30. Предприимчивость Джозара

Строительство, затеянное Розалией, продолжалось. Помимо огромного театра, нового жилого квартала и городка, в котором жили рабочие, велись масштабные работы по возведению фундамента для новой больницы. Проект был грандиозным – планировалось совместить больницу с новым величественным храмом Красной Аст и Арбара, который достраивался орденом Красных звезд уже пятый год. Деньги на строительство уходили огромным потоком, поэтому хитрая Розалия в один прекрасный день заявилась на службу в старый храм Красной Аст, на площади которого погибли ее отец и Глэзи Аспин. Ее появление потрясло прихожан и главу ордена, который сразу же понял, что королева чего-то добивается. После службы он был вынужден благословить начавшееся строительство больницы, после чего королева поблагодарила его за то, что храм Красной Аст и его богатый орден решили поучаствовать в возведении такого важного и необходимого комплекса. Таким образом, служителям Красной Аст пришлось оплачивать расходы на ее проект.

Вегаут был взволнован и раздражен. Он сидел в главном городском храме и с тревогой ждал, когда королева приедет и сюда. Он тщательно подготовился к словесному противостоянию и знал, как увернуться от обязательств. Но она так и не почтила его своим присутствием. Богатства храма Павшего бога были огромны, и делиться ими с Розалией Вегаут совершенно не планировал.  Его и так постоянно терзал Джозар, требуя помощи «несчастному угнетенному и страждущему дитя, отлученному от трона и своей священной обязанности». Вегаут оплачивал празднества в деревнях Джозара, на которых без конца проводили пышные службы и яро чествовали наследника Гроффолкса. Вскоре такие празднества перекочевали и в Гризай. Вегаут был вынужден оплачивать какие-то сомнительные попойки, на которых муссировалась все та же тема – величие героя Джозара и его священный сын, наследный миджарх. Джозар являлся чуть ли не на каждую службу в храм и на глазах знати и народа молился истово и искренне, уходил последним. На улице подавал горы милостыни, которую тоже обеспечивал Вегаут, дарил свою одежду. Он заставлял Вегаута рассылать своих священников на раздачу милостыни от его имени. И суммы, брошенные в руки нищих, были колоссальны.

Имя Джозара гремело на каждом углу. Люди говорили о нем как о святом. Вегаут ворчал — этот святой совершенно не знал меры и требовал все больше золота. Раз светлые братья хотят, чтобы на трон взошел истинный наследник рода, благословленного Павшим богом – пусть платят и помалкивают, считал Джозар. Музыканты сочиняли о нем песни, художники писали его портреты. Даже в храме в зале Встреч висела картина – Джозар, поражающий змея. На улицах зачитывались поэмы о славном герое, и даже открылся трактир «Ярый Джозар».

Розалия не собиралась навещать Вегаута, казнив его своим равнодушием и презрением, однако рассуждала как Джозар – поддержать строительство больнично-храмового комплекса орден Черных медведей во главе со светлейшим братом Вегаутом были обязаны. Поэтому в главный городской храм должен был отправиться Морион с кипой бумаг и счетов, чтобы поставить Вегаута перед фактом. Но прекрасный казначей пропал.

Его искали, опрашивали его бывших стражников и лакеев, которые молчали как немые. Искали свидетелей, и, в конце концов, выяснили, что тот в одиночку уехал из города. Его опустевшие покои сбивали всех с толку – никто не видел, чтобы из миджархии отправлялся обоз с вещами.

Таинственный побег Мориона стал еще более зловещим, когда обнаружилось отсутствие главного врача. Розалия пребывала в бесконечном раздражении – она беспокоилась и гневалась. Ее дворяне разбегались, словно крысы с тонущего корабля. Ее верные сторонники! Во имя всех богов, куда подевался Легур, не застеливший даже постели перед уходом? Зачем сбежал Морион, припрятав всё свое добро и прихватив ключи от казнохранилища?

