовера.

— Я и сам не представляю, — пробормотал Экон.

— Куда ни сядь — всюду твои сыновья, милорд, — засмеялся Мортигит. — Из-под каждого куста торчит по Валлирою. А уж сколько вас по деревням… стараниями Джовера. Даже у меня в Подземной, по-моему, есть парочка его ублюдков, внучков твоих. Берегись, мир! Валлирои заполонят собою небосвод.

— Модольв, могу задать тебе тот же вопрос касательно твоей жены. Она ярая сторонница королевы и столь же ярая противница Джозара.

— Авиора? — Мортигит помрачнел. Но тут же делано рассмеялся. — Что скажу делать своей женщине — то и будет делать. Она подчинится мне, как и всегда. Моя жена так же послушна, как и прекрасна! В конце концов, жена лорда — имущество лорда. Как он ею распорядится, так ей и должно поступать. Я с ней разберусь, милорд.

 

Джозар присел на край ванны, где мылся Орелло в компании лорда Ферворы и священников.

— Как вам купается, господа?

— Ах, милорд, истинное наслаждение! — протянул светлый брат Квиет. — Вы гениальны. Нельзя было придумать ничего лучше, чем провести совет в банях.

— Мне жаль миджархийских остолопов, пропустивших такой вечер, и вынужденных пыхтеть в замке, закутавшись в плащи и шали, — хмыкнул Фервора.

— Представляю лицо Корно, когда королева приказала бы ему явиться в бани для проведения совещания, — хохотнул Орелло.

— Хм, Корно вообще странный человек, — задумчиво протянул Джозар. — Он прямой как палка и бесхитростный как дитя. Он до тошноты куртуазен и рыцарские премудрости его граничат с придурью. Стоит взмахнуть пером над книгой Закона, пробурчать пару страстных клятв, подержать в кулаке соралит – и генерал бросится служить вам как собака. Но у собаки и то нюх лучше — Корно не чует лжи, у него вообще нет чутья. Интриги совершенно чужды ему, хитрость — не его черта. Как он вообще, тысяча демонов, стал генералом?

— Может как раз благодаря тем качествам, что вы перечислили, милорд? — тихо проговорил Вегаут. — Чин, можно сказать, достался ему в наследство. Но и сам генерал Деорольд Корно человек честный, откровенный, трудолюбивый, не понимающий притворства.

— У таких сияющих чистотой людей всегда сокрыт глубоко внутри чудовищный изъян, — заметил Джозар. — Весь этот набор качеств — не более чем маска, прикрывающая какое-то уродство. Наподобие роскошных юбок нашей королевы, прячущих в своих недрах телесную мерзость.

— Может быть, генерал предпочитает мужчин, — предположил Орелло. — Ведь что может быть омерзительнее, верно господин казначей?

Он поднял кубок и кивнул Мориону, с интересом слушающему их разговор в соседней ванне. Тот отвернулся, метнув мрачный взгляд на пьяного Орелло.

Всласть накупавшись, изрядно поддатая компания ввалилась в пиршественный зал, где сразу набросилась на угощение, на которое Джозар не поскупился. Сам он был трезв и весел. Он сидел посередине за длинным прямоугольным столом, по обеим сторонам от него расселись его приверженцы. Он ел мало и пил скудно, слушая и наблюдая за гостями. Их разговоры и поведение забавляли его. Он подмечал любые детали, подслушивал случайно оброненные замечания.

Мориону он приказал постоянно подливать вина, хоть казначей и наотрез отказывался столько пить. Джозар, однако, настаивал и был так убедителен, что Мориону приходилось осушать кубок вновь и вновь. Посему Якко надрался так, что принялся перебрасываться кусками еды с тем самым рыцарем, что хватал его за ноги и наматывал его косу на свой кулак. Под утро он так разошелся, что бродил в обнимку с Орелло и горланил, с хохотом заглядывая в красные, заплывшие лица гостей: «Милорды, милорды, покажите ваши морды!». После чего полез к Джозару обниматься. Он стиснул лорда Гроффолкса и крепко поцеловал его в щеку. Джозар не почувствовал в этом поцелуе никакого жаркого томления и посему воспринял как безусловное принятие своего авторитета. Он довольно похлопал Якко по щеке, и приказал отнести его в миджархию и бросить отсыпаться на кровать в казначейских покоях.

Проснувшись в своей постели, Якко около двух часов не мог прийти в себя. От него разило вином, табаком и жаренным мясом, но при мысли о ванной он пришел в ужас. Пошарив в большом ларце со всяким хламом, Морион выудил бутылек с горькой настойкой, подаренной ему Легуром. Он выпил ее всю и помчался в отхожее место, откуда не выходил около получаса.

Переодевшись, умывшись ледяной водой, переплетя свою грандиозную косу при помощи слуги, Морион поспешил к королеве на Белый совет. И он опаздывал.

 

Предыдущая глава

Следующая глава