Они свернули направо. Тьма и неизменные синие полосы света по обеим сторонам коридора – вот уже несколько дней перед глазами у них стояла все та же картина. Они брели и брели вперед. Неведение и однообразие, в конце концов, так наскучили им, что страх куда-то окончательно отступил. Оба начали горланить песни и перешли с воды на вино. Черное вино было невероятно крепким, и они двигались, опираясь на стены и хохоча во хмелю будто на городском празднике.

Но кругом была тишина и подземный покой. Здесь не было ни души, ни даже крыс и насекомых – здесь не было иной жизни кроме них двоих. Они словно шагали по гигантской могиле, распевая песни в этом бесконечном гробу. Пьяный Якко разделся, побросал одежду на пол, разверз руки в разные стороны и решительно зашагал вперёд, шатаясь и горланя во всю глотку высокопарные тирады:

— Этот странный мир только наш! Здесь мы хозяева, здесь лишь наша правда, лишь наша мораль, наша любовь! Это только наш путь и никто не посмеет нам его перейти!

Он развернулся, дико сверкнув глазами, и бросился навстречу Айло. Он обхватил его руками, приподнял и прижал к стене. Тот был не трезвее, от него разило вином и чем-то сладким – он набивал рот едой из сверкающих пакетов. Он хохотал и продолжал есть, пока Морион яростно срывал с него рубаху и неистово гладил своими большими ладонями.

Через час оба спали, раскинувшись прямо посреди коридора. Их робко освещал тусклый синий свет, и Мориону снилась Бездна, и он растворялся в её синеве и падал всё мягче и медленнее, пока сам окончательно не растаял, не распался на миллионы частиц сверкающей пыли.

Айло же тонул в тревожном и мрачном кошмаре. Ему снилось, как он стоит посреди своей каморки в миджархийском замке и облачается для выезда на изъятие больных. Он надел свою черную котту, затянул ее ремнем, привесил сумку и кинжал, сверху накинул черный тяжелый плащ, лицо сокрыл маской с длинным кожаным клювом, натянул перчатки, нахлобучил шляпу – и начал спускаться вниз по лестнице. И была она нескончаемой – он шел и шел, полы его одежд развевались на ветру словно крылья. Он вдруг заметил, что они налипли на его руки, связали и обездвижили их. Его ладони увязли в мощных складках плаща, которые вдруг начали трепетать лоскутами и рваньем. Они обернулись перьями – вместо рук у него теперь были два огромных черных крыла. Маска вросла в кожу, клюв врезался в череп и сроднился с ним. Он разверзся и истёк липкой кровавой слизью. Айло хрипло и громко закричал, словно гигантский ворон, и вдруг застыл на месте. Лестница оборвалась – под обломанными ступенями зияла темень и холод. Он прыгнул во мрак, взмахнул крыльями и полетел. Тело его росло – он увеличился в размерах своих до небывалого чудовища.  Он парил над огромным полем, усеянным телами. Они слабо шевелились, протягивали ему руки с мольбами о помощи, но Айло опустился на поле, покрыв его собой, и начал терзать своим клювом бледные, покрытые испариной, пятнами и ранами тела больных людей. Он рвал и вспарывал их, клевал, пожирал и хрипло каркал.

Айло подскочил с громким стоном и моментально сел. Виски пульсировали от боли, сердце колотилось, дрожали ладони. Он вырвался из сна столь резко, что все завертелось у него перед глазами. Схватившись за голову, он неподвижно сидел некоторое время, боясь поднять взгляд. Вскоре он все же огляделся – они с Якко лежали посреди коридора, заваленного вещами и одеждой. Здесь же валялась еда, его книги, кверху брюхом лежал металлический хлебоед Мориона. Сам Морион распластался на своем плаще, положив одну ладонь себе на грудь, другую на бедро Айло, и довольно улыбался во сне.

Доктор тяжело вздохнул, глядя на него. Разве должен он быть здесь? Едва ли. Морион смотрелся в полутьме этой могилы чужеродно и нелепо – его тело так и просилось на роскошную кровать, залитую солнцем, забросанную шелками и цветами. Айло почти испытывал стыд за то, что Якко следовал за ним. Он не мог принять его выбора и чувствовал себя ответственным за него, обязанным и должным ему. И чувства эти досаждали и тревожили.

Осознание неверного выбора может озарить Мориона в любой момент, и он отвернётся от их цели так же легко, как и от своей прежней жизни, которую безумно ценил. Он непременно разочаруется, заскучает… тоскливый путь в страшной темноте, полный лишений и неудобств, призрачные ориентиры, неизвестный исход вскорости образумят порывистого Якко. И при первой же возможности он сбежит в Гризай. Всё же Морион хитроумно спрятал свое золото, и его в любой момент доставят верные ему люди, а ведь их множество. Прихвостней у Мориона полным-полно, и многие готовы ради него на что угодно. Они всегда помогут ему обрести былое положение у себя на родине. И так оно и правильно… так оно и должно быть. Каждому своя судьба.

