27. Любовь Джозара

Ложка была круглой, серебряной, с крупным сапфиром на ручке. По всей ее длине шла искусная гравировка — веревочные переплетения и стрелы. Именно из такой ложки лорд Гроффолкс кормил сына, усадив его себе на колени за роскошным столом. Он привез ему из Гризая чудесное редкое лакомство «Букет Ормино», купленное у крассаражских торговцев: рубленные ананасы, дольки апельсинов, лимонов и кусочки дыни, политые мёдом и припорошенные легким как мука сахаром.

Дреки восхищенно причмокивал губами и призывно открывал рот, требуя еще и еще. Джозар смеялся, целовал его в макушку и зачерпывал из тарелки побольше. Восторг ребенка восхищал его, на сердце теплело и накатывало волной радости и умиротворения. Дреки отпихнул драгоценную ложку и полез в тарелку пальцами. Он начал есть самостоятельно и иногда засовывал куски в рот лорду.

Джозар горделиво посмотрел на отца, с грустной задумчивостью в лице наблюдавшего эту сцену.

Когда тарелка опустела, он опустил Дреки на пол и вытер ему руки полотенцем. Мальчик схватил лежавший тут же маленький сосновый меч и принялся колотить им по ножке стола, весело глядя на отца. Джозар подбадривал его и хлопал в ладоши.

— Ты еще не знаешь, что твой отец привез тебе подарок, — пропел он, усаживаясь на пол. Он сделал слуге знак и двери в зал распахнулись. К ним сразу же подбежал маленький лохматый щенок. То была редчайшая охотничья порода собак в Гризамане — серебристая гончая. Их разводили только для миджархов, и даже у самых богатых лордов подчас не было возможности приобрести себе такую собаку.

— Где ты достал его? — ошеломленно пробормотал старый Валлирой.

Джозар самодовольно усмехнулся.

— Его прислали мне из Гризо. В подарок, отец мой, в подарок! К тому же сопроводили пожеланием удачи и здоровья маленькому гризайскому миджарху.

— Вон оно уже как.

Дреки визжал от восторга. Щенок прыгал вокруг него и норовил лизнуть в нос. Глаза мальчика сверкали от счастья. Он хлопал в ладоши, радостно лопотал и тянул отца за кафтан, показывая на собаку. Он начал неуклюже бегать, помахивая игрушечным мечом, щенок, разумеется, увязался за ним. Детский смех беспрестанно звенел в зале, но среди всех присутствующих самым счастливым выглядел Джозар – он весь светился и так лучезарно улыбался, что старому лорду даже начал мерещиться старший сын вместо младшего. Отец задумчиво смотрел на него, подперев подбородок рукой.

— Послушай, Джозар. Меч ты ему вручил, гончую подарил, осталось дело за малым — сажай на коня и отправляй в бой.

— Ты всё ворчишь. Ты вечно всем недоволен, как Джовер. В чем причина твоего паршивого настроения? Оно начинает раздражать меня.

— Твой сын не божество, Джози. Оставь его в покое. Его должны воспитывать люди, для этого предназначенные. Ты портишь ребенка, коверкая его представления о мире.

— Ха! — развеселился Джозар. — Не завидуй, отец.

— Чему же тут завидовать?

— Ты и в половину не был таким отцом каким стал я.

Старый лорд скривился.

— С этим я согласен. Я не купал вас в излишествах и не кормил с ложки жидким золотом, укладывая в постель, усыпанную алмазами.

— Ничего ты не понял, старый дурень, — гаркнул Джозар, вскочив и топнув ногой. — Эти подарки ничто в сравнении с тем огромным и ослепительным чувством в моей груди. Дело в том, что я люблю своего сына, — он медленно и отчетливо выговорил последние три слова. — И я готов на всё ради него. Я положу к его ногам весь мир.

Экон уныло смотрел на Джозара, ничего не отвечая.

— Можешь убираться к Шерце со своим брюзжаением. Или еще лучше — проваливай к Джоверу, и скулите там вместе, обнявшись.

— Джози, хватит, — отец примирительно поднял ладони. Но Джозар распалялся все больше.

