20. Гнев

Когда Морион умолк и завершил свой рассказ о Черном совете, в зале воцарилась тишина. Лица членов Белого совета потемнели пуще пасмурного неба за окном. Тщательно пересказанные Морионом диалоги, что он сумел подслушать, жгли многие уши.

Джовер же совершенно почернел от стыда и гнева. Он отвернулся к окну и тёр свой подбородок, напрягая желваки до скрежета в зубах. Варт ходил взад-вперед, сжимая рукоять меча. Генерал Корно качал головой, и поглядывал на Легура, который сидел, скрестив руки на груди, и сочувственно смотрел на Мориона. Члены Совета зашептались, смакуя подробности банного заседания, и никто при этом не заметил, как задрожала от возмущения Розалия. Глаза ее расширились и горели неистовством. Она так сильно закусила губы, что изо рта вытекала струйка крови. Столь крепко сжала она изящные резные подлокотники своего кресла, что один из них треснул.

Мгновенно все взоры обратились к ней. Лицо королевы подергивалось. Во взгляде сквозила такая ярость, что лорды испуганно переглядывались, не зная, что сказать и предпринять.

— Проверка девственности?! – хрипло взревела Розалия не своим голосом, ударяя кулаком по сломанному подлокотнику, окончательно разбивая его. – Жалкий, больной дурак. Кем он себя возомнил? Как он смеет? Как может раскрывать свой рот, полный нечистот?!

Ответом ей было дружное молчание. Такого неистовства и бешенства в голосе королевы никто еще отродясь не слышал.

— Сборище грязных вшивых псов! Они жаждут войны, надо же. Скудоумные мужланы, поклоняющиеся любой заднице, что обещает обильные кровопролития и горы жратвы. Ненавижу их! Скоты! Джозар хочет жестко? Будет ему жесткость!

Джовер, открыв от изумления рот, смотрел на Розалию. И ее было уже не остановить.

— Секаж! – возопила она, указывая пальцем на похолодевшего судью. – Дерзкого повара казнить немедленно! По старинке – на площади, на потеху горожанам. Как было принято при моем отце. Казнь я назначаю сама – вырвать язык, отрубить руки. Добивать из милосердия запрещаю. Оставить тело его посреди площади на три дня в назидание и устрашение. Все ли вам ясно?

— Да, миледи, все будет исполнено, — пролепетал судья, преклоняя голову.

— Остальным заключенным проткнуть языки раскаленной спицей, отхлестать десятью ударами и выгнать взашей. Вы меня поняли?

— О да, моя королева, все будет исполнено.

— Варт! Отправляйся с ним и проследи, чтобы все было так, как я сказала.

Верный рыцарь грохнулся на одно колено перед своей дамой и преклонил голову.

— Все получат сполна, моя леди. Они не посмеют вас и пальцем тронуть, им конец, моя королева. Я лично прикончу Джозара, если он посмеет показать свой нос в миджархии.

— Я знаю, мой дорогой, — она погладила его по щеке, — спасибо тебе, мой верный Варт. Ступай.

Варт и судья немедленно покинули Совет.

Морион уселся на место Секажа рядом с Легуром и с самодовольной улыбкой взглянул на доктора. Последний был встревожен и не разделял его веселья.

— Миледи, — проговорил, наконец, Корно. – Лорд Гроффолкс все же, надо признать, не затевал с вами открытой конфронтации. Давайте остынем и подумаем. Разумнее реагировать на его шаги постепенно, чем вынудить его изменить тактику, предупреждая удары. Благодаря господину Мориону мы будем готовы ко всем его безумным выходкам и сможем достойно отбивать их, не вызывая излишних подозрений.

— Я против, — резко сказал Легур, — это рискованно. Морион и так хорошо постарался. Я за то, чтобы он прекратил связь с Джозаром. И с этого дня был вхож лишь в Белый совет.

— Позвольте, господин целитель, — Морион поднял ладонь, — но решать отнюдь не вам. Я согласен, миледи. Согласен и дальше докладывать вам обо всем, что этот безумец намеревается свершить.

— Якко, ты что! – гневно прошептал Легур. – Это опасно! Джозар совершенно больной!

Морион лишь подмигнул ему.

— Прекрасно, — сказала Розалия. – Господин Морион, если вы отдаете себе отчет в том, насколько рискуете, и всё же решаетесь служить мне, то отныне от вас многое зависит. Я жду от вас регулярных отчетов, являйтесь ко мне в любое время суток. Любая мелочь, подмеченная и услышанная вами, будет полезна.