Айло горестно закрыл лицо руками.

Что толку от любви, когда она дана взаймы? Ощущение скорой разлуки и предательства делает чувство каким-то ненастоящим, деревянным.

Он дотянулся до небуланской книги, обнял ее и улегся обратно, свернувшись калачиком и притулившись к Мориону. Он не спал, слушая звенящую тишину. Потом он уловил дыхание Якко и стук его сердца – ровные, мерные удары живого здорового сердца. Он представил, как его омывает кровь, как она бежит по артериям, как они пульсируют и даруют жизнь всем его органам, как он живет, сам весь пульсирует, такой кипучий, теплый и настоящий. И как хрупка его жизнь, как легко прервать ее – лишь одно движение и полный здоровья и силы человек навеки угаснет как потушенный фитиль. Айло сжал ладонь Якко и тот сжал ее в ответ.

 

Они готовились выдвигаться дальше. Айло размял затекшие конечности и принялся снаряжаться в дорогу — затянул ремень, через плечо перекинул сумку, привесил флягу, вогнал в ножны кинжал и оправил башмак, который к его великому сожалению начал рваться. Крайне раздраженно он поглядывал на Якко, кормившего какими-то крошками своего хлебоеда.

— Честное слово, прекращай возиться с этой штукой! — не выдержал он.

Якко удивленно глянул на него.

— Что с тобой?

— Но ведь ты, надеюсь, понимаешь, что эта вещь не может быть живой? Эти остатки пищи нам и самим пригодятся. Эта кастрюля не наделена жизнью, и она не ест, а собирает всякий мусор! Брось ее немедленно и пошли дальше.

— Чего ты злишься? И почему же не может быть живой?

— Но где кровоток? Где дыхание, где отходы от ее жизненных процессов? Это просто вещь. Которая собирает мусор.

— Стало быть, живая, раз осмысленно собирает. Может магическая.

— Нет! Якко, я тебе удивляюсь. Эта вещь не кажется мне магической, и она точно не творение демонов, и уж конечно это не живое создание. Это часть этого странного мира, ее создал человек. Всё здесь иное! Да, мы столкнулись с чем-то неизведанным и необъяснимым. И видит бог, сколь сильно я хочу все здесь объяснить! Мой разум напрягается до треска в ушах, но я настолько глуп, что ничего не понимаю. Я не знаю где мы, не знаю куда мы идем и не имею ни малейшего представления откуда этот свет, как устроена эта вещь пожирающая мусор, и хоть, тысяча крыс, я чувствую свою правоту, но не могу насобирать в голове достаточно слов, чтобы выразить ее!

Морион медленно встал и подошел к нему.

— Ты опять? Успокойся же, Айло. Какая разница где мы. Идем да идем. Главное вместе.

— Надолго ли! — воскликнул доктор, всплеснув руками. — В конце пути нас могут просто пришибить, мы умрем с голоду или еще от каких-нибудь пыток. Этого ли ты ждал, отправившись со мной? Ты хочешь любви и счастья, а я не могу тебе их дать! Ты ошибся во мне! Я сам глупое ничтожество, я сам себе противен, это я сам мерзавец и убийца, а не ты! Все те оскорбления, какими я ругал тебя – это все было обо мне самом.

Он ходил взад вперед, бурно жестикулируя. Якко терпеть не мог таких его гневных всплесков и боялся их.

— Чего я ждал? Я годами ждал тебя, но ты был слишком занят — ковырялся в себе и своих трупах и боялся прожить хотя бы день самим собой, — Якко тяжело дышал от возмущения. — И пусть пришибут. Пускай! Мне опостылело все на свете кроме тебя, пусть ты хоть трижды убийца и хоть сто раз мерзавец и пусть ты хоть самое последнее ничтожество на свете. Зато моё. И я люблю тебя.

— Ты не понимаешь! — гневно вскричал Айло. И вдруг зарыдал. — Я такой болван, Якко. Такой идиот! Я не врач, я палач. Я все делал неправильно, я творил такие вещи… У меня нет ремесла, я не врач, я самый настоящий вредитель! Я не знал таких простых вещей, которые могли бы спасти сотни жизней. Я отказывался от знаний, от таких элементарных знаний! Я не читал, я не учился, я думал, что я чуть ли не гениален! Что мне все эти трупы! Я вскрыл столько человек, но ничего не понял. Я ничего не понимал! И сейчас не понимаю. И вместо того чтобы разобраться и осознать свои ошибки, я истреблял людей и просиживал зад на пирах. Сжигал заживо людей, которых можно было вылечить или вообще лечить не надо было! — он сбивчиво говорил, уткнувшись в плечо Якко. Тот молча гладил его по голове. — Я делал операции, люди доверяли мне, я резал их. И что в итоге? Я стольких отправил на тот свет лишь потому что не знал, Якко… о десять тысяч крыс, я не знал, что инструменты нужно постоянно мыть и мыть так тщательно, чтоб были как новые! Кровь заражается от грязи столь мелкой и невидимой, что не разглядеть без специальных стекол. И руки… постоянно мыть руки. Хлопковые перчатки, маски это полный бред. Надо мыть руки… их просто надо мыть. С мылом. И представляешь, Якко, я этого не знал! Я просто идиот!