Все же шло прекрасно. Ведь вот только недавно к ней прибежал Морион и вручил свои показания, написанные на пяти листах, где изложил полностью все подробности заговора против нее, изобличил всех участников и их намерения. Розалия пришла в ярость и в восторг одновременно. Она обласкала и помиловала Мориона, жаловала ему на радостях коня и в тот же миг велела повязать нескольких заговорщиков и бросить их в казематы. Якко счастливо улыбался, низко кланялся, глаза его сверкали. Выглядел он довольным.

Королева знала о непростых взаимоотношениях между Легуром и Морионом, но меньше всего хотела вмешиваться. Теперь она жаждала выяснить о них все, и это, разумеется, уже было невозможно.

В конце концов Вегауту прислали счета почтой, аккуратно уложив их в шапку покойного Беситы с именной биркой, для пущего эффекта сбрызнутую свиной кровью. Старый священник похолодел и немедленно оплатил часть расходов, вторую часть, однако отложив. Он боялся, но его противление давлению миджархии было все же сильно, и тем самым он выразил свое негодование и несогласие. Джозару он ничего не сказал. Казна храма таяла на глазах. Радовало лишь то, что табачные плантации священного братства Павшего бога, что раскинулись в Альтабре близ Гризла, благоденствовали. И виноградники под Вайдаром в Крассаражии по-прежнему приносили замечательный доход. Как и пивоварни по всему Гризаману. Как и…

Вегаут обтер лоб рукавом синей мантии. Без куска хлеба не останется.

 

Блистательный рыцарь Фаран Орелло, сын лорда, обожавшего Джозара, предстал перед своим господином и его сиятельным отпрыском, выражая свою преданность и почтение. Он трепетал в присутствии легендарного Джозара, наслушавшись колоссально приукрашенных историй о его подвигах и мужестве. Подобострастно он смотрел на лорда Гроффолкса, преклонив колено на косматом ковре в книжном зале. Он помнил, как тот заявился на турнир с головой чудовища и презентовал ее королеве, всколыхнув тем самым целую волну слухов и обожания среди рыцарства.

Рыцарь тот был богат и знатен, являлся наследником обширных имений, был грамотен и богобоязнен. Он так же любил с толком развлекаться и поскольку в Гризае достойных его персоны увеселений не нашел, отправился во Флавон и прожил там несколько лет, напропалую бесчинствуя и грабя окрестное население. Он благодарил бога за то, что отбыл на родину так вовремя – до пришествия небуланского войска. И в последнее время не вылезал из храмов, вознамерившись вступить в орден Черный Медведь, и рьяно замаливал грехи.

Орелло быстро понял, где бог уготовил место его сыну, и отправил своего отпрыска к Джозару. Тому столь решительный молодой человек со знанием жизни пришелся по вкусу, и вскоре Фаран стал телохранителем лорда Гроффолкса. Впрочем, на своем поприще он не был одинок и делил свои обязанности со своим отцом, сыновьями лорда Отлинда, рыцарем Лефгером Феторо и другими. Последний был безземельным сиротой, промотавшим свое состояние после смерти родителей и состоявший в Черном медведе, что было пределом мечтаний Фарана. «Медведи» жили сытно и беззаботно, защищенные от высокопарных требований миджархийского рыцарства своим светлым братством. Они имели право на укрытие в любом храме или святилище – их не смели судить, ведь «божьи рыцари», как бы ни разбойничали в собственном государстве, были на службе богов, а потому им прощалось многое. Их могли отлучить от ордена, либо даже казнить по решению совета, но это было почти невозможно, — совет ордена не собирался уже добрый десяток лет, и «медведи», стараясь все же не пересекать черту дозволенного, жили на широкую ногу.

Миджархийцы считали их «ненастоящими рыцарями» и всячески презирали. На турнирах их чаще всего избивали до полусмерти и подвергали осмеянию. «Медведи» не унывали, отряхивались и отправлялись насиловать женщин из деревень своих обидчиков.