— Разумеется, миледи, согласен, миледи, — раскланивался Морион. – Я думаю, что смогу разузнать еще много полезного. Джозар вцепился в меня мертвой хваткой. Унижая меня, пытается подчинить себе и запугать. У меня одного все ключи от миджархийского казнохранилища. Я один знаю расположение секретных сейфов. Лишь увидев мое лицо, стража хранилища отпирает двери. Я знаю каждую монету и каждый камешек наперечет. У меня записи всех долгов и расходных. Лишь мне одному лорды доверяют ключи от временного частного хранилища, туда вхож лишь я, там выставлена моя личная стража. В моих руках сосредоточены все богатства Гризая. И Джозар полагает, что я настолько бестолков и скудоумен, что с радостью выдам ему все ключи и разболтаю доверенные мне тайны.

— Какое счастье, господин Морион, что вы столь умны, честны и верны мне, — усмехнулась Розалия.

— Миледи, — подал голос Корно, — позвольте высказать одну мысль. Вы получили послание из Синего замка, и местный капитан просит разрешение на ввод наемного войска в Гризай. Ответьте ему немедленным согласием. Пусть крассаражцы войдут в город. Но вдобавок к этому широко пустите слух, что лорд Джокул вернулся и уже находится в миджархии. Это объяснит внезапное появление его войска в городе и заставит Джозара трястись от страха и гнева. Он будет неистово искать с ним встречи и строить козни против человека, которого здесь нет в помине.

Розалия приподняла брови и улыбнулась.

— А ведь Джозар говорил, что хитрость чужда вам, генерал. Мне нравится эта издевка над ним, пусть взбесится хорошенько.

Джовер молчал. Он был в ярости, безумно злился на Джозара и стыдился его. И в то же время его раздирало противоречивое чувство обиды за него. Ему было жаль Джозара. Все в этом зале ненавидели его. Джовер вздохнул. Драчливый, жестокий, сумасшедший, дерзкий – таким его знали окружающие. Увлеченный, целеустремленный, умелый, задорный – таким его знал Джовер. Он вспыльчив, у него едкий язык, и совесем нельзя назвать его добряком и благодушным малым, но он никогда не был подлецом и злодеем. Его натура была увлекающейся, деятельной, напористой… Он не был трусом, Джозар всегда был смелым и решительным. Неужели столь пламенный человек превратился в мерзавца и сумасшедшего?

Слова, сказанные братом, жгли сердце Джовера обидой и стыдом, ему хотелось схватить Джозара за грудки и трясти до тех пор, пока из него не выскочит вся дурь. Руки так и тянулись оттаскать брата за ухо, выволочить за косы и хорошенько рассказать в чем тот неправ и где ошибся. В мыслях Джовера проносились все самые грозные ругательства, что он знал. Он горько сетовал в душе, но внешне оставался спокоен и угрюм.

Розалия, однако, заметила его смятение. Она не была удивлена и понимала его чувства. Джовер был в сложном положении, но ему предстояло сделать выбор, и Розалия знала, что он ставит долг и честь превыше всего, а посему останется с ней, что бы ни случилось. Джовер всегда был хорошим служивым, настоящим верным рыцарем. Предательства были не в его духе, даже если на кону стояли родственные отношения. В свое время, верно служа своему отцу, он не протянул руки собственному брату, и Джеки пришлось в одиночестве бороться со своими демонами. Теперь ему придется снова выбирать и снова Джовер подчинится своему долгу. Всегда подчинялся.

 

Королева не пожелала марать миджархийскую площадь кровью гнусного повара, поэтому решено было казнить его на площади у главного храма в городе – храма Павшего бога. Она хотела, чтобы священники ясно видели и осознавали, что ждет тех, кто смеет поднимать мятеж против королевы.

Все было устроено очень быстро. Плотники во главе с палачом соорудили постамент, на него водрузили что-то вроде верстака и стул из каморки палача.

На казнь зазывали. Удивленный народ в предвкушении спешил к храму, бросая дела. Уже давно не проводили ничего подобного, королевские судилища все проходили в одном и том же месте и по духу своему воспринимались совершенно иначе. Посмотреть на казнь Беситы собралась огромная толпа. Изменник, предатель, мятежник – он получит сполна! Такими обещаниями оглашали улицы города, и горожане радостно бежали глянуть на то, как королева расправится с несогласным. Некоторые, впрочем, с мрачными и испуганными лицами взирали на все, что происходило на площади – те, кто поддерживал мятежные настроения, подстрекаемые Джозаром и его клевретами.

