— Смотри-ка, снова выжил ведь, сукин сын, — веселый голос Дирана звучал гулко как из какой-то медной емкости. – Я и не сомневался, впрочем.

— Может он какое-то божество? Он, наверное, и впрямь бессмертен.

— Иногда я тоже так думаю.

— Он бы знатно пропесочил вас за такие разговоры, — буркнул кто-то третий.

— Да ты глянь на него. Сколько он был без воды? Дней восемь.

— Да, вид его ужасен. Тысяча крыс, он что, не мог попросить воды? Я бы поделился с ним всем, что есть.

— Вот, считай, и он с тобой так поделился.

Постепенно до Джеки донесся приятный звук журчащей воды. Он всем телом почувствовал прохладу. Во рту его почему-то была ткань. Кусок мокрой ткани, из которой в глотку по капле сочилась вода. Не раскрывая глаз, он улыбнулся. В ответ последовали ликующие возгласы тех, кто находился рядом.

— Точно, божество.

— Заткнись, Диран, — прохрипел Джокул, кашляя и выплевывая тряпку изо рта. Он по-прежнему не мог открыть глаз. Кто-то обтер его лицо влажной тряпицей, промокнул глаза и оставил компресс на лбу. – Как остальные?

— Все живы и здоровы, — раздался голос Гэри, — Стриго, правда, кое-как выкарабкался. Тоже еще лежит.

— Ничего не помню, — пробормотал Джокул. – Ничего… Где мы?

— Вы лежите в ручье, — ответил Гэри. – Остальные там на берегу ошиваются. Мы совсем неподалеку от нашей пещеры.

— Где Доттир? Где Вазис?

Пес радостно гавкнул откуда-то сверху. Раздались всплески воды.

— Да здесь, все здесь! – смеясь, сказал Диран. – Мы на свободе, как ты и обещал.

— Обещал, но сам чуть не отправился к праотцам, — послышался низкий ворчливый голос Хуги. – Превратился в ходячий труп. Впрочем, Стриго не лучше.

Джеки улыбнулся.

— Хуги… как ты? Как Рифис?

— Все мы сносно.

До них донесся аромат жареного мяса.

— Я так голоден! Сейчас бы барана проглотил, – хрипло вскричал Джокул. Он вытащил руку из воды – она показалась ему неимоверно тяжелой, — и сорвал с головы компресс. Он открыл глаза и сразу же зажмурился. Яркого солнца не было на небе, но боль воспаленных век не давала ему нормально оглядеться. Он лишь зацепил взглядом Хуги, Дирана и Гэри, сидевших рядом. Они держали его, опустив в прохладные воды ручья, омывавшие его израненное иссушенное тело.

Джеки испытал невероятное чувство облегчения и радости от возвращения к жизни и столь ценной для него свободе. Но главное, никто больше не погиб. Это главное.

— Погоди, погоди. Тебя пытались кормить, поить — ты заблевал все вокруг, — Диран пожал плечами.

— Потерпите, сначала попробуйте маленький кусочек, — сказал Гэри. – Там видно будет.

Джокул моргая, огляделся. Хуги удалялся в сторону дымящего костра. Вазис, виляя хвостом, радостно плескался в ручье. Сам он был абсолютно голый. Тело его было худощавым, руки и ноги — костлявыми, черты лица обострились, обросли редкой бородой, волосы стали слишком уж длинны. Джокул, было, пришел в ужас от собственного облика, но, оглядев и ощупав себя еще раз, лишь рассмеялся. Он смеялся, лежа в воде, разбрызгивая сверкающие капли. Что могло быть более приятным и желанным?

 

Через неделю они продолжили свой путь. Джокул, как и прежде, возглавлял отряд, невозмутимо насвистывая какую-то мелодию. Он обрезал волосы, гладко выбрился и приоделся в вычищенный небуланский кафтан. Время от времени он прихлебывал воду из фляги — пить ему теперь хотелось всегда.

Исхудавшие солдаты шли пешком. Лошади их не выжили – частью они были съедены, а кровь их выпита, частью пали сами. Из всех животных выжили лишь Доттир, Купро и Вазис, которым Джокул отдавал почти всю свою воду. Доттир была тощей как никогда, и у рыжего коня Рифис торчали ребра как у захудалой деревенской клячи. Джокул дорожил им – Купро был почти одним целым с Рифис, что обычно и случается, когда конный лучник и его скакун начинают так хорошо друг друга чувствовать и понимать.

Многие воины были больны, поэтому все передвигались медленно, чтобы мучающиеся животами солдаты не переутомлялись и успевали облегчиться.

Рифис вела под уздцы Купро, на котором ехал Стриго. Рядом с ними шагал Хуги, забросив за спину свою поклажу. Он улыбался и с довольным видом оглядывал их неутомимый отряд, упорно двигающийся к цели, несмотря на тяжкие невзгоды в пути. После освобождения из горного заточения Хуги весьма приободрился и двинулся за Джеки как никогда охотно и уверенно, стараясь не вспоминать ни наваждение в ущелье, ни новый дом в Небуломоне. Не мог не думать он лишь о том, что же могло было уготовано им дорогой, ведь они еще даже не ступили на страшные земли Южной Небулы, которой так сильно боялся Ралли. Здесь, на просторе, посреди свежих скалистых громад ему казалось, что кроме Рифис, их весёлого отряда да маячившего впереди всех Джеки верхом на Доттир, ничто не имело значения.

 

Они долго пересекали живописную гористую местность. На другом берегу озера Хеласун, извивающегося меж величественными горами, располагался крассаражский город с таким же названием, но добираться туда было немыслимо долго и трудоемко. Переплыть водоем было не на чем, а огибать горные хребты они могли бы неделями.

Поэтому решили и дальше следовать своему маршруту, ведь по пути было достаточно деревень, а так же самый крайний западный город в Крассаражии – Руго. Крупный и многолюдный Руго был известен своим многонациональным населением. Небуланские купцы оседали здесь, отстраивали жилье и налаживали дела, пуская свои караваны отсюда по всей Крассаражии. Жили в Руго крассаражцы со всех концов света и даже гризаманцы, самый тяжелый на подъем народ Вердамана. Близ широкой словно озеро реки Рорадо, что протекала севернее города, раскинулись бескрайние льняные плантации, окружавшие многочисленные деревни. Впрочем, весь север между Руго и Рорадо был распахан под поля. Край то был богатый, плодородный и густонаселенный.

Лето в западной Крассаражии как правило тянулось долго и жарко. Зимой мороза не было, как не было и обилия снега. Но хмурая, дождливая и слякотная погода пару месяцев все же держалась. По весне начинались обильные дожди и ветра, после чего надолго наступала жара. Крассаражский юг и вовсе не знал смены времен года – там было вечное пекло, люди вели другое летоисчисление, и культ Красной Аст там был обширно распространен и жестко соблюдаем.

 

Когда Джокул со своими людьми вступил в Крассаражию, в Гризамане и Небуловенте уже вовсю царила печальная осень. К зиме Джеки планировал добраться до Руго, а пока они стаптывали сапоги на жарких равнинах, что принадлежали округу Ормино, известному своей золотодобычей. Почти все рабочее население Ормино трудилось в приисках, невероятно обогащая местных лордов и миджарха.

Однако этот же край слыл одним из самых беспокойных, где постоянно возникали распри между соседями из-за золотых жил. Убийства, грызня, сражения и даже целые войны вечно бушевали на территориях Ормино. Местный миджарх обожал военное положение. Отвага и воинская честь здесь культивировались и почитались, рыцарство правило народом, служить было столь почетно, что многие рабочие семьи состояли лишь из отца да матери, чьи повзрослевшие дети подались в воинские отряды местных лордов.

В Ормино постоянно грохотали турниры. Город, расположенный на пересечении оживленных торговых путей, привлекал толпы народу и множество торговцев, которые баснословно богатели, распродавая на турнирных ярмарках втридорога вино и оружие.

Джокул не любил Ормино и терпеть не мог его миджарха, который, однако, в былые времена весьма благоволил Аспину, привечая его у себя. Смятенному Джокулу тогда было пятнадцать лет, и не найдя особых отличий между Ормино и тошнотворным для него Гризаем, он сбежал в Руго, где Аспину пришлось искать его по окрестным деревням.