Фаран же явился доложить господину о делах гризайских и в красках живописал скандал, возникший после исчезновения Мориона.

Джозар смеялся и рукоплескал ему. Вслед за ним это делали и присутствующие – старый Валлирой, Фервора, Орелло и толпа рыцарей.

— Но всё же куда подевался этот прохвост? – задумчиво поинтересовался Фервора. Джозар махнул рукой.

— Мне плевать, где он теперь обретается. Все что хотел, я от него получил, — он похлопал ладонью по своему кошельку.

— Мне досадно, милорд, ибо я упустил столь блистательного зятя. Хоть и был он дурной репутации и развращенного нраву, слухи о его богатстве и влиянии при дворе ходили невероятные. Направить этого молодого человека на истинный путь, к благочестивой жизни было моей миссией, я собирался сделать из него поистине достойного мужа для моей дочери. Покаяние, смирение и отречение от страстей вкупе с хорошим положением и деньгами сделали бы ему честь.

— Велика ли честь иметь зятем развратного растлителя, — фыркнул старый Валлирой, — в чьей постели перебывала добрая половина юношей из хора светлых звезд в храме Спиранта?

— А вы откуда это знаете? – хитро прищурился Фервора. – Тоже бывали там? К тому же особо ценен не тот, кто всю жизнь только и делал, что лицемерно клял себя почем зря и бил лбом в пол, а тот, кто пришел к мукам совести и искренне раскаялся, чистосердечно отрекся от своего распутства и встал на путь благочестия. Такие люди видятся мне достойными и мужественными. Его покаяние, молитвы о спасении души были бы столь горячи, что их бы слышали не только певцы из хора, но и сами боги. Я сделал бы из него достойного зятя.

— Мне жаль, Фервора, что вы упустили столь интересный экземпляр для ваших забав и воспитания, — Джозар все смеялся. Он смахнул слезу мизинцем и крякнул. – Но Мориона я искать не намерен, больше он мне не нужен.

— Но что же вы получили от него, господин? – воскликнул Фаран.

Джозар усмехнулся. Он посмотрел на своего сына, который сидел тут же, в глубоком кресле, вертя в руках деревянную лошадку с пушистой гривой из меха лисицы. Рядом лежали и другие игрушки – деревянные мечи, щиты, даже крошечный металлический шлем. Маленький барабан, в который Дреки бил своим мечом, преподнес ему Фервора. Дреки был одет точь-в-точь как отец – в крошечный кафтан с высоким воротом и узкими рукавами, левая половина которого была серебристой, правая – пурпурной, расшитой жемчугом. Шевелюра его была густой и торчала лохматой копной, будто ее взъерошил ветер. Он счастливо улыбался, оглядывая общество, собравшееся вокруг него. Все улыбались ему в ответ, все смотрели на него с обожанием, ему хлопали и без конца хвалили его.

Джозар полез в кошель, что свисал с пояса, и извлек оттуда увесистую связку ключей. Он вручил их своему сыну и тот принялся перебирать их, рассматривая блестящие новые ключи, большие и замысловатые.

— Морион — отменнейший болван, — пояснил Джозар. – Невоздержанность его привела к печальному для него итогу – он изгнал сам себя. Но для меня обернулась удачей – вечно пьяный, вечно голый Морион был на удивление глуп и неосмотрителен, хотя его знания и умения весьма велики, и будь он чуть более осторожным и воздержанным, я бы уважал его. Не составило особого труда сделать дубликат ключей от миджархийского казнохранилища, пока он без памяти лежал в своих покоях. Один раз в замке Отлинда я застал его валяющимся прямо на каком-то юнце, не исключаю, что это был один из сыновей почтенного лорда, – оба были так пьяны, что не заметили бы, даже если бы я содрал с них кожу. Честь и хвала его страже, но в постели она его не могла блюсти, поэтому при помощи некоторых услужливых господ мне удалось заполучить сей ценный объект, который сейчас находится в руках моего сына.