Когда Беситу притащили к постаменту, там его уже ожидали Секаж, Варт и Барди, облаченный в церемониальный наряд палача. Простой люд искренне радовался, вновь увидав своего кумира, а ведь даже не все знали, что прежний палач куда-то сгинул и его заменил другой человек.

Повар был в ужасе. С посеревшим лицом, круглыми от страха глазами он уставился на Секажа. Тот безразлично оглядел его, и когда Беситу сковали за руки, ноги и плечи, усадив на стул, он прочистил горло и прокричал:

— За измену, за предательство сиятельной королевы Розалии, как то – оскорбления, призыв к мятежу, свержению королевы и смене власти, — Бесита Венен, вы приговариваетесь к усечению языка и рук. Приговор подписан рукой королевы и будет приведен в исполнение палачом немедленно. Приговоренный не имеет права на смягчение наказания. У меня все, — добавил он, глядя на Барди.

Тот кивнул ему. Судья покинул лобное место, Варт сошел вниз, и Бесита остался один на один с молодым палачом. Барди волновался. Сердце его бешено колотилось. Он не испытывал страха, жалости или стыда. Он тревожился, будет ли он достаточно хорош. Сможет ли он хоть на толику приблизиться к уровню мастерства Хуги. Палач был не уверен в себе, и повар остро это почувствовал. Он словно очнулся от шока и дико заорал. Осознание того, что сейчас случится, вырвало его из прострации, и он начал дергаться на стуле, дрожа и тяжело дыша.

— Нет! Не хочу этого! Хочу Миркура! Уберите его!  О, боже, боже! О, Павший боже, за что? Верните же мне Миркура! Не хочу этого! Уберите его! Нет!

Барди был обескуражен. Его жертва призывала другого палача. Бесита не молил о пощаде, не раскаивался. Он звал Хуги. Разумеется, тот делал все идеально, Барди же только учился. Но… это было довольно унизительно.

Бесита не умолкал. До него, наконец, дошло, что через несколько мгновений он не сможет сказать больше ничего.

— О, великие боги, клянусь, жил я праведно. Никогда ничем не оскорбил я Павшего нашего бога, что в священной Бездне. Прими меня, боже, к себе. Да вознеси же меня в звездный лес, верни же меня домой.

Он заплакал. Барди закрепил его голову железным обручем.

— Джозар! Джозар, помоги мне! – вырвался из груди Беситы истошный вопль, исполненный отчаянной надежды. – Джозар, спаси же меня! О, помоги мне, Джозар! Мой прекрасный повелитель, спаси меня, умоляю!

Но прекрасный повелитель, разумеется, вовсе не торопился спасать повара, прогуливаясь тем временем со своим маленьким сыном по морскому берегу.

Толпа, обычно глумившаяся над жертвами, удивленно молчала. Люди тихо перешептывались, косясь на Беситу, умолявшего то богов, то Джозара спасти его. Барди взял со стола клещи и двинулся в сторону Беситы.

— Нет! Уйди! Прочь, прочь! Руки твои дрожат, ты не палач, ты недотепа, искалечишь меня! Я буду страдать! Прочь!

— Не волнуйтесь, в общем-то, господин Венен, я умею это делать. Господин Миркур учил меня. Он был великим мастером. Я стану таким же, вот сейчас увидите.

Бесита сжал рот изо всех сил, закусив губы до крови. Он тяжело дышал, перемазанный слезами и соплями. Его отчаянный взгляд вперился в узкие прорези для глаз в церемониальном шлеме палача. Барди смотрел на него как-то спокойно и ласково, словно собирался побрить или постричь его. От этого повар пришел в такой тошнотворный ужас, что чуть не потерял сознание. Барди успокаивающе похлопал его по щекам и после этого внезапно схватил за горло, так сдавив его, что Бесита раскрыл рот в беззвучном крике. Барди мгновенно ухватил щипцами язык и сильно оттянул его. В один миг он выхватил острейший кинжал, сунул его в рот повара и моментально отрезал ему язык. Из раны волной вырвалась кровь. Бесита хрипел и булькал. Он дышал шумно и тяжело, как кузнечные меха. Носом у него тоже хлестала кровь, из глаз текли слезы. Он захлебывался кровью, заливая все вокруг. Барди расстегнул обруч и наклонил его голову, чтобы он мог сплюнуть лишнее, а сам воздел над площадью язык, демонстрируя толпе.

— Кому язык? Отличный острый язык на продажу! – крикнул он. Люди засмеялись. А он молодец, ничего такой, знает свое дело. Палач-шутник, весельчак-палач. Ему захлопали. Барди самодовольно хмыкнул.