— Ты знаешь, как воспитывать сыновей, ведь сам воспитал троих! Посмотрим-ка: старшего ты изводил и в итоге похоронил живьём, младшего еле помнил как зовут, путал имена – думаешь, я забыл этого твоего «Джозвера»?

— Я всего лишь раз оговорился! – растерянно воскликнул лорд, всплеснув руками.

— Ты произносил тост на наше десятилетие, – заявил Джозар, указав на него пальцем с таким осуждающим видом, словно обвинял в государственной измене. – После этого Джовер лет пять дразнил меня Джозвером!

Лорд смотрел на сына округлившимися глазами, дивясь его гневу и уязвленности столь давним и, по его мнению, малозначительным происшествием. Джозар же продолжал свою отповедь, осыпая отца укорами словно стрелами.

— Ведь ты бредил тем, чтобы погнать меня с глаз долой в монахи и услать в Гризер к какому-то паршивому кузену в какой-то паршивый храм. Чтобы стал я паршивым светлым братом, рядился в паршивую хламиду и проповедовал, являя собой образ идеального младшего паршивца-неудачника. Как ни говори — один средний сын удался. Молодчина Джовер – плодовитый, чинный, трудолюбивый, покорный. Смотрит орлом, не воняет хайлом. Он был так послушен и ладен и стал так богат и популярен, боец что надо, а уж башковитый какой! И вот здесь я спорить не стану. Но вопрос у меня к тебе, милорд: отчего ж ты бросил своего любимца? Иди же к нему!

Старый лорд мрачно глянул на Джозара.

— Потому что боги распорядились так, что именно ты рожден быть великим. Именно ты принесешь величие нашему роду.

— Я теперь именуюсь иначе! Величие роду Валлироев пускай приносит Джовер, мне не до вас.

— Именно об этом я и говорю. Ты вернешь мне Синий замок. И мы с Джовером поднимем наше имя до небес. С таким правителем как ты весь мир содрогнется. Я чувствую в тебе неслыханную мощь, сын. Ты поднимешь Гризаман с колен, и за твоей спиной восстанут многие роды, древние и достойные, чья слава и история начали угасать.

Джозар хмыкнул.

— Когда я был юн, ты сказал мне: «Джозар, умерь свой гонор. Ты ничего этим не добьешься. Кротость и смирение — твои союзники. Будь тихим и послушным словно ягненок. Твоя напористость смешна, ты ведешь себя как недоумок». Да-да! Я помню все твои отцовские напутствия. И как же чудесно, что я, в конце концов, махнул рукой на твою болтовню. Моя мощь… не привязывай себя к ней, ты не имеешь к ней отношения. Я сам себя создал и воспитал. Ты лишь видел во мне помеху и лишнего сына, который взял да и выжил после рождения, вот ведь тысяча крыс, но лучше б, конечно, издох.

Джозар подхватил Дреки на руки и поднял высоко над головой. Он принялся подбрасывать его вверх, вызвав у него новую бурю восторга. Однако внезапно прекратил и с напускной серьезностью посмотрел сыну в глаза.

— Милорд, вам пора бы отправляться в свою комнату, слушать молитву и укладываться спать.

Дреки залопотал что-то непонятное, тыча пальцем в радостно скачущую в ногах лорда собаку.

— Ну хорошо, Дреки, бери его с собой. Кстати его зовут Монер.

Он вручил ребенка кормилице, та унесла его и увела щенка.

— Эх, Джозар, Джозар, — вздохнул Экон спустя некоторое время. – Значит, ты у нас записался в идеальные отцы? Сына ты любишь. Но это первый, старший сын. Учти, что тебя может не хватить на всех последующих детей. И мир-то уже будет положен к ногам Дреки, и ананасы-то все уж будут съедены. К примеру, дочь твоя, ей ты не привез сладостей и собак?