Все смеялись и яростно рукоплескали Джозару.

— Да, да, — вздохнул лорд. – Пьянство, разврат, невоздержанность приводят к печальным последствиям, позору и изгнанию. Запомните, господа, — обратился он к молодым рыцарям, и пригрозил Фарану пальцем. – Запомните, к чему пришел талантливый воин, богач и красавец Якко Морион, сын банкира, племянник миджарха – одиночество, изгнание, стыд и позор.

Фаран с восторгом смотрел на своего господина, в душе тут же поклявшись больше никогда не брать в рот вина и быть воздержанным во всем. На следующий день, правда, он надрался в казармах эля и избил до полусмерти одного из Отлиндов.

 

В отсутствие Джозара в Лагуну прискакала Авиора. С нею было всего пять человек, и она ужасно спешила.

Письмо Рижель, которое она передала Розалии, привело королеву в негодование.

— Что это за бред, Авиора? — Розалия возмущенно швырнула бумагу на стол. — Я полагала, в письме уже четко будут составлены обвинения.

Авиора озадаченно читала ответ Рижель.

«Розалия, любимая сестра и почитаемая королева. Всем сердцем я люблю тебя и желаю, чтобы все мы, наконец, обрели покой и радость. Больше всего на свете я жажду, чтобы ты оставалась на троне до конца своих дней. Чтобы все жили в мире и процветании.

Но боги распорядились так, что на нашу долю выпало множество тяжких испытаний. И одним из самых тяжких для меня является замужество за Джозаром. Я прошла сложный путь, потеряв прежнюю жизнь, вытерпев боль, унижение и страх. И теперь у меня не осталось ничего, я пуста, вырваны руки мои, скованы ноги, растоптана воля. Во мне нет желаний, нет жажды и интереса. Душа моя не покидает подзвездный мир, будучи прибитой к телу лишь острым шипом – моим мужем. И если вырвать этот шип из моего сердца, оно разорвется. Я люблю его, Роза.»

— Она его любит? — ошеломленно пробормотала Авиора. — Конечно, скорее всего, я мало понимаю в любви, но… любить Джозара. Это уж слишком.

— Она и впрямь сошла с ума. Роды, одиночество и компания этого ее «Джози» усугубляют ее безумие, — Розалия вздохнула. Лазура Валлирой оправила ее подушку за спиной и массивную парчовую юбку.

— Она и мне говорила, что любит его, — сказала она. — И думается мне, что лучше оставить ее в покое. Леди Рижель очень страдает, я сомневаюсь, что она сможет нам помочь. Тем более, будучи беременной, — она дотронулась до своего округлившегося живота. — Как бы рассудок ее вовсе не повредился.

— Он уже повредился! — раздраженно воскликнула Розалия. — Какое-то сборище сумасшедших! Что мне со всеми ними делать?

— Подключать насилие, миледи, — пожала плечами Авиора.

И как только ей доложили, что лорд Гроффолкс покинул свой замок, она принеслась к Рижель, заперлась с нею в комнате и выложила на стол несколько длинных листов.

— Что это? — испуганно пробормотала Рижель.

— Приказ заключить под стражу насильника, убийцу, лжеца и мятежника Джозара Валлироя. Так же приказ аннулировать ваш брак — здесь пока нет подписей светлого брата Вегаута и членов священного совета, но вскоре они будут проставлены. Приказ казнить насильника, убийцу, лжеца и мятежника Джозара Валлироя — ему вырвут руки, отрежут нос и уши, выколют глаза и отсекут язык, после чего палач сдерет с него шкуру и осыплет тело солью.

— Так не казнят благородных лордов! — вырвался крик из груди Рижель. Она тяжело дышала, схватившись руками за край стола.