Орминский миджарх с удовольствием вел вялотекущую войну с правительницей города Карбат, что располагался южнее. Больше десяти лет они грызлись за лес между ними, перекрывали друг другу тракт, поджигали деревни и уводили скот. Кровавых массовых сражений удалось избежать после вмешательства небуланцев, которые в один прекрасный день бесцеремонно вошли в Ормино, и никто не посмел перечить им.

Нынче же край был по своему обыкновению наводнен крассаражскими военными, пристально приглядывающими за любым чужаком на их территории.

Вот почему Джокул не повел свой отряд через Ормино, свернув севернее в долины реки Рорадо, чтобы, обогнув лес, спокойно достигнуть Руго. Даже широкий торный тракт, всегда многолюдный и оживленный, обросший крупными трактирами и поселениями вокруг них, не прельщал его.

 

Зной сменился прохладой — надвигалась гроза. Сначала небо стало желтоватым, будто бы пыльным. С севера же наползали сизые тучи — раздался грохот, подул ветер, запахло сыростью. И, наконец, грянул ливень — затяжной и стремительный. Крупные капли размером с голубиное яйцо разбивались о головы, плечи, спины. Было холодно — сырость и ветер быстро согнали жару на юг, отдав всю власть прохладному дождю.

Путники облачились в небуланские плащи и вновь с удовольствием отметили, что те совсем не промокают.

Они уже были на территории округа Руго и приближались к обжитым местностям. Дождь хлестал и заливал все вокруг. Люди брели по колено в грязи и воде, под ногами пузырились коричневые лужи, дорога окончательно испортилась, и очень вовремя они наткнулись на святилище Спиранта. Огромная статуя альбатроса с воздетыми вверх крыльями, что смыкались у самого клюва, оказалась сносным прибежищем. Каменные перья были усеяны отверстиями, в которые на все лады дул ветер, издавая мелодичный гул, свистящую, тягучую музыку. Солдаты опускались на каменный пол, стягивали сапоги и выливали оттуда воду. О костре речь не шла, поэтому все закутались в плащи, расселись под животом огромной птицы и уставились на серую стену дождя, словно занавесью скрывшую ближайшие заросли.

Хуги же увлек Рифис прочь. Они пересекли небольшой овраг и ушли в березовую рощу. Шли босиком, укрывшись плащами. Но когда очутились одни среди белых деревьев, разделись совсем.

Дождь заливал их полностью. Хуги ничего не видел — вода ручьями стекала по его лицу. Глаза Рифис тоже были закрыты. Но им и не нужны были взгляды.

Пахло прелой мокрой землей, мхом, старой трухлявой древесиной. Мха и правда было много, он был зеленым и покрывал пушистым одеялом старые поваленные бревна, пни и овражки.

Им не было холодно, они вообще не ощущали окружающий их мир, ничто не врывалось в их сознание кроме запаха прелого леса.

Старые белоснежные березы спускали над ними висячие ветви до самой земли и струи, стекающие с них, заливали спину Хуги словно водопад. Гром грохотал так, что, казалось, земля раскалывается пополам. Но им было все равно.

Хуги понимал, что после Руго их ждут лишь кошмарные болота, Проклятый лес и что самое скверное в конце — неизвестность.

Рифис тоже смутно чувствовала тревогу и ощущала душное ожидание неприятностей и опасности, которыми так и веяло с запада. И чем дальше они продвигались туда, тем острее чуялась какая-то беда.

А сейчас им было так хорошо вместе, что Хуги по-настоящему молился, чтобы время замерло.

Это лучшее место на земле, думала Рифис. Самое прекрасное, самое зеленое, самое уединенное, принадлежащее только нам. Согласен, мысленно отвечал ей Хуги. Это лучше дома в Небуловенте, это лучше всего на свете, ради этого мига стоило прожить всю ту прошлую жизнь. Это счастье, внутреннее вторила ему Рифис, это и есть счастье, ведь так? Хуги утвердительно промычал, все еще не выпуская ее губы из своих.

Она была так близка ему, что он с трудом смог бы вспомнить себя прежнего, существовавшего отдельно от нее. Они приросли друг к другу прочно, словно сплетясь корнями. Ее тело было теплым и живым, таким мягким и родным. Безупречная осанка, развитые и упругие руки, сильная спина — все это обычно имеется у любого хорошего лучника, но Хуги был убеждён, что Рифис совершенна и неповторима. Они оба были в хорошей форме, и хоть Хуги и был старше всех в отряде и искренне считал себя стариком, выглядел он значительно моложе и свежее прежнего.

Он любил ее долго. Дождь все не утихал, монотонно проливаясь на них шелестящим потоком. Хуги даже начало казаться, что его молитвы были услышаны, и время замерло.

Он поднял Рифис со мха и усадил на мощную березовую ветвь, спускавшуюся достаточно низко. Она не отпускала его, крепко обхватив руками и ногами, — ей казалось, что иначе тепло между ними выскользнет, и они вмиг замерзнут, и магия этого мгновения моментально исчезнет.

Их не было больше часа, но этому никто не удивился. Все давно привыкли к их тандему. Стриго иногда шутил, что Джеки таскает за собой мать с отцом, и тот смеясь отвечал, что Хуги — лучший отец из всех, кто пытался стать им.

Дождь лил и лил, и, казалось, конца ему не предвиделось. Ни вина, ни браги не было, табак весь вышел, спать не хотелось. Никто, однако, не скучал. Крассаражцы любили поговорить, а очутившись на родных землях и вовсе не замолкали. Почти все они были смуглы и светловолосы, типичные южане, распространившиеся по всей Крассаражии и сделавшие свой облик ее символом. Северяне из крупнейшего округа Бейге были темноволосы и чуть бледнее южан, таков был Диран и еще десять человек.

Стриго был гризаманцем, впрочем, судить об этом можно было лишь по его бледной коже и русым волосам. Родители его, будучи дикими, скрытными и дерзкими людьми, с вызовом относившимися к окружающему миру, так и не удосужились рассказать сыну, из каких он краев и как очутился с ними в Мертвом лесу, в добротном крепком доме на берегу ручья. Стриго, повстречав Глэзи в лесной глуши, в чем был, в том и ушел вслед за ним, не простившись с родителями и охотно оставив отшельничий образ жизни. Он стремительно ринулся изучать окружающий мир, и первым делом научился у Аспина читать и писать. Это был его смысл существования — обладая острым взором и прекрасной памятью, он запоминал и впитывал в себя все, что видел и слышал. Везде где мог дотянуться до книги — он жадно хватал знания и пожирал глазами все, что мог охватить. Когда же разговор в отряде заходил о любовных похождениях, Стриго нечем было похвастаться.

Диран в очередной раз долго распинался о своих женщинах в Небуломоне и расписывал их отличия от крассаражек. Все смеялись и поддакивали ему, однако Стриго по своему обыкновению молчал и задумчиво вырезал ножом из деревяшки какое-то животное.

— Ну а ты чего молчишь, книжный червь? — ткнул его локтем в бок Диран. — Скольких поимел в миджархии в перерывах между чтением? Ну, расскажи, наконец, про свои подвиги, хорош отмалчиваться.

Стриго фыркнул.

— Никого я не имел и не собирался. Вот ещё.

— То есть как? Дал какой-то обет?

— Нет. Меня просто это не интересует.

Крассаражцы переглянулись.

— Как это? Ну хоть мужчины что ли интересуют?

— На мужчин мне абсолютно плевать.

Сейм стукнула Дирана в плечо.

— Отстань от него, Саммермор, слышишь? Стриго ни с кем не сношается как ты, вшивая псина, что пользует все что движется. Он иной.

— И это говорит мне Великая Крассаражская Бездна, которая не спала наверное… да вот с одним лишь Стриго во всем Вердамане! – расхохотался Диран.

— Ни разу не слышал ничего подобного, — сказал Гэри. — Так тебе что, никогда не хочется?

— Никогда, — пожал плечами Стриго, продолжая вырезать.

— Так ты девственник? — заржал Диран. – Вероятно, мужская сила твоя безвозвратно угасла?

— Заткнись, тупица, — Сейм врезала ему по уху. — Он особенный. Ему это просто не нужно.