Он вцепился в его дублет и громко рыдал.

— Ты делал так, как тебя учили.

— О нет, милый Якко, нет! Не важно как учили, не важно что твердили. Мой собственный разум должен был искать ответы и жаждать знаний. А чего он жаждал? Сущую ерунду. Каких-то смешных самоутверждений, придворную дурость, постельных страстей да прочий бред. И я исполнен презрения к себе. И не так просто излечиться мне, как я считал. И, вероятно, сделать этого я так и не успею.

Якко печально смотрел на него, дрожащего и стыдящегося собственных слез. Айло все не отлипал от его плеча, уткнув в его одежды свое мокрое опухшее лицо.

— Я никто. У меня нет ремесла.

— Ну хорошо. А я кто? Давай спроси меня. Ну же!

— Кто ты, Якко Морион? — раздражённо пробурчал Айло.

— Я искатель! И ты тоже, — он отстранил его и нащупал взглядом его глаза. – Я человек, который не теряет веры. Веры в Бога, веры в нас. Я верю в тебя и верю, что вместе мы сможем отыскать и постичь все истоки этих событий. Да, я так же утратил себя, и вот обретаю вновь – я в поиске, и ведет меня вера моя и любовь к тебе. И ты честен со мной и с самим собой, ты судил сам себя и приговорил сам себя, даже не пытаясь оправдать. Теперь же ты искатель, и пусть мучителен твой путь, но таковым ты определил своё наказание – лишь через испытания, муки и тысячи тяжких шагов ты обретешь правду. И да, ты прав, я все еще надеюсь на счастье и новую жизнь. Надеюсь, что мы их отыщем. Это кажется мне чем-то невероятным и чуть ли не магическим, но в глубине души я верю… Что если боги дадут нам второй шанс, если они смилостивятся над нами, и мы сможем начать все заново… Я бы очень хотел этого. И я предчувствую, что все будет хорошо. Ты всегда можешь положиться на меня, Айло, опереться на моё плечо. Но прошу — не отчаивайся! Лишь устремленный – достигнет!

— Я затащил тебя в эту нескончаемую могилу, прости меня… — Легур покачал головой. – Прости заранее, если мы не выберемся. Прости, если…

Морион рассмеялся. Он убрал со лба его волосы и схватил ладонями за лицо.

— Если вдруг мы погибнем? Вот за это уж ты точно не должен извиняться. Ну погибнем. И пусть. Да, мы ничего не достигнем, да пропадем. Но мы попытались. Пусть и не будет с нас толку, но, по крайней мере, мы умрем теми, кто мы есть, не притворяясь. И мы хотя бы несколько дней жили так, как всю жизнь мечтали. И этого того стоит. Мы просто два человека, которые ищут, ищут, ищут… И пускай мы умрем, но зато хотя бы умрем не как Якко Морион – распутный вельможа, и Айло Легур – дрянной врач. Но как два искателя.

 

Они шли еще несколько часов, непрерывно беседуя друг с другом. И, вероятно, боги все же услышали молитвы Якко и Айло, потому что перед ними из темноты вдруг вынырнула стена. Тоннель кончился. Резко и совершенно внезапно. Они даже не успели обрадоваться – замерли на миг от неожиданности и тут же бросились к металлической лестнице, что вела наверх, к люку. Вместо ручки на круглой дверце был большой железный вентиль, похожий на корабельный штурвал. Якко с силой крутанул его и тот с трудом поддался. Он толкнул дверцу и приоткрыл ее. В глаза ему ударила ослепительная полоса света. Он надолго зажмурился, потирая глаза.

— Что там? – прошептал Айло.

— Лес.

Он открыл люк шире, Айло взобрался к нему и, щурясь, тоже выглянул наружу.

— Сожри меня Хундур, если это не… Азуритовский лес!

— Он самый, — кивнул Якко.

Они огляделись. Неподалеку от люка стоял дом. Добротный деревянный домик, небольшой и ладный. Вокруг него располагалось еще несколько хозяйственных построек. Двор был чистым и убранным, корыта аккуратно расставлены, забор был ровен точно крепостная стена, на крыльце стояли деревянные кадки – новые, чистые. Неподалеку за изгородью паслась разнузданная лошадь. Якко охнул и указал в сторону — под большим деревянным навесом рядом с сараем вместо стога сена стояли пустые голубиные клети. Они были изгажены застарелым птичьим пометом, дверцы были заперты. Очевидно, птицы больше не жили здесь, а обрели новый дом.