— Миледи, вы должны подписать здесь, — Авиора ткнула пальцем в бумагу. — Здесь ваши показания. Они уже записаны. Осталось лишь подписать их. После этого все будет очень просто: его сразу схватят, будут пытать и судить. Ему даже полагается защитник. Он может смягчить себе наказание. Он имеет право уплатить налог на облегчение мук. Но он будет наказан. И это справедливо, миледи.

Она требовательно и выжидающе смотрела на Рижель, которая беззвучно рыдала, заливая слезами платье.

— Подписывайте! — Авиора потеряла терпение. — Ваша подпись нужна лишь в одном месте. Под вашими показаниями.

Рижель смотрела на документы, смутно сквозь слезы различая на них подписи королевы, судьи и других участников следствия.

— Так не казнят благородных лордов, — вновь пробормотала она.

— Так казнят насильников! — воскликнула Авиора. — Мятежников! Ваш драгоценный супруг насиловал вас, избивал, унижал, оскорблял. Он подрывает авторитет и власть вашей сестры королевы. Он завладел вашим имуществом и пользуется им совершенно незаконно – путем шантажа! Он лжец и манипулятор, опасный самодур и сумасшедший. Избавьте вашу жизнь от страданий, избавьтесь от Джозара. Вспомните, какой вы были раньше! Какой я помню вас — вы были гордой, свободной, вы бежали, танцевали и смеялись. Вы сопротивлялись и боролись. Вы победили, в конце концов! И он отобрал у вас вашу победу. Он растоптал вас, ворвался в вашу жизнь, не спросив разрешения. Он не любит вас, лишь использует. Он никого не любит, попросту не умеет…

— Он любит Дреки! — рыдая, воскликнула Рижель. — Он дрожит от любви к нему. Когда он с ним, он становится самим собою, тем, кого я люблю. Я больше не могу бороться, не могу сопротивляться! Я устала! — заорала она не своим голосом. — Я заслужила покой и счастье. Никогда мне уже не стать гордой и свободной как прежде. Я хочу быть с ним, хочу чтобы он любил меня! Моё счастье…

— Быть подстилкой Джозара, понятно, — перебила ее Авиора. Она подскочила к Рижель, схватила ее за волосы и всучила ей в руки перо. — Подписывай, я сказала! Бехи коэро! — что в переводе с крассаражского означало «безумная корова».

Рижель бросила перо, тогда Авиора выхватила кинжал и приставила к ее животу.

— Подписывай, иначе очередной золотой ребенок истечет кровью.

Ее зеленые глаза горели яростью и гневом. Она была высока и сильна, могуча и неистова, и Рижель охватил ужас. Ее сковал страх, и она не могла пошевелиться, поэтому Авиора подняла перо, вложила ей в руку и положила на бумагу. Она чуть надавила кинжалом на живот и оцарапала его. Рижель, обливаясь слезами, поставила подпись.

— Ваше обоюдное сумасшествие дорого обходится окружающим, — процедила Авиора, сворачивая документы и вкладывая кинжал в ножны.

— Все было бы чудесно, — бормотала Рижель сквозь слезы. — Он подарил бы Розе великолепный замок. Воистину сказочный замок в качестве отступления. Она могла жить в нем безбедно до конца жизни. Он так благороден. Он заботится обо мне, он думал обо мне и моих чувствах. Он не причинил бы никому вреда. Он хотел, чтобы все было мирно. Он…

— Замок? — насторожилась Авиора. — Какой замок?

 

Замок был прекрасен. И лорд Фервора неимоверно гордился результатом своих трудов. Он прибыл ко двору в сопровождении своих писарей и охраны, чтобы презентовать его всему свету. Он был разряжен в пух и прах, его черная бархатная мантия спускалась рукавами и подолом до земли, на узких черных штанах ярко виднелись золотистые продольные полосы, на голове покоилась объемная черная шляпа, украшенная золотыми веревками.

Он стащил эту самую шляпу со своей кудрявой головы и низко склонился перед королевой. Та сидела на троне в окружении двора, грозная и ослепительная в своем белом одеянии.