— Чего ты так бесишься? – Диран потирал ушибленное ухо. – Видать, послал он тебя к паршивым псам, вот и зудит у тебя.

— Спасибо, Сейм, но я и сам могу ответить, — улыбнулся Стриго. — Да, девственник, да, мне уж двадцать семь лет, и нет, сила моя не угасла, и да, я никогда никого не хочу. Мне лень тратить на это свое время и здоровье. Я иногда влюбляюсь, но дальше этого чувства меня ничто не волнует. Если уж мне остро приспичит, то у меня есть я сам.

Крассаражцы недоуменно переглядывались.

— Слушай, Стриго, ты же вроде ладный парень. Ну, по крайней мере, не урод так точно, — задумчиво проговорил Диран, — но как же так тебя угораздило? Ну влюбился ты, а дальше-то что? Кто-то отвечал тебе хоть взаимностью?

— Бывало. Но обычно во мне все быстро разочаровываются.

— Звучит паршиво. И что, если сейчас Сейм разденется и ляжет перед тобой, ты отвернешься и продолжишь вырезать свою белку?

Стриго рассмеялся. Сейм схватила хохочущего Дирана за шиворот.

— Закрой пасть, Саммермор! – сама она тоже смеялась.

— Ну не отвернусь точно, — сквозь смех сказал Стриго. – Вырезать продолжу, но лучше конечно почитать что-нибудь. Эх! Не понимаю, почему, чтобы насладиться человеком, так уж нужно впиваться в его тело словно комар? Пойми, мне нужна любовь, а не это всё.

— Забавно, у Сейм все наоборот, — вставил Вис, — нет никакой любви – один трах. Вы просто потрясающе противоположны.

— Она бежит от этого, — Стриго бросил на Сейм быстрый взгляд и продолжил мастерить фигурку. – И зная ее историю, я не удивлен. Всех, кого она любила, жестоко вырвали из этой жизни, из ее мира, в котором был свой порядок и свои ценности. И нынче он разрушен, как и все ее чувства. Сам же я нисколько не выпендриваюсь и не набиваю себе цену. Я таков каков есть, я сам с собой давно смирился. Вряд ли найдется в мире еще хоть один человек, который тоже примет меня таковым, и с этим я тоже смирился. Так что в моем разуме сейчас царит относительное равновесие.

Он и впрямь выглядел спокойным и доброжелательным, впрочем, как и всегда.

— Ну, старик, ты даешь, — только и пробормотал Диран. – Ты знал такое, Валли?

Джокул лениво повернул к нему голову.

— Знаешь, Диран, кто с кем спит – последняя вещь в нашем мире, что волнует меня.

 

Вдали показались темные силуэты зданий и струйки дыма. Кругом раскинулись поля, по дороге им встречались крестьяне, волокущие тачки или скотину. Впереди их встречала огромная деревня необычного вида и истории. И когда они приблизились настолько, что смогли разглядеть первое строение, оказалось, что это был перевернутый днищем вверх корабль. Те из них, кто ни разу не видел подобного, во все глаза разглядывали необычный дом, сработанный из старого судна.

— Красноглинье, милое местечко, — усмехнулся Гэри.

— Милое? Да здесь лучшие трактиры на всем западе! — воскликнул Аквисто. — Я бывал здесь разок, и ох как же мы тогда гульнули!

В деревне Красноглинье подобных зданий было множество. Перевернутые корабли раскинулись кверху «животами» и обросли со всех сторон домиками попроще.

— В то время как желтые пираты прорвались на материк по реке Рорадо, — Стриго не уставал сыпать историческими фактами, — здесь была не самая мирная обстановка. Орминцы бессовестно атаковали Руго, и война их, естественно, требовала вмешательства небуланцев, которые как раз пересекали Рорадо, чтобы растащить беспокойных крассаражцев по разные стороны. Пиратам не повезло. Они наткнулись сразу на три армии, бившиеся за побережье Рорадо. Увидав такое наглое вторжение, все крассаражцы разом бросились на пиратов. Небуланцы тоже были не прочь в этом поучаствовать, и в итоге пиратов быстро смяли. После чего настал черед дележа территорий и волей небуланского миджарха, Рорадо переходила все-таки Руго. Корабли пиратские перетащили на сушу и соорудили из них пару храмов. Потом к жителям Руго пришло озарение, и вокруг одиноких божьих домов выросло множество строений, а после и вовсе образовалась деревня. Здесь действительно не дурно, однако, местный голова тот еще тип.

— Это бесспорно, — усмехнувшись, пробормотал Джокул.

Они проследовали по широкой улице и уперлись прямо в бочину корабля, в которой было прорублено множество окон.

— Трактиры тут что надо, я говорил, — хмыкнул Аквисто.

Трактир этот и вправду был огромен и чуден. Джокул и Рифис отвели животных на задний двор, где за несколько монет два конюха бросились обхаживать их словно лордов. Доттир почти никого не удивляла в этих краях. Вот и конюхи лишь на мгновение застыли, оглядывая ее с ног до головы да почесывая затылки, после чего принялись готовить ей поилку. Вазис остался там же, а весь отряд ввалился внутрь трактира.

Там было очень просторно и светло. Потолки не были сильно уж высоки — этажи надстраивали и перестраивали, спускали лестницы и делали перегородки, пока наверху не получилось сносное жилье — тридцать медных монеров за ночь. На первом же этаже раскинулась приличная таверна. Было там не сильно многолюдно, все же была середина дня, и все присутствующие моментально обратили свое пристальное внимание на вошедшую толпу.

Джокул сразу оплатил всё что нужно, и хозяин, растаявший от восторга при виде золотых гризаманских монет, моментально предоставил им и кровати, и еду, и выпивку в нужном количестве.

Они сдвинули столы и уселись пировать, нахваливая местное пиво. Джокул же пил вино, и хоть оно и было здесь весьма средним и сильно разведенным, он все же получил то наслаждение, что испытываешь, согревая глотку терпким кровавым напитком.

Запах в трактире был необычным. Помимо привычных пивных отрыжек да кухонных ароматов, здесь словно чувствовался пиратский дух. Просмоленное судно до сих пор пахло бризом, нагретой палубой, водорослями, сырыми веревками да мокрой древесиной. Диран благоговейно прикрыл глаза и вздохнул полной грудью.

— Вспоминаешь былые деньки? – спросил Гисперан, один из его солдат. – Годы пиратских скитаний?

— Нет, — протянул Диран, — деньки те проклятые канули в небытие, и как же я этому рад. Но вот дух морской мне по душе, и если б Джеки вздумалось отправиться куда-то по морю, счастья моего было бы не описать.

— Ну так отправляйся, — подал голос Гэри, — или разучился сам ходить под парусами? Боишься, что в первый же день запутаешься в вантах, треснешься башкой о гик и улетишь за борт?

— Научившись этому, разучиться уже невозможно, — рассмеялся Диран. – Но что мне с того бестолкового хождения от края до края? Уже не то. Позарез находился я в свое время, и о своих тогдашних деяниях помалкиваю. Гисперан да остальные мои ребята тоже устали от бесцельного бултыхания да бесконечной грызни с желтопузыми отбросами, которые атакуют все, что не тонет.

— Ты же был одним из них, желтопузый Саммермор, — вставила Сейм.

— Что было — то было. Тем более те славные пираты так любят сбиваться в стаю, да у каждого чтоб своя, да самая свирепая, что я в свое время насчитал больше сотни крупных шаек помимо моей. Пиратство – тупик, там нет и не может быть славного приключения. А что славного в постоянном поиске жратвы и денег? Нет, ребята, уж очень хочется приключения, да такого чтоб – ух! – он потряс кулаком.

— А сейчас тебе не «ух»? – спросил Хуги. – По мне, так занимательнее и не придумать.

— Нет, всё славно! Но уж так хочется пуститься на всех парусах по блистающему морскому простору да чтоб ветер бил в грудину. Да чтоб качало, а корабль перелетал с волны на волну.

— Да ты поэт, Диран, — заметил Джокул. – Ну а корабль-то у тебя хоть есть? На чем плыть-то? Или опять мне раскошеливаться?

Раздались радостные вопли Дирана и его братии.

— Он согласен! – все они столкнулись кружками, проливая свое пойло.