Айло и Якко переглянулись. Оставив вещи внизу, они приготовились к штурму голубятни. Айло обнажил свой сверкающий кинжал, Якко вынул хлыст и они тихо и осторожно вылезли наружу. Подкравшись к дому, они услыхали доносившееся из окна бряцание металлических тазов и стук ножа о доску – кто-то готовил пищу. Из трубы шел дым, из окна валил пар и пахло вареным мясом.

Якко подобрал камень и швырнул его туда, где стояли голубиные клети. Раздался грохот. Стук ножа в доме прекратился, зато послышался топот, скрипнула входная дверь – и на улицу выбежал человек с огромным тесаком в руке. Это был крепкий мужик, короткостриженый, темноволосый с седыми висками, с красной вспотевшей шеей, мокрыми по локоть руками. Якко тихо выступил из-за угла дома и взмахнул хлыстом. Сверкающий острый язык его обернул голень незнакомца и тот с диким криком повалился наземь. Якко взмахнул снова и выбил из его руки нож. Человек с рычанием схватился за запястье, заалевшее от содранной кожи. Якко с оглушительным щелчком ударил хлыстом рядом с незнакомцем, тот вздрогнул и снова заорал.

— Кто ты такой, живодер проклятый? – возопил он, отползая в сторону. – Чего тебе надо?

— Вначале расскажи мне кто ты сам таков.

— Что тебе за дело до меня? – прорычал незнакомец, все дальше пятясь к клетям. Якко приметил лопату у стены сарая и понял намерения отчаявшегося голубятника. Он взмахнул хлыстом и вновь раздался резкий и громкий щелчок прямо промеж ног незнакомца.

— Не советую шевелиться – понял, куда я прицелился?

Голубятник в ужасе смотрел на глубокий след от хлыста, оставленный на пыльной земле меж его коленей. Он медленно поднял взгляд на Якко и, тяжело дыша, назвал свое имя:

— Я Багги Блар, голубиный заводчик. Как ты нашел сюда дорогу, тысяча крыс? Чего тебе надо от меня?

Якко не ответил. Из-за угла медленно вышел Айло. Он взял у крыльца бадью, перевернул и уселся на нее напротив Багги Блара.

Тот ухмыльнулся и протянул:

— Да это же надоедливый доктор, который сует свой нос куда не просят. Что ж, позволь поздравить с успехом — ты нашел меня. Да ты просто гончая! И дальше-то что? Убьешь меня?

— Нет, — спокойно сказал Айло. Он узнал его – это был тот самый голубятник, разносивший птиц по городу, за которым следил он в тот самый ужасный день. — Не бойтесь, убивать вас не станем. Покалечить можем, он вскроет вас там, где я укажу, — Айло кивнул в сторону Якко, — и вы не умрете, но поверьте, это будет так неприятно, что вы пожалеете о нашей доброте.

— Да ты извращенец поганый! Живодер! — заорал Багги.

— Нет, я просто плохой врач. Но гончая из меня и впрямь недурная. И вот я здесь, вот и вы передо мною. И у вас лишь один выход — расскажите нам с самого начала про яд, голубей и Бонвенона.

— Бонвенон издох, — хмыкнул Багги. — Ты, видимо, мстить решил за этого паршивца, но не я его прикончил.

— О, это я, — подал голос Якко, — я убил его.

Багги с опаской и удивлением глянул на него.

— Да кто ты такой, тысяча крыс?

Якко молчал. Багги внимательно оглядывал его с ног до головы.

— Я, кажется, знаю. Судя по смазливой морде да татуировкам на шее, ты тот миджархиец-счетовод, что охраняет казну. Только без своей исполинской косищи. Ты тоже таскался с Бонвеноном, он много про тебя рассказывал. И это тебе было велено прикончить доктора!

— Я всё перепутал. Решил, что прикончить-то надо тебя.

— Вы спелись, да? Но что вам с этого всего, а? Куда вы лезете? Вы еще не поняли, что лучше помалкивать и слушаться?

— Начните сначала, — предложил Айло. — Так будет проще построить нашу беседу.

Багги покачал головой.

— Вы зря в это лезете, сопляки.

— Как сказать, — ухмыльнулся Айло. — Якко не убил меня и никто даже и не подумал сделать за него эту работу. И вот я здесь. И я докопаюсь до всей истины, сударь. Чего бы это ни стоило.

Багги усмехнулся и вздохнул.

— Да, это странно. Удивлен и я. Они не дают о себе знать уже несколько месяцев. Раньше такого никогда не было. И я решил, что пора делать отсюда ноги. Я распродал всех птиц и на днях собирался покинуть это место навсегда.

— Кто это — они?

— Я не мастак пускаться в объяснения. Это люди, которые живут за Черными горами. Они приходят из-под земли. Они приносили мне яд, а дальше я уже сам распределял его куда следует.

— Куда следует?

— Да, рассылал по всему Гризаману.

— Зачем? — вскричал Айло, подавшись вперед. — Тысяча демонов, ради чего?

Багги усмехнулся.