Ферворе милостиво позволили говорить, и он начал с придыханием каяться и вымаливать прощение за неподобающее поведение и порочные связи с мятежниками. Он вынул кипу свитков, скреплённых печатями, и провозгласил, что выстроил великолепный замок и назвал его в честь королевы — Белая Роза. Он приносит его в дар королеве, нижайше надеясь на ее милость и прощение. Он подчинится любому ее решению, но желает, чтобы властительница знала, сколь почитаема и любима она своим верным вассалом.

Розалия выслушала его и принялась изучать документы. Придворные перешептывались, косясь на вспотевшего от волнения Фервору и качая головами.

Но Розалия вдруг улыбнулась и дружелюбно протянула Ферворе руку. Фервора подобострастно припал к ней лбом, орошая слезами раскаяния, хотя по правде говоря, плакал он от страха, ибо ходили слухи, что его и Орелло за компанию хотят казнить по обвинению в мятеже.

— Я принимаю ваш дар, лорд, и желаю отныне видеть вас при дворе, ожидаю от вас верности и служения королеве и народу.

Фервора низко поклонился и, пятясь, отошел в сторону, к дверям. Придворные расступились, чтобы не касаться его. Джовер презрительно смотрел на него, словно перед ним был не лорд, а ничтожный батрак, заявившийся в замок. Никто не заговаривал с Ферворой, и он чувствовал себя не в своей тарелке.

Играла музыка, и в тронном зале медленно сходились и расходились пары, услаждая взор королевы неспешным танцем. Джовер вел Авиору, которая весело поглядывала на него, вспоминая Джокула, и смеялась, представляя, как эта дикая душа чинно танцевала бы на королевском приеме. Со смертью мужа Авиора стала еще более независимой и дерзкой. О новом замужестве она не желала слышать и разворачивала поклонников восвояси, пользуясь поддержкой королевы. Она была богата и своенравна, уверена в себе и порывиста. Многие желали ее внимания, но никто не хотел встать ей поперек дороги. Джовер относился к ней без восторгов, но одобрял дружбу своей жены Лазуры с леди Мортигит, фавориткой королевы.

 

С самого утра окрестности Лагуны оглашались истошными воплями. Сначала рыдал Дреки. Он свалился кубарем с лестницы, запутавшись в юбках няньки, ушиб пальцы на ногах да набил на голове шишку. Затем с улицы на всю округу разносились душераздирающие крики няньки, которую избивал избранный для этого увлекательного занятия Джозаром Фаран. Женщина визжала и молила о пощаде, но мрачный лорд, наблюдавший как его рыцарь отводил душу, упорно молчал и утвердительно кивал Фарану, который изо всех сил старался угодить господину. В замке снова плакал Дреки, услыхавший крики своей няни. Кормилица рыдала с ним на пару, обняв своего драгоценного мальчика.

Фаран тоже не молчал. Охаживая няню по спине, он орал ей, что она чуть не пришибла своего собственного миджарха, самого важного человека в государстве, на котором держится будущее гризаманского народа.

В довершении всего в своей комнате плакала Рижель. Ей не было жаль няню своего сына, да и его самого, отделавшегося парой синяков. Ей было тошно смотреть мужу в глаза. Она боялась и его, и за него, стыдилась и терзалась чудовищными противоречиями. Часть ее была в ужасе — она предала любимого человека, теперь он был в великой опасности по ее вине. Но в глубине души она ликовала — да получит змей по заслугам! И это злорадство приносило ей боль.

Джозар потирал лоб — от всех этих криков у него разболелась голова. Он уже видел, как через весь двор к нему несся его солдат, и надеялся, что хоть тот его чем-нибудь порадует.

Он призывно махнул ему рукой и направился в замок. Там, притворив двери и немного отделавшись от шума, Джозар пытливо уставился на посланца.

— Надеюсь, новости ты привез хорошие. В противном случае я тебе не завидую.