— Споткнулся ты на собственной ловушке, — возразил Джозар. — Я привез ей…

Их прервали. В дверь скользнул лакей Джозара и оповестил, что к замку движется кортеж леди Мортигит. Джозар ехидно улыбнулся и потер руки. Он немедленно направился в Красный зал, на ходу громко отдавая приказы. Экон остался один. Наступила тишина. Он мрачно смотрел на дверь, за которой скрылся шумный сын.

 

Авиора ехала во главе большого отряда. Она с брезгливостью относилась к каретам, предпочитая верховую езду, которой в последнее время так редко могла насладиться из-за непрекращающейся череды беременностей.

Весна еще не смыла снега с гризаманской земли, хоть трава уже упорно пробивалась сквозь хрусткий как сахар покров. Дорога в Лагуну была хорошей, не размывалась слякотью, всегда оставалась ровной и торной, и копыта лошадей не вязли в грязи.

Авиора была одета в длинное платье вишневого цвета, поверх него ее тело облегал коричневый жилет, отороченный мехом, на плечах грузно лежала теплая мантия с капюшоном и объемными рукавами – траурная черная мантия. Под платьем были обыкновенные мужские штаны крассаражского покроя и высокие кожаные сапоги. Волосы Авиора Мортигит так же убрала на крассаражский манер – они тяжелыми золотыми волнами лежали на плечах, лишь на концах схваченные кольцами и заплетенные в косицы.

За ней ехали ее знаменосцы. Герб Мортигитов был всем понятен и хорош знаком – золотистый круг на черном фоне. Мантия Авиоры хоть и предназначалась для демонстрации траура по скончавшемуся лорду и сокрытия кокетливости в одеждах, была нарядно расшита узорами, обыгрывающими герб разными вариациями – это были и солнца, и монеры, и глаза, оплетенные золотистыми шнурами.

Леди направлялась в замок Гроффолксов, преисполненная хладнокровия и презрения к его хозяину. Лицо ее было непроницаемым и даже грозным. Она не боялась Джозара, и у нее не было цели соблазнить его или умаслить. Напротив, Авиора решила задать лорду трепку. Ехала она, впрочем, не к нему, однако упускать случай схлестнуться с ним в словестном поединке она не хотела. Как и все крассаражки, она не любила таить свои чувства, предпочитая бойко высказывать их объекту в лицо.

Ее встретили с большим почтением. Слуги раскланивались, стража расступалась.  Авиору проводили в Красный зал, где ее уже поджидал Джозар. Он церемонно расшаркался перед ней, подал руку, провел к камину и усадил в кресло. Он долго рассыпался в соболезнованиях по усопшему лорду Мортигиту и даже чуть не всплакнул. Авиора раздраженно поморщилась.

— Милорд, я желаю видеть леди Рижель. У меня мало времени, да и ваша сомнительная персона мне не интересна.

— Неправда!  — возразил Джозар, подавая ей роскошный серебряный кубок, полный вина. — Вы меня ненавидите, а значит, уже ко мне неравнодушны. Зачем таиться? Я, как и вы, люблю откровенность.

Авиора смерила его презрительным взглядом.

— Ненавижу? Вы слишком высокого о себе мнения. Я вас презираю, вы противны мне. Вы вскружили голову моему мужу своими разговорами о войнах, славе, величии, пользуясь его слабым здоровьем и пошатнувшимся рассудком. Выудили у него немалые деньги, забрали людей. Вы знатно поимели с нас, и я требую все обратно. Теперь я распоряжаюсь имуществом, пока мой сын не возмужает.

— Было не так, миледи, — возразил Джозар. — Модольв отдал мне деньги добровольно и безвозмездно, люди же его посчитали за счастье служить мне. Они носят мои цвета, мой герб и подчиняются только мне. Если вы хотите начать против меня тяжбу, будьте готовы предоставить все документы, подтверждающие вашу правоту.

— Вы считаете себя таким хитрым, — прищурилась Авиора. — Но что вам это дает? Неужели вы начинаете обожать себя еще больше, чем прежде? Разве это возможно?

Джозар смеялся. Авиора поставила на стол кубок, не притронувшись к вину.