— Смотри не обделайся от разочарования, но я не знаю. Ведь мне плевать на это. Мне платили золотом. Сумасшедшие деньги. Травили они народ по всему Гризаману вот уж сколько лет, даже не прикину, и до меня оно было. И у них здесь не только я, полно разного люда, кому платят.

— Как выглядят эти «они»?

— Люто выглядят. Даже описывать не хочу. Как древние демоны. Поэтому я никогда и не думал лезть к ним с расспросами.

— Что за народ живет за Черными горами?

— Видимо, они и живут! Не знаю я, дело мое маленькое! Тренировать голубей да развозить яд. Плата за это нехитрое дело меня радовала — в Гризере я себе приобрел приличную землю и отгрохал недурное поместье да хозяйство развел.

— Высокие, белокожие люди? Так они выглядят? — спросил Айло, сурово глядя на Багги.

— Да, да. Еще красноглазые они, а волосы их похожи на кишки! Сущие уроды.

Айло переглянулся с Якко.

— Вот что, господин Блар. Вы принесли нам так мало пользы и толком ничего не рассказали, что у нас не остается иного выбора, кроме как…

— Ты обещал, сопляк! Обещал не убивать меня! — взревел Багги.

— Я и не думал вас убивать. Вы пойдете с нами.

— С вами? – взвизгнул Багги.

— С нами? – недовольно переспросил Якко.

— Да, возьмем его с собой. Убивать его нельзя, оставлять тоже. Он отправится вместе с нами за Черные горы. И вместе с нами узнает все о черном яде. Неведение не оправдывает его поступков. Им он не спасется. Пусть же узнает истину, как и мы. И встретит свою участь, как и мы.

— И как же вы намереваетесь пересечь Черные горы? — насмешливо спросил Багги.

— По тоннелю под землей, — спокойно сказал Айло.

— Вы знаете о тоннеле?!

— Мы пришли по нему.

Багги ошарашенно оглядывал обоих, не особенно веря им.

— Я туда не полезу. Вы сумасшедшие! Больны ваши головы! Лучше сразу прибейте меня!

— Зря вы так, там вовсе не так плохо.

Якко поднял хлыст.

— Он сказал, ты идешь с нами, значит, так тому и быть, Блар.

Тот вздрогнул, вновь увидев грозное оружие.

Айло отправился в сарай и вернулся оттуда с мотком добротной веревки. Морион связал Багги Блара, опутав его так тщательно и туго, что тот с трудом мог и вздохнуть. Они поволокли незадачливого голубятника в сарай и накрепко привязали к деревянной опоре. На всякий случай Якко повышвыривал оттуда все инструменты и отодвинул от пленника вообще все предметы какие там были. Тот напропалую бранился и плевался, но никто не обращал на это внимания.

— Послушайте, сударь, — обратился, наконец, к нему Айло, дождавшись, когда тот замолчал чтобы перевести дух, — есть ли здесь поблизости ручей?

Колодца во дворе не было.

— К западу от дома есть родник, — процедил Багги, кивнув в нужном направлении.

— Славно, освежиться явно не помешает.

Айло удалился. Якко еще раз проверил веревки и прочность балки, к которой примотали пленника.

— Освежится он, как же, — сплюнул Багги, — в таком бурном потоке как бы не снесло его вообще к паршивым псам.

Айло почесал в затылке, обнаружив крохотный ручеек, весело сбегавший по камням в пышные заросли оврага. Вода, тем не менее, была кристально чистой и невероятно вкусной. Всласть напившись, Айло разделся и принялся омывать себя, зачерпывая воду руками. Она была ледяная, но ему это даже нравилось – после темного, угнетающего тоннеля живительная стужа лесного родника взбодрила его и придала сил. Он поискал в зарослях нужное растение, уже отцветшее и слегка пожухлое, и, растерев его листья между ладонями, натер себя взмыленным соком, который немедленно смыл.

Когда он явился в дом, Морион сидел за столом и поигрывал ножом, в нетерпении глядя на тарелки с едой. Подняв глаза на Айло, но выронил нож и открыл рот. На том не было ничего кроме башмаков.

Айло невозмутимо сорвал с крюка сносной свежести длинную рубаху, натянул ее и уселся за стол. Они всласть отобедали стряпней Багги, которую оба оценили по достоинству. Голубятник был знатным аккуратистом и любил вкусно поесть. Дом его был тщательно убран, еда свежа и недешева.

Айло, оценив и вполне чистую, заштопанную постель, завалился спать, а Морион отправился к ручью. На крыльце он увидел мокрую одежду доктора, с которой на дощатый пол мерно капала вода. Вскоре он развесил там и своё облачение.

Якко несколько раз за ночь вставал, чтобы подбросить дров в печь. В доме было тепло и уютно, царил порядок — все вещи были разложены и развешаны по своим местам. Якко прохаживался по комнате, разглядывая нехитрое убранство дома и заглядывая в сундуки да корзины. В углу он нашел запертый ящик, без труда сломал крышку и вынул оттуда увесистый холщевый мешок, доверху заполненный золотыми монетами. Якко усмехнулся. Блар отлично заработал – безбедная жизнь ему была бы обеспечена.