— Корабль найдем. Самое доброе судно из всех возможных! – Диран вскочил на стол и взмахнул руками. – Закончим с этими горами – и кричите от восторга, сухопутные вы мои собратья! Вы познаете всю прелесть славной качки да лазурных пустынь!

Джокул рассмеялся вместе с остальными. Все они снова громко выпили и принялись вопить каждый свое, перебивая друг друга.

Джеки вновь подозвал хозяина трактира и, сунув ему несколько монет, что-то прошептал на ухо. Тот подобострастно улыбнулся и куда-то спешно убрался. Вскоре в зал из боковой двери вышла целая толпа обряженных крассаражских девушек. На них были мужские штаны, изящно свисающие на бедрах, льняные рубахи с широченными воротниками, а между голыми грудями пролегали кожаные ремни. Все им ужасно обрадовались, подняв настоящий восторженный гвалт в честь прекрасных трактирных шлюх.

Джокул же, наконец, принялся за еду и ел так долго и основательно, что чуть ли не последним вышел из-за стола.

Хуги с Рифис ушли наверх почти сразу как поели, Сейм подцепила какого-то рослого крестьянина и куда-то пропала, прихватив с собой побольше пива. Все куда-то расползлись, и за столом остались Стриго и Джокул. Последний вскоре в одиночестве поднялся наверх, а Стриго отправился проветриться.

 

Ночь была тихой и спокойной. Кроме приглушенного гогота и мерного бормотания ничто не нарушало покой постояльцев. Джокул крепко спал и видел во сне мальванцев, славивших королеву Розалию и миджарха Акеронти, рука об руку шествующих по Флавону.

От этого кошмара его смог разбудить лишь настойчивый Гэри, сильно потрясавший командира за плечо.

— Валли, вставайте, беда!

— Что случилось, тысяча крыс?

— Виса схватили.

— Кто схватил? — Джокул яростно потер лицо, прогоняя остатки сна.

— Стража! Его узнали и сдали. Оказывается, он разыскивается по всему западу.

Джокул только при свете свечей разглядел изрядно побитую физиономию Гэри. Губы и глаза его вздулись и налились малиновыми кровоподтеками. Он отбивал приятеля как мог, но, очевидно, безуспешно.

— Проклятье. Куда его повели?

— Как я понял, его повезли в Руго, чтобы поскорее получить вознаграждение. Я видел лошадей, Валли… они огромны как Доттир, нам ни за что за ними не угнаться.

Вскоре Джокул собрал всех в своей комнате, которую делил со Стриго. Лица у солдат были мрачные. Хуги недоумевал.

— За какие же преступления разыскивали Виса? Что он сделал?

— Давно это было, — сказал Джокул. — Аквисто Галлоро зарабатывал на жизнь тем, что умел лучше всего — грабежом да разбоем. Но не спеши осуждать, Хуги. При всем кажущемся безобразии его занятия, Вис никогда никого не убивал. Отчасти, конечно, из-за страха перед законом, карающим убийц весьма жестоко. Но в основном из-за врожденной своей мягкости характера. Убивать он не любил и испытывал при этом сильные угрызения совести. Орудовал он со своей шайкой в лесах, останавливая на дорогах кареты, оглушая всадников, валя пеших с ног. Они грабили и сбегали, оставляя своим полуголым обобранным жертвам самое ценное — их жизни. В Крассаражии, любезный Хуги, неохотно расследуют кражи и редко ловят и карают воров и грабителей. Но убийства здесь преследуются столь рьяно и упорно, что, как видишь, даже спустя много лет за убийцу охотно дают вознаграждение. А его самого… не ожидает ничего хорошего.

— Но кого же убил Вис?

— Однажды в округе Амаранта, что далеко южнее отсюда, он подстерег роскошную карету, сопровождаемую несколькими всадниками. Разбойники выскочили из леса и окружили процессию, наставив на стражу арбалеты. Покуда Вис объяснял охране, что их жизни в безопасности, и стоит лишь сложить оружие и сдать все ценности, из кареты выбрались двое детей — мальчик и девочка. В страхе бросились они в чащу. То были сын и дочь местного судьи, жена которого скончалась, и детей отправили погостить к его кузену. Они мчались по лесу к скалистому оврагу, преследуемые Висом, который звал их и умолял не бояться его. Не удержавшись, оба они сорвались со скалы и свалились в сухие заросли. Глянув вниз, Аквисто зарыдал от отчаяния — грудь мальчика пронзила острая ветвь, а девочка размозжила голову о скалы. Они шевелились, все еще не расставшись с жизнью. Посему Вис пристрелил их обоих из арбалета, после чего бежал из леса со своими сообщниками. С тех пор в Амаранте его объявили головорезом номер один, но, как видно, слава его шагнула далеко за пределы того края. Я встретил его на турнире в Бейге, где сразил его, а он же умолял меня прикончить его, уставший убегать от преследований, угрызений совести и нищеты.

Джокул замолк. Хуги прочистил горло:

— Как же нам вытащить Виса из передряги?

— Да что мы можем? – вскочил один из людей Виса. – Его, конечно, повезут в Гиблую задницу. А там уж всё, конец!

— Куда? – подивился Хуги.

— В здешних краях, Хуги, преступников не держат в миджархиях, — пояснил Стриго, — их отвозят в тюрьму, расположенную посреди Смрадных болот. В народе ее именуют Гиблой задницей, но вообще-то она называется Сенеспера.

— Веселенькое, видать, место.

— Попасть туда – приговор сам по себе.

Джокул долго и напряженно обдумывал случившееся. Потом он ринулся к своей огромной сумке, внезапно перевернул ее и вывалил все многочисленное содержимое прямо на кровать. Среди прочего скарба из нее водопадом потекли золотые монеры из Синего замка. Солдаты ахнули, увидев груду чистого золота. Джеки расстелил на полу тряпку и начал сгребать все монеты в кучу, после чего натуго завязал узлом и получился увесистый мешок золота.

— Итак, должно хватить.

— Мы выкупим его? – спросила Рифис.

— В Крассаражии можно купить всё, — усмехнулся Джеки. – Знаешь ли ты, что ценится здесь превыше всего?

Рифис пожала плечами.

— Полезные знакомства.

 

Утром Джокул, прихватив с собой десять человек, отправился в деревню. Он уверенно шел по улицам, разыскивая глазами знакомый ему дом. Большое каменное здание, обросшее пристройками и окруженное многочисленной стражей, найти было нетрудно.

Дом местного головы напоминал уже замок лорда. В прошлый раз этажей было меньше, подумал Джокул, оглядев строение. Старый Корво всё никак не уймется.

Стража угрожающе перегородила ему путь, но Джокул и не думал прорываться внутрь. Он стоял перед воротами и кричал, что есть мочи.

— Корво, старый пень! Кто ж тебя так напугал, что ты окружил себя такими стенами и такими молодцами ростом с порядочную сосну? Корво! Дома ли ты? Или опять носишься по окрестностям, насилуя и грабя всех подряд? Да жив ли ты? Или помер уж от пьянства? Или испугался высунуть свой нос и взглянуть на меня?

Послышался лязг запоров, хлопнула дверь и зашуршали чьи-то торопливые шаги. Ворота широко распахнулись, и на пороге появился приземистый старик. Он был короткострижен, борода была начисто сбрита, но это не убавляло его года – их можно было сосчитать по количеству морщин, шрамов и подбородков. Одет он был в длинную льняную рубаху, добротный кожаный жилет, расшитый золотыми нитями, и был подпоясан толстым ремнем. На ногах топорщились высокие сапоги из красной кожи и широкие черные штаны. Он хищно улыбался, скаля желтовато-коричневые зубы, среди которых поблескивали и золотые. Лицо его изображало изумление и радость.

— Да это же малыш Джеки собственной персоной! Так ты живехонек, мой злобный волчонок! Сколько же лет мы не виделись, целую вечность, а?

Он подбежал к Джокулу и крепко пожал ему руку.

— А ты не изменился, — заметил он. – Ты выглядишь точь-в-точь как в тот раз. Ты у нас что, не стареешь?

— Все стареют, Корво, но ты в особенности. Ну и уродлив же ты стал, жирен да стар. От тебя разит мочой и спермой. Отвратителен ты, как и в тот раз. Так что в чем-то и ты не изменился, — медленно проговорил Джокул, пристально глядя на деревенского голову.