— Ну да, вы хитрый и изворотливый. Добьетесь вы трона, могущества, развяжете войну, и даже победите всех. Вердаман подчинится вам. Все упадут пред вами на колени и примутся лобызать ваши стопы. Но дальше-то что? Ради чего все это? Что ждет в конце? Ваш экстаз? Неужели все ради вашего проклятого экстаза? Должны погибнуть люди, страдать их близкие, рушиться города и мечты. Ради экстаза Джозара Гроффолкса?

Джозар покачал головой. Он подошел к ней и приподнял за подбородок ее лицо.

— Моя дорогая, зная ваш печальный опыт с мужчинами, я имею в виду Модольва, подозреваю, что вы полагаете, экстаз — цель любой страсти? Какая глупость!  Какая наивность! — он по-отечески смотрел на нее. Она убрала его руку от своего лица и тоже встала. — Этот экстаз — неизбежен. Но он не цель. И цели нет. Путь славы и величия не предполагает цели. Именно ради этого пути и стоит поставить на карту всё, потому что путь к экстазу куда приятнее, чем он сам. А если уж это не так, то грош цена тому пути, я отвергаю его. И мой путь будет столь громким и великолепным, что чем бы он ни закончился, его будут вспоминать еще долгие сотни лет.

— Вы просто жаждете людского одобрения, — фыркнула Авиора. — Вы просто болван, прикрывающийся красивыми речами. Вы хотите всеобщей любви, а сами не способны дать её не никому.

— Ошибаетесь, миледи. Но любовь надо заслужить. И любовь народа, и мою любовь и чью бы то ни было.

— Это вы ошибаетесь! За любовь никогда не надо выслуживаться. Любовь должна быть безусловной.

— Вы уже третий человек, который говорит мне это, — усмехнулся Джозар. — Неужели вы и впрямь так думаете?

— Мне жаль вас, — покачала головой Авиора. — Вы всколыхнули весь Гризаман своей персоной, натравили народ против королевы. И все ради того, чтобы вас хоть кто-нибудь полюбил? Никто вас никогда не полюбит, выиграйте вы хоть тысячу войн, свергните сотню королев. Вы — жалки. Людей, которые искренне любили вас, вы оттолкнули, изгнали из своего сердца. И ждете одобрения глупой, ведомой толпы.

— Как дурно вы отзываетесь о народе! Любовь народа сложно переоценить. Она может быть столь горяча, что способна разжигать костры, сжигать города и души.

— Вы не думаете, что сжигать души это уже слишком?

— Зато как прекрасно сие зрелище! Настоящий экстаз.

Лорд вновь рассмеялся. Авиора не знала как отделаться от него, Джозар же намеренно задерживал ее, посмеиваясь над ее попытками воззвать к его миролюбию.

— Милорд, ваши речи ходят по кругу. Вы так зациклены или пытаетесь меня запутать? Я желаю видеть леди Рижель!

Джозар примирительно поднял ладони.

— Будет вам леди Рижель. Но скажите мне, что за дело у вас к моей жене.

— Иначе вы не выпустите ее из подвала? — ехидно спросила Авиора. — Имеет ли право леди общаться с кем-то кроме вашей восхитительной персоны?

— Имею, — раздался голос Рижель. Она стремительно вошла в зал и бросилась к Авиоре. Та радостно схватила ее за руки.

— Ваша сестра шлет вам привет и поцелуй, — Авиора поцеловала Рижель в щеку. Джозар плюхнулся в кресло и закинул ноги на стол, с интересом поглядывая на женщин.

— Умоляю, уйдем отсюда, — шепнула Авиора. Рижель кивнула.

Они поднялись на большой балкон, где шум волн, крики чаек да порывы ветра исключали любые попытки подслушать разговор. Авиора сразу же вынула из кармана мантии свиток и вложила в руки Рижель.

— Это вам. Прочтите при мне. И после напишите ответ. Я передам его лично.

Рижель дрожащими руками взяла письмо от Розалии. Она была бледна, встревожена, лицо ее осунулось, под глазами темнели круги. Она куталась в огромную шерстяную красную мантию, расшитую змеями, на спине горел золотом герб Джозара. Авиора внимательно оглядела ее.