— Милорд, я полагаю, вас это обрадует, — испуганно пробормотал бородатый солдат, — королева с кортежем выехала в сторону замка Белая Роза.

Джозар облегченно вздохнул.

— Хвала Павшему! Наконец-то. С нею ли лорд Джовер Валлирой?

— Простите, милорд, это выяснить не удалось, — посланец внутренне сжался, словно ожидал удара. Но Джозар лишь раздраженно махнул рукой.

— Ладно, ступай.

Он устало потер лицо руками.

— Что ж. Время пришло.

Он собирался отправиться в детскую и провести время с Дреки, однако, получив важные вести, не мог более рассиживаться в замке.

Он объявил сбор, и крики резко прекратились. Все забегали и засуетились, собирая лорда в дорогу. Все его воины были рослы и статны, хорошо вооружены и защищены. Сам Джозар величественно выделялся на их фоне новыми роскошными одеждами, давно ожидавшими своего часа. На нем был расшитый золотыми цветами алый гамбезон, плотно облегающий талию и широкий в плечах. На голове объемный алый же шаперон, замысловатый и украшенный целым ворохом золотых шнуров. На концы своих кос он привесил свои любимые набалдашники в виде змеиных голов. Он был великолепен и прекрасно это осознавал.

Вперед него в Гризай ускакали трое посланников с важными поручениями. Сам же он вот-вот готовился выехать. Сначала он сидел в замковом святилище у чаши с водой и молился о благополучном завершении своего важного дела.

Затем он зашел в детскую, поцеловал дочь, обнял сына. После проследовал в покои жены, чтобы проститься и с нею.

Он вошел к ней, счастливо улыбаясь и сверкая во всем своем великолепии.

— Всё идет именно так, как я планировал, Риж, — радостно сообщил он, подбегая к ней. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал. — Всё пройдет мирно и гладко, как я тебе и поклялся. Я сдержал свое слово перед тобой. Я веду нас к величию тропой чести и справедливости.

Он удивленно гладил ее мокрые от слез щеки.

— Не волнуйся же за меня, любовь моя. Все идет как нельзя лучше и завершится нашим триумфом. Я честно заслужил победу, ведя эту шахматную партию скрупулезно и долго.

Он поцеловал ее вновь и собрался, было, уходить, но Рижель вскрикнула и бросилась ему в ноги. Она ухватила его за сапог и отчаянно зарыдала.

— Тебе нельзя ехать в Гризай. Тебя схватят!

Джозар улыбнулся. Он взял ее за руки, бережно поднял и усадил на кровать.

— Я сам кого угодно схвачу, дорогая. Я еду не один, со мною мои воины, лучшие в своем деле. Нет причин для…

— Тебя схватят, Джози! Тебе не дадут въехать в замок — тебя сразу бросят в казематы.

Джозар насторожился.

— Откуда тебе это известно?

Сквозь рыдания Рижель пробормотала имя Авиоры, отчего Джозар вспыхнул и цветисто выругался.

— По какому праву? Я не преступник, не разбойник. Я еду в миджархию говорить, а не воевать.

— Ты именно преступник. Подписаны приказы схватить тебя, пытать и казнить. Некоторые участники твоего былого заговора схвачены, их показания подписаны. Теперь ты не имеешь права ни говорить, ни просто быть на свободе. Тебя обвиняют в насилии, убийствах, лжи и мятеже. Они аннулируют наш брак.

— Проклятье!

Он ходил взад вперед по комнате, нервно покусывая губы.

— Но, тысяча демонов, у них ведь нет твоих показаний! – он искоса посмотрел на нее. – Ведь так? Отвечай! Это так?

Он бросился к ней, схватил за плечи и встряхнул.

— Ну, ответь же мне! Ты же не хочешь сказать… Ты обвинила меня?! Ты?!

Джозар оглушительно взревел. Рижель заткнула уши руками. Он влепил ей увесистую пощечину сначала с одной стороны, затем удар пришелся и на вторую щеку.