Его спутники опасливо переглянулись. Но Корво расхохотался. Усмехнулся и Джеки.

— Прошу, прошу, проходи, сынок! – он повлек его внутрь. Солдаты Джокула двинулись за ним. – Какая у тебя грозная банда. Лютые морды, особенно вон у него, — он указал на Хуги. – Свирепая рожа.

Он привел их в дом, обставленный на крассаражский манер – мебель была низка и широка, на голых каменных стенах не висело гобеленов и ковров, зато имелись зеркала. Шкуры и ковры устилали полы. В таких домах принято было разуваться, посему все стянули сапоги. В зале, где их привечали, был огромный темный камин и стол перед ним, заставленный несвежей едой, которую уже облюбовали мухи. Там же валялись длинные дымящиеся трубки, а на пушистой звериной шкуре под столом лежали две обнаженные женщины. Они были без сознания, лишь иногда постанывали, бессвязно бормоча что-то по-крассаражски. Джеки похлопал одну из них по щеке.

— Не обращай внимания! Они в дурмане, — хохотнул Корво. – Им сейчас так хорошо, не прерывай же им сладостную негу.

— Ты все куришь псевдо-лён? Как ты вообще еще соображаешь, старый прокопченный пень?

— Ну-ну, полегче, Джеки, — сверкнул глазами Корво. – Не зарывайся. Или забыл ты, как сам валялся здесь, постанывая от восторга, на этом самом месте?

Он плюхнулся на низкий топчан, заваленный засаленными шелковыми подушками. Рукой он указал на соседние лежаки, предлагая и гостям подобным образом развалиться. Но Джокул кивнул своим людям на скамьи вдоль стены и те опустились на них. Сам Джеки уселся на край стола, рукой смахнув с него грязную посуду и фруктовые огрызки.

— Да нет, Корво, я все помню.

— Помнишь ли ты, как катался со мной по делам? Славные были деньки. Ты был так горяч, так зол. Мне нравилась твоя бурлящая решимость. Как же славно мы тогда обчистили без малого три орминские деревни и пару местных.

Джеки медленно кивнул.

— Не сомневайся в моей памяти, помню я и это. Но пришел я не ударяться в воспоминания.

— Неужто решил вернуться и вновь присоединиться ко мне в моих охотничьих вылазках? Я был бы рад, да и ребята мои обрадуются. Ты славно тогда поработал. Особенно в тот раз, когда лично вынес семь мешков разного добра из дома речного головы.

— Тогда я думал, что так оно и правильно. Грабить деревни местных лордов-полудурков мне казалось верхом удали и морали. Теперь мне некогда заниматься глупостями.

— Но чего же тогда тебе от меня надо? – пристально посмотрел на него Корво. – Хм, ты сейчас напоминаешь мне того твоего любовничка, что так славно отделал меня тогда, да и тебя, когда притащился по твою душу. Ох и зол же он был! Исколошматил меня знатно, бесстрашный наглец, а орал-то как. Тебе, помню, он надавал пощечин, выволочил из дому за волосы, забросил на коня и увез, я уж думал, он прикончил тебя.

Корво захохотал.

— Он был моим братом, грязный ты мерзавец. Так что те сцены, что ты все эти годы перед сном представлял себе – вымысел твоей больной головы. И поступил он правильно.

Корво покачал головой.

— Но что же тебе нужно от меня, Джеки?

— Ты прекрасно знаешь что, — прищурившись, Джокул смотрел на бывшего подельника, — тебе было известно о моем приезде еще вчера. Это твои солдаты схватили Виса и утащили его в Руго, а после его увезут Сенесперу. И ты знал, что я приду.

— Виса? Ах, Виса, — Корво задумчиво выпустил кольцо дыма. – Аквисто Галлоро, не так ли? Славные бандиты в твоей шайке. Я уважаю тебя. Таких головорезов понабрал, завидую. Заполучить Галлоро я и сам бы рад, да вот награда за него так чудесна. И, между прочим, с каждым годом она росла. Получить такие деньги я тоже не прочь. Посему, конечно же, взял твоего Виса, извини уж, малыш. Найдешь еще кого-нибудь, у нас тут выродков полно, за них, правда, таких денег не платят, но на каждом углу какая-нибудь паскуда да сидит.

— Это я и так прекрасно вижу, — процедил Джокул, искоса смотря на него. – Скажи мне вот что. Гризаманское золото способно заставить тебя поднять свой зад и помочь нам?

Глаза Корво заблестели. Джокул вынул из кармана монер и кинул его Корво. Тот поймал и долго любовался на чудесную монету с выбитым на ней символом миджархии Гризая.

— Есть еще. Много, — сказал Джокул. – Прямо прошу тебя – сведи меня с комендантом Сенесперы. Я выкуплю у него Виса. И твоя доля будет велика. Я знаю, что ты якшаешься со всяким сбродом, и уж наверняка отлично ладишь с тем продажным поганцем из Сенесперы, раз до сих пор болтаешься на свободе и по-прежнему грабишь и берешь право первой ночи со всеми местными девственницами.

Корво хитро посмотрел на него.

— Какой ты проницательный. Мне весьма по душе твое предложение, волчонок Джеки. Такого золота я не упущу из своих рук, — он подбросил монету и спрятал за пояс. – Завтра же едем.

Джокул вскочил и быстро подобрался к нему. Наклонившись над развалившимся Корво, он оскалил зубы.

— Сегодня, — так хлестко произнес он это слово, словно нанес удар в челюсть.

— Хорошо, хорошо, волчонок, не сердись-ка.

Джокул направился к выходу, его солдаты двинулись за ним.

— Эй, Джеки, останься! – донесся до него хриплый крик Корво. – Посидим да выпьем. Я расскажу тебе истории о своих славных подвигах, что совершил за то время, что мы не видались.

— Выслушай сначала мою историю, — усмехнулся Джеки. – Итак, начну. Мне плевать на тебя. Я закончил.

Он развернулся и под каркающий смех Корво покинул его монументальный дом.

 

Через два часа они уже скакали большой ватагой по дороге в сторону Руго. Путь был дальним. Ехать им предстояло долго, но дорога была хороша, тракт был усеян местами, где можно было отдохнуть. Они проезжали деревню за деревней, село за селом. Замки местных лордов редко были видны с тракта, но иногда им удавалось полюбоваться на величественные громадные здания, окруженные водой, скалами или лесом. Старый лорд Красноглинья, где обретался Корво, был его старшим братом, который не обращал совершенно никакого внимания, чем занимается его родич, на которого он возложил все обязанности по управлению своим имуществом. Он получал свою долю с крестьян, остальное нисколько его не волновало. На слухи о похождениях младшего брата он раздраженно отмахивался. И поделом поганым орминцам, — отвечал он тем, кто приносил вести о дерзких налетах на соседей. Несколько раз орминцы все же заявлялись к нему, требуя выкупа за деяния брата и угрожая лютой расправой. Лорд расплачивался, понося того на чем свет стоит. Но щедрые подачки, которыми задабривал его Корво, снова растапливали лед между ними и братья жили как жили, благоденствуя каждый по-своему.

Миджарх Руго был не слишком стар. Он был женат на небуланке, вынужденно и «во имя мира и процветания», как твердили его северные соседи по ту сторону Рорадо. Сам же он ненавидел «серозадых извращенцев» и всю жизнь клокотал от гнева, управляя самым многонациональным краем в Вердамане. Он махнул рукой на многие внутренние политические проблемы, и его лорды справлялись сами по себе, живя каждый по собственным законам, отчего все бесконечно друг с другом грызлись.

Две с небольшим недели потратили они на путь до Руго, еле поспевая за Доттир. Джокулу приходилось сдерживать себя и ее и не пускаться во весь дух, чтобы его люди и Корво со своими бандитами могли угнаться за ним. На диковинную кобылу и огромного пса здесь почти никто не обращал внимания. Странные животные встречались на западе повсеместно. Иногда путникам попадались по пути крестьяне, ведущие каких-то немыслимо огромных коров с беспорядочно разросшимся выменем, громадным и раздутым словно бурдюк с водой. Местные говорили, что погань с проклятых лесов начала распространяться все дальше на восток. И уже не только животные начали рождаться уродливыми и ненормальных размеров, но и люди все чаще хоронили младенцев с двумя лицами, пятью конечностями, а то и вообще воедино сросшимися по двое-трое в утробе.