Якко вышел на крыльцо. Его моментально охватила ночная лесная прохлада. Было, пожалуй, уж слишком свежо, но Якко и не подумал вернуться в дом и набросить на себя что-либо из одежды Блара. Он уверенно расхаживал голым, словно хозяин этого дома, этого леса, этого мира, — хозяин, демонстрирующий всем, кто здесь силен, ответственен, кто здесь мужчина. Что ему холод… Он знает где согреться.

Якко огляделся. Какая безмятежность… Кругом тихий темный лес. Шумела листва, молчали птицы. Надвигалась осень, и холодный ветер нарушил всю романтику вздохов и щебетаний ночных героев леса. В небе рассыпались звезды – яркие, блистающие, словно мелкие капли воды на темных боках вороного коня. Молчаливая искренность и непосредственность природы овевали это место покоем и умиротворением. Здесь широко и свободно дышалось, вкусно елось, крепко спалось.

Якко вспомнил, что в доме спит Айло. И это показалось ему самым уютным, что только можно представить. Он спал в теплом, крепком доме в лесной глуши, в такой страшной глуши, куда не найдет никто дороги, куда не нагрянет Малеспер, не сунется ни единая живая душа. В доме, где лежит мешок золота. Вокруг же – дивно красивый лес, чистейший родник. Якко улыбнулся сам себе.

Да, остаться здесь… И никто их никогда не найдет. Это был бы только их мир, только их лес. Какая манящая мечта. Довольно приятно представлять себе безмятежную деревенскую жизнь вдвоем с Айло.

Внезапно до размечтавшегося Мориона донесся из сарая злобный хриплый голос — «Вот же мрази!». Ах да, Багги Блар. Якко скривился. Этот поганец словно камнем повис на его шее. Но ведь можно быстро избавиться от него. Убил бы ты его, Якко? Бросил бы веревки, закопал бы тело? Соврал бы Айло, что пленник сбежал?

Якко усмехнулся. Нет. Какая трусливая жестокость, совершенно недостойно новоиспеченного «хозяина мира».

К тому же никаким сладостным мечтам не суждено было сбыться. Айло держал путь, шел вперед и не собирался торчать в лесу с пусть хоть бы и трижды голым Морионом. Его будто подгоняли обжигающей плеткой стыд и жажда раскрытия тайны, которая довлела над ним гигантским камнем на плечах.

Якко вздохнул и тихо рассмеялся. Что ж. В путь так в путь. В конце концов, это путешествие влечет своей таинственностью и испытаниями. И мы стойко вынесем их. Но сегодня ночью можно сделать вид, что мы здесь навсегда и мы одни. Он вновь глянул на небо. Что мы вообще остались одни на всем белом свете.

Якко вернулся в дом. Кожа его была ледяной, и он долго торчал возле печки, согреваясь, прежде чем забраться к Айло под одеяло. Он осторожно прилег рядом с ним и обволок его руками. Простецкая, грубая наощупь рубаха Блара возмущала его и он задрал ее, чтобы ощутить кожу Айло – теплую и знакомую ему каждым своим дюймом.

Рано поутру они, основательно подкрепившись, начали укладывать вещи.

— Ты собирайся, — обратился Морион к Айло. — Бери воду и всю еду что найдешь. А я пойду в сарай, напою да накормлю этого, а то еще идти не сможет.

Когда Айло закончил складывать тюки у распахнутого люка, Якко выволок из сарая Багги. Руки его были связаны за спиной, да и вообще он весь был щедро обмотан веревкой.

— Туговато, — покачал головой Айло, ощупав узлы. — Боль изведет его, а он — нас.

— На привале ослаблю, — отозвался Якко.

Они спустили в люк сумки с провизией. Багги орал на всю округу и брыкался ногами, совершенно отказываясь лезть вниз. Якко потерял терпение и, схватив Блара за шиворот, силой затолкал его в люк. Тот проехался задом по ступенькам и с воплем ухнул вниз. Пока он лежал там, постанывая, Якко и Айло не спеша спустились вслед за ним и закрыли за собой крышку люка.

— Болваны! Недоумки! Эти жестокие демоны прикончат всех нас! Мы нисходим в Бездну! Мы издохнем в ужасных муках! — орал Багги, приметив синее свечение.

— Заткнись, — раздраженно прикрикнул на него Якко, неслабо лягнув его в живот, — ты сам связался с этими демонами. Так пожинай плоды своего знакомства. Знаясь с демоном, помни – исход у вашей дружбы один. Окажешься ты в его власти. Но вообще нет здесь никакой Бездны, коридор один. Привыкай. Вплоть до Комнаты отныне вся твоя жизнь — коридор.

 

Якко и Айло целый день молча брели по тоннелю. Багги же плелся позади и не умолкал. Сначала он громко произносил все молитвы какие знал, потом принялся извергать страшные проклятия, осыпать оскорблениями Айло и, в конце концов, Морион от души пнул его ногой под зад.