— Как ты могла! Змея, предательница! – орал Джозар, схватив ее за запястья и отдирая руки от ушей. – Зачем ты это сделала?

— Меня заставили! – вскричала она. Сбивчиво она рассказала о визите Авиоры и как именно она подписала свои показания. Лицо Джозара от ярости покрылось красными под стать его платью пятнами. Он стащил с головы свой великолепный шаперон и швырнул его на пол.

— Ты жалкая дрянь! – заявил он жене. – Ты прекрасно знаешь, что угрозы этой крассаражской шлюхи были пусты! Неужели твоя сестра причинила бы тебе вред? Ты предала меня, упиваясь оправданием! Тебя заставили? Или ты убеждаешь себя в этом?

Он схватил ее за шею.

— Я никогда не обманывал тебя! Никогда! – процедил он ей в лицо. – Я всегда держал слово, данное тебе. Я никогда не изменял тебе, я не коснулся ни одной женщины кроме тебя, ибо не считал, что был кто-либо достойнее тебя. Я терпел твои истерики, я тратил на тебя немыслимые деньги! Я поклялся тебе, что не трону твою сестру и пальцем, и это принесло мне столько хлопот и затрат! Но как любящий супруг я всегда ставил во главу угла лишь наше семейное благополучие и доверие между нами.

Он отпустил ее, и она упала на кровать, тяжело дыша. Ее уже округлившийся живот бурно вздымался. Джозар, обратив на это внимание, стиснул зубы и принялся досадливо бить кулаком по спинке кровати.

— За что ты меня так ненавидишь? Я освободил тебя, излечил твое сумасшествие. Я подарил тебе семью, богатство, счастье и свою любовь.

— И я люблю тебя! – простонала Рижель.

Джозар презрительно фыркнул и не ответил.

— Меня в казематы? – он снова заходил взад-вперед по комнате. – Да как они смеют! Словно я грязный простолюдин. Насильник? Да, я был груб с тобой, но так сложились обстоятельства, я был исступлен битвой с чудовищем. Убийца? Ну и скольких я убил? Десяток человек кое-как наберется! И у всех было оружие в руках, я не вероломный душегуб, я защищался! Ха! Меня в казематы. Меня, государственного героя и любимца народа. Еще чего… Постой-ка…

Он внезапно остановился.

— Это же… Это же гениально. Гениально, тысяча демонов! Да! Мне срочно нужно в казематы. Я немедленно отправляюсь в Гризай.

— Нет, Джози, нет! Не бросай меня! Не оставляй!  – Рижель плохо понимала, что происходит и исступленно бормотала, лежа на боку на краю кровати и протягивая Джозару руку. – Как я теперь буду жить?

— Проживешь как-нибудь, — Джозар пожал плечами и расхохотался. Он воздел руки. – О великий мой Павший бог! Ты всегда помогаешь мне. Направляешь. Само твое провидение расчищает мне дорогу.

Рижель закрыла лицо руками.

— Они сделают тебе больно. Они изуродуют твое прекрасное лицо, искалечат твое прекрасное тело, — пробормотала она, трудно было понять – злорадно или горестно.

— Даже не надейся! – воскликнул Джозар. Он возбужденно потер руки. – Боги на моей стороне. Их благословление чувствую я в своей душе, преисполненный уверенности. О да. Я отправлюсь в казематы. И переговоры вести буду не я. Их будет вести народ. Народ будет говорить за меня!

Он быстрым шагом покинул покои жены. Выслав вперед себя еще пятерых посыльных и раздав множество распоряжений в своем замке, Джозар отправился в Гризай. Наряд его был скромен – рубаха да сверху длинная темная котта с капюшоном. Не было при нем ни головного убора, ни плаща, ни блистательного отряда молодцов в красном на вороных конях. Он погнал коня в Гризай, где был схвачен и доставлен в миджархию.

 

Предыдущая глава

Следующая глава

error:
Яндекс.Метрика