Как ни прекрасен был тот край, но были в нем и изъяны – по пути им встречались масштабные лесные пожары, подбирающиеся к самому тракту, и они целыми днями ехали, задыхаясь от дыма и прикрывая лица мокрыми повязками.

Наконец вдали показались стены Руго. Город был выстроен по обычному крассаражскому типу. Как и Флавон, и Бейге, и множество других крупных центров, он представлял собой гигантский круглый лабиринт вокруг горы, которую венчал миджархийский замок.

Джокул остановился перед городскими воротами.

— Возможен ли объезд?

— Что ты!  — Корво махнул рукой и рассмеялся. — Дорог там нет, а бездорожье совершенно несносное. Это же Руго, ты должен знать, неужто позабыл? Здесь все дороги ведут в Руго, — пропел он. — Надо ехать через город, просто придется это сделать.

Джокул раздраженно фыркнул и двинулся вперед.

— Почему он не хочет заезжать в Руго? — спросила Рифис.

— Этот город имеет одну занятную особенность, — пояснил Стриго. — В его стенах можно передвигаться лишь шагом. Бежать и скакать нельзя. Придется плестись через весь город по улицам, полным торговцев. А они тоже имеют особенность. Еще никто, попав в Руго, не покидал его, ничего не купив.

— Ну вот еще, — отозвался Хуги. — Мы сюда не за покупками приехали. Да и денег-то не так много.

— Увидишь,  — рассмеялся Стриго.

Они медленно продвигались по широким улицам, полным народа. В ушах стоял гвалт. Торговцы орали на все лады, расхваливая свой товар. А купить здесь можно было абсолютно все что угодно. Любой запрос, любой каприз. От самых тривиальных вещей, до товаров редких, опасных, а то и вовсе запрещенных.

К путникам подбегали словоохотливые личности, негромко предлагавшие купить дурманящий табак, грибы, порошок наслаждения, псевдо-лен и прочую траву. Предлагали вина, рабов, шлюх, жареные куриные гузки, детские игрушки, нижнее бельё, драгоценности, яды, оружие, кувшины, черепа, приспособления для утех. Кто-то предложил Стриго купить чей-то труп. Чего? — вскричал лучник, оборачиваясь, но продавца и след простыл.

Джокул сидел на спине Доттир высоко и к нему никто не приставал. Он мелодично свистел, чтобы хоть как-то себя развлечь.

К вечеру они добрались до южных ворот. Его спутники, все до единого, приобрели какую-то ерунду, сами не сообразив как так вышло. Джокул смеялся, наблюдая, как они недоуменно разглядывали свои покупки. Диран купил себе несколько деревянных суповых ложек, Гэри — связку чеснока, Сейм — шапку. Хуги обескураженно разглядывал принадлежности для письма.

— Я же говорил! — крикнул ему Стриго, размахивая какой-то длинной дудкой.

Рифис сжимала в руках небольшой бутылек.

— Что там у тебя? — поинтересовался Хуги.

— Да ничего интересного.

Хуги все же забрал бутылочку и вслух прочитал: «Приворотное зелье. Стань самой желанной для любого мужчины на свете». Он громко рассмеялся и вернул Рифис склянку. Она скорчила гримасу и запустила ее в стену.

Джокул забрал у Стриго дудку и подул в нее. Звук был низким и приятным, похожим на охотничий рожок. Оценив инструмент, он сунул его в свою сумку.

На ночлег решили остановиться, когда будет уж за полночь. А сейчас все подстегнули коней и во весь опор погнали на юг, где посреди непроходимых болот в Сенеспере уже томился Вис.

 

Тюрьма была окружена тягучими глубокими топями, над которыми постоянно висел густой смрадный туман. К тюремным воротам вела узкая тропка, преодолеть которую можно было лишь медленной вереницей. Хуже всего было то, что на болоте обитали огромные комары, которые, сбиваясь тучами, заслоняли собой весь солнечный свет. Средства от них были. Все тщательно натирались мазью и натирали ею коней. Она была невероятно зловонна, небуланская в сравнении с ней казалась сущими духами. Кого-то из солдат даже вывернуло от такой едкой вони.

Но этого было мало. Одной мазью комаров было не отпугнуть, поэтому всадники покрывались огромными шелковыми сетями, спускавшимися с лошадиных морд и крупов почти до земли. Это было вынужденной мерой. Комары были огромны и ненасытны, они лезли в глаза, рот, ноздри и уши, поэтому без сетей пришлось бы совсем туго. Корво потратил деньги разумнее всех, купив мазь и эти сети в Руго. Впрочем, побывав там столько раз, ему было немудрено научиться противостоять торговой лихорадке.

Болотистая местность началась через несколько суток пути от Руго. Дорога, на которую они свернули, была отлично наезжена и использовалась, как видно, ежедневно. Через какое-то время они проехали под высокой аркой с большой надписью «Сенеспера». Кто-то приписал углем ниже — «Гиблая задница». Кто-то добавил — «упаси тебя бог попасть туда, смерть тебя ждет».

Что ж, подумал Джокул, проверим. Наконец они двинулись по знаменитой узкой тропке, лавируя между кочками. Насекомые словно стрелы врезались в сети и сучили лапками в маленьких ячейках. Нестройный хор комариного писка гудел в ушах, раздражал людей и пугал животных. Вазис бежал под брюхом Доттир, кое-как прикрываясь сетью. Он был густо вымазан мазью, но все равно иногда поскуливал и ворчал от укусов.

Вскоре дорога немного расширилась, а насекомых поубавилось. Они приближались к невысокому зданию, обнесенному деревянным забором. Повсюду горели факела — они чадили дымом, смрад от которого напоминал ту самую мазь из Руго. Ворота охранялись четырьмя башнями, усеянными арбалетчиками. Форма этих солдат могла бы показаться смешной, если не знать о месте их службы: с их широкополых шлемов-касок ниспадали вуалями сети, все тело было заковано в сталь, сочленения же тоже защищались сетчатыми вставками на манер изящных воланов на одеждах лордов.

Ворота были наглухо заперты. Путников сразу же резко окликнули. Арбалетчики навели прицелы, — комендант Сенесперы, очевидно, совершенно не гнушался использовать запрещенное оружие. Пятачок на островке перед воротами, на котором пришлось уместиться большому отряду, был мал и ненадежен. Местами под ногами валялись доски, видимо играющие роль мостиков над мелкими трясинами. Корво громогласно представился.

— Передайте большой привет коменданту Маллиберу! Скажите, и по дружбе, и по делу приехал я навестить его.

Воцарилось молчание. Через несколько минут послышался лязг запоров и ворота разверзлись. Перед ними стоял капитан гарнизона. Он выставил вперед ладонь, растопырив пальцы.

— Пять человек.

— Да ты что, Варид, — улыбаясь, пропел Корво, — здесь же все свои.

— Пять человек, я сказал, — процедил солдат, оглядывая присутствующих.

Джокул спешился, разоблачился от сетей и повернулся к своим людям.

— Идвин, Хуги, Боориш.

Корво и Джеки со своими людьми прошли внутрь и ворота сомкнулись за ними. Рифис и Сейм встревоженно переглянулись. Диран, поплотнее закутавшись в сети, тщательно обследовал ворота башни, ощетинившиеся арбалетными силуэтами.

— Если что-то пойдет не так, мы возьмем их «пирамидой», — заключил он.

Гэри кивнул.

— Что это еще за пирамида? — презрительно пробормотал один из людей Корво.

— О, сейчас расскажу. Я почти уверен, что через часок нам всем тут придется славно попотеть. Уж больно подозрительное местечко, а вонь-то идет крепкая – смердит подвохом. Жаль некоторые головы, что будут пробиты арбалетными болтами. Но у нас сейчас будет время проститься друг с другом и спеть пару песен. Да и винцо имеется.

Он начал негромко рассказывать их принцип захвата подобных крепостей. Рифис же обеспокоенно прислушивалась к звенящей, гудящей и булькающей тишине болот. Откуда-то из-за стены изредка слышалась отдаленная брань, смех, кашель и монотонный говор.