Веревки так сдавили тело пленника, что он стонал, не переставая, до самого привала. Багги повалился наземь, наотрез отказываясь идти дальше.

— Ты обещал ослабить, миджархиец. Ослабь же, умоляю!

— Меня зовут Якко, — процедил Морион. Он присел возле Багги и принялся развязывать узлы.

— Воды! Дайте напиться, прошу.

Айло сунул ему под нос флягу. Тот жадно сделал несколько глотков.

— Ах ты докторская морда, — прохрипел он. – Какой же ты поганец тупоумный. Зачем ты только сунулся во все это! Зачем, Хундур тебя раздери?!

— Я должен был.

— Зачем ты отправил голубя с этим идиотским посланием? Я сразу прискакал и без труда выследил тебя и узнал кто ты такой.

— У меня мало опыта в делах подобного рода. Теперь я стал намного осмотрительнее. Но если тебе так не кажется, то затянем потуже веревки и бросим тебя здесь, — Айло забыл о всякой учтивости и грубо дернул Багги за узлы.

— Нет, нет, не надо! Верю. Осмотрительный доктор. Не был бы еще таким же срамником как паршивый Бонвенон. Мало того, что он был бесстыжим извращенцем, так ему еще и платили больше моего! Скотина. Сам бы придушил его, да этот миджархиец опередил. Ты-то на кой это сделал? – обратился он к Якко.

— Он произнес в адрес Айло более трех оскорблений, — отозвался Морион, многозначительно глядя на Багги. – Так что делай выводы, дружище.

Блар испуганно сглотнул слюну и отпрянул к стене.

— Вы все гризайцы чокнутые. Миджархийцы так вообще живодеры – почитают за удовольствие кого-нибудь прикончить.

— Такая у нас нелегкая жизнь. Каждый день напропалую предаемся живодерству да кончаем по десять человек в сутки, и это вместо того чтобы мирно травить людей сотнями по всему краю.

— Ээ, нет, как там тебя Якко, тут ты меня не вини – не мое это дело. Мои руки чисты. Я передавал, но не травил, я учил голубей – такое мое ремесло. Досталось от отца, а ему от деда. Семья наша большая да уважаемая. Поиздержалась правда. Дрессура дело долгое – а кушать хочется каждый день. И когда мне предложили золотом платить, я, ясное дело, согласился. Десятеро у меня детей – каждому в рот полагается по куску хлеба, да жена больная – за ней надобен уход и хороший стол. Да где ж его взять. Вот кто упустил бы такую возможность хорошо заработать? Ну не я. И переехал, куда мне сказали. А то, что яд развозил – оно простительно. Мало ли оно кому зачем, дело не мое. А стал бы копать – меня самого бы закопали. Вообще-то не должно мне было общаться с другими в этой всей цепочке, но Бонвенон сначала показался мне мужиком что надо – когда я впервые привез ему голубей, он закатил в таверне настоящий пир, угощал да ржал как конь. Доволен был, скотина, конечно, какие деньжищи ему посулили! Тогда-то я подумал – ну вот, нормальный мужик, с кем тут можно словом перемолвиться и таиться перед ним не надо. Несколько раз выпивали вместе в не самой дешевой таверне. Был с нами еще кузнец один, Ризан Тидрек звали. Он мне и помог обустроиться в лесу. Клети мне сработал да телегу особую – голубей возить. Но потом сгинул он куда-то, говорят, казнили его за что-то там. Что поделать! Жизнь она такая — осторожнее жить надобно. Ну точно не как паршивец Экстер! Самонадеянный олух. За то и поплатился. Пили с ним, пили… да спустя какое-то время понесло его, дрянного сквернолюба  – да каким он станет великим-превеликим, да вокруг одни кретины, да и про тебя, — он ухмыльнулся, глядя на Айло, — говорил, что ты недоумок, который мнит из себя непонятно что, а на деле-то его покорная сука.

Айло помрачнел. Якко подобрался к Багги и схватил его за грудки.

— И про тебя говорил! – прохрипел тот. — Такие гнусности мне говорил, тьфу! Такое про баб-то своих не говорят, а тот вдруг спьяну как начал мне описывать чего вы там творили, и так, мол, и сяк он тебя да ты его. Уж какая у тебя там замечательная задница и так далее, прости господи — ну меня и вывернуло натурально прямо на пороге таверны, еле успел выбежать, весь обблевался. Как я ненавижу таких как вы, боже мой, такие срамники это самая натуральная гнусь, богопротивная дрянь. Я так жалею, что сам не убил Бонвенона!

Якко встряхнул его и тот ударился головой о стену.

— Погодите-ка, — вдруг осенило Багги, — так вы… вы… и вы тоже, стало быть, друг дружку?!.. О, нет! – взревел он, дернувшись в сторону. – Да что ж мне так везет-то?! Это хуже смерти. В компании двух богопротивных извращенцев идти в нескончаемом коридоре – избави бог, избави бог! Таким людям жить не должно, не должно! Поубивал бы вас всех! Всех бы камнями позабивал!