Тем временем стражи казематов выволокли повара со стула и распластали на верстаке, уложив на живот. Бесита начал, было, извиваться и брыкаться, но его быстро пристегнули за руки и за ноги железными оковами. Дергаться он все же не перестал, до последнего пытаясь вырваться.

Барди воздел любимый красивый топор Хуги, который тот все время так рьяно начищал, но пользовался исключительно редко. С одного раза, с одного раза… с первого раза. Раз – и все. Эти слова вертелись в голове Барди, занесшего топор над руками несчастного повара.

Он резко, с силой опустил топор, отсекая левую руку. С первого раза. Горожане одобряюще захлопали ему. Барди приободрился. С правой рукой вышло тоже неплохо. Он высоко поднял обе отрубленные руки над толпой и помахал ими.

— Привет вам, люди! Руки самого талантливого повара, готовившего невероятные блюда, за которые многие отдали бы богу душу.

— Сколько возьмешь за них? – раздался крик в ответ.

— Четыре серебряных монера за руку, — не моргнув глазом, ответил Барди.

— Я даю пять! – раздался вопль с другой стороны.

Через некоторое время Барди продал руки Беситы за десять серебряных монеров каждая. Купить язык тоже нашлись желающие. Уж что с ними делали люди, Барди не знал и знать не хотел, однако вскользь раньше слыхал от Хуги, что из частей тела казненных некоторые изготавливают обереги и лекарства. Палач пожал плечами – не мое собачье дело, пусть хоть скушают их на обед.

Верстак с подергивающимся телом Беситы, извергавшим потоки крови, выставили посреди площади. Повар был жив. Не смотря на чудовищные увечья и невероятные страдания, жизнь еще теплилась в нем.

Всякий желающий мог кинуть камень или дерьмо в несчастную жертву, чем горожане активно и занялись, забросав Беситу мусором, очистками и палками. Женщины громко выкрикивали проклятья изменнику, осмелившемуся оскорбить великолепную королеву. Мужчины упражнялись в меткости, швыряя в повара камни или собачье дерьмо. Они ставили деньги на самых метких «стрелков» и радостно вопили, когда кто-то попадал издалека ему в голову.

 

Вечерело. Бесита был жив. Джовер мрачно смотрел на казненного повара, стоя у храма. Тот получил по заслугам, лорд удовлетворенно вздохнул. Но его мучили плохие предчувствия. Что скажет на все это Джозар? Розалия в бешенстве казнила его самого преданного сообщника, которого Джози проведывал в камере лично. Пахло все это дымом. Джовер покачал головой. Он искоса поглядел на Варта, торжествующе расхаживающего по площади и присматривающего за любопытными горожанами, что окружили верстак. Этот рыцарь нравился ему, он истово любил Розалию и был готов ради нее на все. Такая преданность была приятна и понятна Джоверу. Но Варт, в то же время, был довольно кровожаден, и все время мечтал как прикончит того или иного врага королевы и как будет вырезать на его груди миджархийский символ. Джовер раздраженно хмыкнул. Как там говорил Джеки? «Цель не просто победить, а сохранить как можно больше жизней». К чему приведет вся эта одержимость кромсать врагов? Джозар тоже страдает этим недугом, его разум помутился жестокостью. Джовер нахмурился. Джози. Мне не хватает прежнего тебя.

 

На исходе второго дня повар самым невероятным образом был все еще жив. Облепленный мухами, поливаемый помоями, он цеплялся за жизнь. Разум его, очевидно, уже витал в какой-то дали, но доктора, подходя к нему изредка, каждый раз сообщали, что повар жив.

И вот тогда-то и явился «спаситель», которого так призывал Бесита. Джозар прискакал на взмыленном коне, лицо его было перекошено, бледно, расширенные глаза яростно сверкали.

Он помчался к верстаку, расшвыривая от него горожан словно деревянные чурки.

— О, десять тысяч демонов! – взревел Джозар, увидав, что сталось с его верным пособником. – Эй, Бесита! Слышишь ли ты меня?

Он присел у его изголовья и слегка тронул повара. Тот с трудом разлепил один глаз.

— Бесита, мне жаль, мне так жаль, мой верный друг. Я отомщу за тебя, они все у меня попляшут, ты же знаешь. Прими тебя Павший бог…

Повар улыбнулся. Глаз его безжизненно застыл, измазанная кровью улыбка окаменела. Бесита умер.

 

Джозар встал. Джозар топнул ногой.

— Зловредная мразь! Жестокая дрянь!

Он заходил взад-вперед по площади, заложив руки за спину.

— О ком это вы говорите, капитан? – насмешливо окликнул его кто-то.