 

Джокул оглядывал тюремные коридоры — узкие, темные, пропахшие мочой. Где-то сбоку и снизу за стеной слышались чьи-то стоны, исполненные страданий и тоски. Здание, где содержали заключенных, было каменным, как и так называемый «домик» палача. Домиком это было не назвать. Скорее огромный подвал, где тот заживо потрошил приговоренных, иногда мучая по нескольку человек сразу. Смерть в душном, темном, пропахшем кровью и смертью подвале, где не было ни надежды, ни ветра, ни солнечного луча, была неописуемо страшна. И недаром эту «задницу» прозвали гиблой. Гиблым здесь было все. Безысходностью и страданием веяло даже от стен.

Их привели в деревянную пристройку, в просторный зал, перед дверями которого стоял грозный конвой. В зале царил уют, обстановка была вполне дорогой и даже изящной. За столом, уставленным свечами, сидел человек лет сорока и сосредоточенно читал какие-то бумаги. Он был бородат, недлинные волосы собирал в хвост, одет был по-солдатски просто.

— Корво, Корво, — весело проговорил он, оторвав глаза от чтения. — Чего ж тебе снова от меня понадобилось, засранец ты этакий? — он удивленно воззрился на Джокула. — И кто же твои спутники?

— Привет тебе, Маллибер, — осклабился Корво. — Давненько не виделись, авось оно и к лучшему. Позволь представить — Джеки Валли. Джеки, это Хеймо Маллибер, комендант Сенесперы. Говори быстро и по существу, здесь не любят рассусоливать.

— Верно, — согласился Маллибер. — Так что у вас ко мне, Джеки Валли.

Джокул схватил стул и уселся перед комендантом, неспешно сложив ногу на ногу.

— Во-первых, господин Маллибер, я гризаманский лорд. Я не привык, чтобы со мной разговаривали в подобном тоне. Я вам не разбойник, обкурившийся псевдо-льна, и говорить я буду обстоятельно.

Маллибер ошарашенно смотрел на него.

— Гризаманский лорд? Далеко же вас занесло, милорд.

Он бросил исподлобья мрачный взгляд на Корво, который растерянно пожимал плечами, и лишь фыркал, не зная, что сказать.

— Куда и как меня занесло — не ваша забота, — ответил Джокул. – Я тут прослышал о вашей любви к прекрасному гризаманскому золоту и поспешил обрадовать вас его присутствием.

Он высыпал на стол горсть чудесных золотых монеров.

— Чего же вы хотите, о милорд? — любезно осведомился Маллибер.

— Аквисто Галлоро.

Комендант присвистнул.

— С этим возникнут некоторые трудности, милорд. Его разыскивают давно, и пострадавший от его деяний возжаждал казнить его лично. Я не смогу отпустить его, даже за столь прекрасные монеты.

Он улыбнулся и развел руками. Джокул высыпал еще горсть монет. Стол сиял золотой чешуёй.

— Зачем вам понадобился Галлоро? Вы хотите сами казнить его? Столь высоко вы цените его.

Джокул высыпал еще. Комендант облизнул обсохшие губы.

— Что ж. Я, может, и смогу переговорить с господином, что желал казнить его, чтобы вам разрешили при том присутствовать, но…

Джокул высыпал еще увесистую горсть монет и медленно встал, намереваясь сгрести монеры обратно в мешок.

— Погодите, милорд! — вскричал Маллибер, не отрывая взгляда от груды сияющего золота. — Невмочь смотреть мне как угаснет на моем столе солнце, что так ярко разгорелось. Мне загадочны ваши мотивы, но малоинтересны. Забирайте Галлоро, лишь оставьте здесь золото!

Джокул довольно кивнул. Они покинули зал, оставив коменданта любоваться кучей монеров.

Их препроводили к камерам заключения. Там было очень темно и сыро, вонь стояла густым туманом. Повсюду летали комары. Несчастные заключенные, которым, разумеется, не давали ни мази, ни сетей, выли от чесотки и стонали от разодранных ногтями нарывов.

За железными клетками угадывались очертания людей — скорченные, голые, исхудавшие. Они валялись на каменном полу, едва прикрытому по углам соломой, разговаривали сами с собою либо друг с другом. Беспрестанно слышалась отборная брань и проклятия.

Стражник довел их до нужной клетки и отпер замок.

— Галлоро, на выход! — прорычал он.

Тот слабо простонал что-то из своего угла. Джокул отпихнул стражника и вбежал внутрь.

— О, за Галлоро пришли! — раздался рев справа. — Неужели смертушка наконец настигнет тебя, тщедушная ты ноющая девка? И недели тут не просидел – весь изнылся, слабак паскудный!

Джокул взял Виса за руку и похлопал его по щеке.

— Эй, Вис. Это Валли. Посмотри на меня.

Тот слабо приподнял голову.

— Я умер?

— Нет, — рассмеялся Джеки. — Вставай, Вис, пошли скорей отсюда. Или ты хотел бы остаться?

— Валли… — Вис бросился к нему и обнял, уткнувшись ему в плечо. Глаза его были мокрыми от слез.

— Всё, идём.

Джокул взвалил Виса на плечо и вывел из камеры. Хуги приобнял его с другой стороны, и они повели ослабевшего Виса прочь.

Коридор заметно оживился. Заключенные приникли к решеткам и бурно переговаривались.

— Его отпускают!

— Ну и мразь же ты. Горло тебе перерезать!

— Почему его отпустили?

— Известно почему. Деньжат отвалили немало.

— Да кому он нужен, он что, миджарх Бейге?

— И впрямь, кто мог выкупить эту ничтожную сволочь! Эй, вы кто такие?

— Заткнитесь, гнилые шкуры!  — стража била по решеткам железными палицами.

— Это же Боориш Морна, это та тварь, что таскается за убийцей и пиратом по имени Диран Саммермор! — возопил кто-то, схватив воина за запястье. Боориш дёрнулся в сторону и выронил факел. — Эй, Бор, помнишь меня? — по высунутой из клетки руке прилетел страшный удар палицей, и, очевидно, рука была сломана, поскольку коридор огласил истошный вопль.

Боориш переглянулся с Джокулом, и они заметно прибавили ходу.

— Братцы, заберите и нас! — орали заключенные, колотя своими мисками по решеткам. — Друзья хорошие, выпустите и нас!

— Это бунт! — заорал кто-то. — Они пришли возвестить нам об этом! Это тот знак, братцы, тот самый знак, что мы ждали! Это бунт! Бей сенесперцев, дерьмо им в глотки!

Они трясли решетки и долбили по ним своей нехитрой посудой. Джокул со спутниками быстро выбежали на улицу. Стражник впереди них со всех ног бросился созывать подмогу. Тот, что шел позади, все не выходил. Хуги вновь заглянул в коридор и увидел, что факел стражника валяется на полу, как и солдат подле него. Чьи-то руки, высунувшись из камеры, шарили по его карманам, кто-то уже гремел ключами.

— Дело дрянь, — воскликнул он, догоняя Джокула. — Надо поскорее убираться отсюда.

Но уже оглушительно выл рожок. Перед воротами толпились стражи. Отдельный отряд отправился к тюремным камерам. Оттуда слышался дикий шум — вопли и лязг оружия. Солдаты вновь и вновь забегали в здание, никто, однако не выходил.

— Глупцы! Они гибнут и тем самым вооружают этих головорезов, — прокричал Хуги, обнажая меч. – Сейчас тут будет дикая сеча, Валли.

— Согласен, — кивнул Джокул. Он заслонял собой безоружного раздетого Виса, которого ко всему прочему беспрестанно атаковали огромные комары.

По двору бегал разъяренный комендант, нацепивший шлем и прочие доспехи.

— Выпустите нас! – отчаянно вопил Корво, размахивая руками перед стражами ворот.

— Заткнись!  — Джокул схватил его за шиворот. – И не позорься. Нам не выйти, пока не загоним этих выродков по клеткам.

— Это все из-за тебя, проклятый волчонок! – взревел Корво. – От тебя вечно одни проблемы. И это твой выродок должен был сидеть в клетке. И ничего бы этого не случилось!

Из здания медленно потянулись стражники, их обнаженные клинки были окровавлены.