— Вы беременны?

— Да, снова.

Кислая улыбка и слова поздравления уже назрели на ее устах, но Авиора честно выдохнула:

— Бедняжка! Мне так жаль.

Рижель обняла ее, уткнувшись в меховой жилет влажными глазами. Авиора взяла из ее рук свиток, сама сломала печать и вернула бумагу Рижель. Та опустилась в кресло и принялась читать.

«Моя милая Рижель, мне не хватает слов, чтобы описать, как я скучаю по тебе, как желаю снова увидеть тебя, говорить с тобой.

Я не смела писать тебе, ибо Джозар конечно прочел бы письма, или вовсе бы не передал их тебе.

Я знаю всё. Знаю, как Джозар принудил тебя к замужеству. Знаю, как запугивал тебя. Знаю о заговоре и всех его участниках. Я знаю, на что тебе пришлось пойти, чтобы спасти мне жизнь.

Я не могу выразить, как благодарна тебе за все, что ты сделала для меня. Всю жизнь ты была мне и матерью, и сестрой, и подругой, и сиделкой. Ты жертвовала собой ради меня.

Я стала королевой поневоле, но сейчас осознаю, насколько это было правильным решением. Я чувствую в себе силы, я, наконец, осознаю и чувствую собственную власть. Я никогда не думала, что смогу раскрыть в себе эти чувства, я жила под гнетом собственной жалости к себе. Но теперь мне не за чем жалеть себя. Я достигла всего, чего втайне от себя самой желала. Это было почти невозможно, но всё же свершилось.

Ты не должна влачить жалкое существование, запертая в клетке под охраной злобного пса Джозара. Очнись же от его яда, найди в себе силы. Приди ко мне! Ты должна блистать свободной и горделивой. И я освобожу тебя. Явись в миджархию и во всеуслышание выдвини обвинения против Джозара. Он навсегда утратит власть над тобой. Ты вновь будешь свободна, ты сможешь делать что захочешь. Можешь изложить обвинения в письме – этого будет достаточно для того, чтобы взять его под стражу.

Я буду судить его, и я убью его. Нужно лишь твое слово. Прошу, не уничтожай себя. Больше нет никаких причин для жертв, ты должна освободиться!

Я люблю тебя и тоскую по тебе. Ты всегда была так сильна и умна. Принимая многие решения, я стараюсь быть похожей на тебя.

Мы обе изменились, Риж. И я желаю вновь познакомиться с тобой. И мы подружимся, обещаю».

Рижель подняла на Авиору полные слез глаза. Та присела и обняла ее.

— Милая, не плачьте. Все зависит от вас, ваши страдания могут прекратиться. Теперь вы можете навсегда избавиться от этого самодовольного негодяя. И избавить Гризаман от войны и чудовищного миджарха, — добавила она то, что Розалия не решилась упомянуть в письме. – Вы напишете ответ?

Рижель молчала. Слезы текли по ее щекам, но рыданий не было. Она словно окаменела. Одно слово. Одно лишь ее слово — и Джозар уничтожен. Кто же сдал его? Кто не убоялся мести жестокого змея? Невероятно, нашлись и такие. Кем же был этот бесстрашный человек, отринувший благосклонность великого героя Гризамана? И чем же она хуже? Отомстить мужу было бы так приятно и долгожданно. Она снова жила бы одна в своей Лагуне. Но… зачем ей это? Всё то прошлое царство змеиного одиночества, жаркое и желанное, давно уничтожено и забыто. Вернуться в него невозможно. Но нет мочи и жить так, задыхаясь в объятиях нового змея, хитрого и жгучего.

Рижель посмотрела на Авиору и кивнула.

— Умница! — та поцеловала ее в макушку и погладила по щеке. — Пойдемте, вы должны сжечь письмо. Я дождусь вашего ответа и немедленно покину замок.

Они спустились в комнаты Рижель, и пока Авиора наблюдала, как в камине сгорает послание королевы, та медленно писала сестре ответ.

 

Предыдущая глава

Следующая глава

error:
Яндекс.Метрика