Джозар резко развернулся и столкнулся нос к носу с Вартом, обнажившим меч.

— Как обращаешься к лорду, голодранец?! – вскричал Джозар, хватаясь за рукоять.

— Так о ком же шла речь, кого вы так усердно осыпали бранью, милорд? – издевательски выделил последнее слово Варт.

Джозар обнажил меч и двинулся к рыцарю. Он приблизился на расстояние удара и процедил:

— О твоей драгоценной уродливой, мерзкой шлюхе-…

— Джозар! – прервал его громкий оклик.

Джовер подбежал к брату и схватил его за предплечье.

— Джозар, остановись! – Джовер в отчаянии смотрел на него. Вокруг них собиралась толпа. Темнело, в свете редких факелов сверкали глаза Джовера и Джозара, уставившихся друг на друга. – Варт, уйди прочь!

Рыцарь с большой неохотой подчинился, досадливо вгоняя меч в ножны.

— Джози, остановись, я умоляю тебя, — Джовер все еще держал его за руку. Джозар хмуро глядел на него и молчал. Он не был готов к их встрече и не успел насобирать в голове подходящих едких и остроумных ответов. – Джози, хватит. Пошли со мной. Поехали в Лучезарный замок. Прямо сейчас. Мы все обсудим. Выпьем, покурим, я покажу тебе свой дом. Ты ведь так и не был у меня ни разу. Поехали, Джози. Ну же. Поскачем. Только мы вдвоем, как прежде, как в старые добрые времена.

Он с надеждой смотрел на брата. Тот вроде даже как-то просветлел, обмяк на мгновение. Он повернулся к Джоверу, озадаченно глядя на него.

— Я люблю тебя, Джози, вернись же ко мне. Мне так не хватает тебя, — прошептал Джовер. – Ты мой близнец, мы всегда были вместе. Не покидай меня, ты ускользаешь от меня!

— Были, — кивнул Джозар, вырывая у него руку, — пока ты не принялся вылизывать задницы демону Джокулу и мерзкой Розалии.

Джовер схватился за голову и зарычал. Джозар продолжал:

— Спасибо за приглашение, братец, но уж больно ты наивен. Я не в том положении, чтобы разъезжать по замкам моих врагов. Вы казнили моего друга. Как я могу быть уверен, что я или мой сын теперь не окажемся следующими?

— Врагов? Ты записал меня во враги?

— Ты примкнул к ним по доброй воле, Джови. Отрекись от королевы и встань на мою сторону – и мы вновь, как и прежде поскачем вместе, как ты там говорил. Докажи свою братскую любовь, примкни же ко мне. Вот я, твой брат, обними же меня, назови другом, признай меня и моего сына законными правителями при всех этих свидетелях. И будет все, как ты живописал мне.

Он замолчал и удивленно посмотрел на Джовера. Тот дрожал от гнева.

— Ты дурак, Джозар! – яростно вскричал он. – Я не должен тебе ничего доказывать. И твоя компания – не награда мне, не милость и не честь, я просто люблю тебя, вот и все! Я хочу быть тебе братом, другом. Но ты… ты жестокий глупец. Ты не ценишь никакой любви. Для тебя в цене лишь раболепие. И смерть! Бесита не был столь ценен, пока не умер. Как и я, пока я жив, ничего не значу для тебя. Однажды Бог ниспошлет тебе милость, Джозар. Ты останешься один, стоя на горе трупов. И ты осознаешь свое одиночество. И испытаешь всё, от чего так упорно бежал. Всё, чего так страшишься и ненавидишь! Оно найдет тебя, знай это!

Джовер резко развернулся, хлестнув брата плащом, и быстро удалился в темноту. Джозар сплюнул. Он вскочил на коня и поскакал прочь. Он уже и забыл про Беситу. В его голове крутился гневный образ Джовера, в ушах звенели его последние слова. Но ведь Джовер никогда долго не дулся на него. Джозар усмехнулся. Что бы ни случилось, они всегда мирились, однако сколько злости и обиды было в его словах в этот раз… Ничего, Джовера просто следует аккуратно поворачивать в нужную сторону. Он никогда не любил резких движений, но ценил равновесие, порядок и степенность. Джовер всегда стремился расставить вещи по своим местам, чтобы мир играл по правилам, вел шахматную партию – достойную, скурпулезную, размеренную. Что ж, подумал Джозар, постараюсь не разочаровать тебя, братец. И завершу игру с честью. Отступаться от желаемого я, однако, не намерен.

Предыдущая глава

Следующая глава

error:
Яндекс.Метрика