— Ну вот, что я говорил, — прошептал Хуги. Он бросился на самого первого вышедшего. Тот яростно защищался, но Хуги быстро обезоружил его, ударом согнул пополам и стащил его шлем. И все увидели косматую грязную голову смуглого заключенного. Хуги изо всех сил ударил его по затылку навершием меча, и тот моментально осел. Из здания «стража» уже не выходила, а выбегала, наспех застегивая на себе одежду. В яростной схватке они перемешались с настоящей охраной, и возникла страшная сумятица, в которой противники с трудом различали друг друга, с остервенением кромсая и врагов, и своих собратьев. Арбалетчики открыли стрельбу по выходу из камер, и в дверях моментально образовалась целая гора трупов.

Заключенные довольно быстро проникли в башни. Часть из них, похватав факелы, побежала в здание, которое занимал комендант. Те, что ворвались в башни, начали сбрасывать оттуда арбалетчиков.

В тот же момент как началось движение наверху и из бойниц начали вылетать солдаты, через ворота перемахнули два темных пятна. Огромная стремительная фигура бешеной молнией врезалась в толпу стражников. Это был Вазис. Он моментально нашел хозяина и вырвал у него из-под меча противника. Он отгрыз тому руку и швырнул в гущу сражения.

Джокул улыбнулся. Взять, Вазис, взять! Умный пес хорошо ориентировался среди запахов. Тела заключенных, не мазанных мазью, он безошибочно обнаруживал и бешено трепал их.

Вторая фигура, грациозно перемахнувшая через ворота, оказалась Дираном. «Пирамида». Доттир за воротами сердито фыркнула – Диран здорово отдавил ей ухо, когда запрыгивал с нее на ворота. Он бросился отпирать створки и вскоре во двор хлынули люди Джокула и Корво.

Однако стража Сенесперы решила, что те явились на подмогу бунтующим. Последние, в свою очередь, подумали, что явилась подмога стражи с Руго. Все смешались, колотя друг друга без разбора.

Головорезы в панике закрывались в башнях, ища спасения от ужасного пса. Они хватали арбалеты и стреляли, целясь в него, однако подбить подвижного Вазиса было нелёгкой задачей. Джокул приказал отходить всем к камерам заключения. Он почуял запах дыма, и опустевшее каменное строение выглядело идеальным убежищем и от стрел, и от огня. Из верхнего окна вылетело и шлепнулось во двор тело – это был комендант. Видимо, он пытался спасти свое золото. Из окна послышались ликующие вопли.

Вскоре они, однако, сменились бранью и стоном, — нижние этажи пристройки коменданта пылали. Охваченные огнём люди вываливались из окон и выкатывались из дверей, прижимая к груди награбленное золото. Пожар постепенно охватил всю деревянную крепость. Она воспылала как факел. Горел забор и все хозяйственные постройки, горели покои коменданта, солдатские казармы, конюшни. Разбойники покидали башни, не обращая внимания на немногочисленную оставшуюся стражу, которой впрочем, было уже не до беглых заключенных – солдаты спасались из пожара сами и вытаскивали своих собратьев и лошадей.

Толпа беглецов утекала в ворота. Когда практически никого из них не осталось во дворе, Джокул со спутниками ринулись вон из тюрьмы, спасаясь от рушащихся горящих строений. Однако картина, представшая перед ними, едва они выбежали за ворота, ужаснула их не меньше, чем горящая Сенеспера.

Разбойники отходили толпой. Толпой же бросились прочь от тюрьмы по узкой тропке посреди булькающих трясин. Многие хватали лошадей, которых оставили солдаты Джеки и Корво, они тянули их к болоту, но испуганные животные ржали и упрямились, мотая головами.

Некоторые беглецы уже медленно тонули в трясине, умоляя о помощи. Часть из них вовремя сообразила по какой узкой тропинке надо бежать. Там очень быстро возникла давка, и головорезы бросились отвоевывать себе путь к отступлению. Они яростно бились друг с другом, падали в воду, утягивая за собой бывших собратьев. Часть повернула обратно, чтобы на островке дождаться, когда кончится свара на тропинке.

Но у ворот поджидали стражи Сенесперы, Джокул, Корво и их люди. Вазис, раскрыв пасть и роняя окровавленную слюну, рычал во всю глотку. Разбойники оказались меж двух огней. Чудовищный пес и целый отряд вооруженных солдат, или бывшие заключенные, яростно кромсавшие своих, хлюпая ногами в смертоносной болотной жиже, — они не могли выбрать смерть на свой вкус.

Джокул приказал лучникам начать стрельбу и вскоре многие из беглых бунтовщиков навеки остались лежать в слякотной вонючей воде. Некоторые бандиты, однако, прихватили с собой арбалеты. Так что ответная стрельба не заставила себя ждать.

Многие беглецы бросились на островок, расчищая себе путь, и намереваясь первым делом добраться до стрелков. Вазис встретил сразу двоих – одному отгрыз руку по самое плечо, второму лапами так разодрал шею, что почти оторвал голову. Джокул, прирезав очередного врага, оглянулся на Виса, вспомнив, что ослабевший и полуголый воин, вооруженный первым попавшимся под ногами мечом, вряд ли сможет защитить себя в такой тесной резне. Он кинул Аквисто свой щит, и тот с благодарностью поднял его. Это было очень вовремя – на Виса налетел обезумевший разбойник, вооруженный палицей. Он обрушил удар на щит, подставленный Висом, и тот разлетелся на куски. Джокул бросился к ним, но во второй руке разбойник держал короткий меч, который и вонзил в бок Аквисто.

Вис осел на землю. Джокул черной молнией промелькнул перед ним, отражая новый удар врага, и начал стремительно наступать, пока не подвел противника к кромке болота и с наскоком не пнул в грудину, отчего тяжелый разбойник рухнул в зеленую топь, покрытую ряской, и моментально хлебнул зловонной жижи. Выбраться он уже не смог.

Джеки бросился к Вису. Тот зажал свою рану, пытаясь спасти себе жизнь. Джокул сжал ее еще крепче, но кровь хлестала сквозь пальцы. Вис посмотрел своему командиру в глаза – он уже понял, что произойдет.

— Я рад, что все закончилось вот так, — дрожа, пробормотал Вис. — Ты пришел за мной. Спасибо тебе. Я умираю, держа оружие в руках, а не подыхаю в подвале как никому не нужный, всеми проклятый червь.

Джокул принялся быстро раздеваться и вскоре набросил на дрожащего Виса свой кафтан. Люди окружили их живой стеной, отбивая умирающего собрата.

— Как думаешь, куда я сейчас отправлюсь? – Вис схватил Джеки за руку.

— Ты должен отправиться туда, куда хочешь. Не тебе указывают твой путь после смерти. Ты сам создаешь его. Иди. Ты видишь куда идти, я знаю. Никто не будет судить тебя. Нет богов и нет судей. Есть лишь ты и твоя дорога.

— Тогда… тогда я отправляюсь на самый великолепный турнир из всех возможных. Тысячи людей окружают арену. Сотни врагов повержены мною. И там я буду вечно биться с тобой, Валли, — Вис сплюнул кровь, сочившуюся из горла, — и не будет среди нас победителя. То был самый прекрасный бой из всех в моей жизни. Я ожидал смерти, я был исполнен раскаяния. Я ждал, что ты прикончишь меня, но ты подал мне руку, указал мне иной путь. И всегда будешь указывать. То чувство когда среди безысходности я увидел просвет и надежду – я его не забыл. Тот день – я хочу вернуться туда. И вновь испытать это. Раз за разом. Чувствовать, что я живу не напрасно.

— Не напрасно, Вис. Все не напрасно. Никакие достижения не скажут о человеке лучше, чем его слова и поступки. Ты был достойным воином, ты был мне другом. Я горжусь тем, что знаком с тобой.

— Искуплен ли я?

— Искупления нет, Вис. Есть ты и шаги, что ты совершил. И их не смоет время, словно океан следы на песчаном побережье. Твои шаги всегда с тобой. Они привели тебя ко мне. И вот уводят прочь. Прощай, друг мой. Отныне ты не следуешь за мной, твой путь лежит еще дальше моего.

— Прощай, Валли. Свидимся.

Они пожали друг другу руки. И Вис испустил дух.

 

Предыдущая глава

Следующая глава