Он начал хрипло плеваться и сыпать проклятиями. Айло взирал на него с жалостливым удивлением, словно на пса, который пытался поймать собственный хвост, но Морион еле сдерживался, потирая запястья и кусая губы. Ему страшно захотелось зверски избить своего пленника, и он уже чувствовал, что с трудом собой владел. Все в нем клокотало. Айло положил руку ему на плечо и Якко вздрогнул.

— Пусть. Мне уже плевать, — успокаивающе проговорил доктор.

— Мне не плевать. Этот треп раздражает меня. Я бы выбил из него все дерьмо. Или отрезать ему язык? – он стиснул рукоять кинжала. – Отрежу, пожалуй, его гнусный, мерзкий…

— Не надо, Якко. Не смей!

— Это был только наш с тобою путь! Зачем мы вообще его взяли! – гневно вскричал Морион, вырывая свое плечо из-под его руки.

— Ну не могли же мы убить его. Или бросить – ушел бы он, выходит, безнаказанным?

— Неизвестно сколько времени отпущено нам, неизвестен наш исход, а я должен драгоценные дни своей жизни тратить на препирательства и выслушивать этот трёп! Вместо того чтобы…

Он махнул рукой и отошел. Айло нахмурился.

— Послушай-ка, Якко. Я предупреждал тебя, это не романтическая прогулка. И изначально ею не была! И если для тебя это просто интересное приключение, где можно целоваться под каждым кустом, то для меня все это серьезно! Я иду по своему пути не со скуки ради острых ощущений, а потому что я чувствую, что это мой долг. Это важно для меня!

— Да-да, — огрызнулся тот. – Но это был путь двоих. И эта рожа никак не вписывалась в мои планы. Мне нужен лишь ты один. Лишь с тобой наедине мне…

— О боги, Якко, хватит сходить с ума! – перебил его возмущенный Айло. Он кричал, жестикулируя руками. — Да ты каждый день упиваешься мною! Ты уже изодрал всю мою рубаху. Ты умудряешься напиваться и распутничать даже под землей! Наверное, и на дне морском, да и во всем звездном и подзвездном мире не найдется места, где ты не смог бы услаждаться.

— Милостивые боги, с кем я связался… — тихо пробормотал Багги, косясь на них.

— Распутничать?! – взревел Якко. – При чем тут распутство? Ведь я люблю тебя! И всю свою страсть отдаю тебе, в надежде, что и ты будешь счастлив! Я бросил все ради тебя…

— Но кто тебя просил?! Да и… все ли? – ехидно заметил Айло. – Свои сокровища-то ты не бросил патетично с моста в пропасть как ключи от казнохранилища. Ты припрятал их. На случай… на какой такой, кстати, случай?

Морион раздраженно всплеснул руками.

— Послушай, мое серебряное сердце, — он схватил ладони Айло, — нам надо успокоиться. Я не хочу с тобой ссориться из-за этого недотепы. Мы оба устали, я был, пожалуй, слишком раздражен. Прости меня.

Айло кивнул и что-то пробурчал себе под нос. Продолжать этот разговор он не хотел. Багги с интересом слушал о чем они говорят. Ярость Мориона напугала его, он понял, что перестарался в своем презрительном словоизвержении.

— Эй ты, Якко! – встревоженно воззвал он. — Всё, парень, я умолкаю. Не кипятись. Прошу прощения, если чем-то там тебя обидел. Какие там у вас дела – меня они не касаются. Всё, я нем как рыба.

Морион презрительно оглядел его. Он уселся на пол, скрестив ноги, и принялся вынимать еду из мешка. Айло подобрался к нему и устало привалился спиной к его спине. Якко протянул ему хлеб, и они принялись жевать выпечку Багги, не удосужившись поделиться пищей и с ним.

Блар тоскливо взирал на то, как они уписывают его каравай. Он обливался слюнями, в животе его бурчало. Он уже намеревался, было, унизиться и попросить хоть краюшку, но, встретившись с суровым взглядом Мориона, передумал. Тот с наслаждением жевал хлеб, медленно и тщательно, смакуя каждый кусочек, и, не отрываясь, смотрел на Багги. Тот тяжко вздохнул и прикрыл глаза. Его сморило.

Когда Блар проснулся, он увидел, что Морион дремлет, прислонившись к противоположной стене. Айло тоже спал, положив голову ему на колени. Якко рукой прикрывал его лоб, другой же ладонью он сжимал рукоять кинжала.

Между ними и Бларом посреди коридора лежали сумки, в одной из них виднелся мешок с хлебом. Багги опасливо глянул на Мориона – глаза его были плотно закрыты, он не шевелился. Блар чуть двинулся вперед – Морион спал. Тогда, осмелев, пленник подполз к сумкам, повалился на бок и принялся ртом выковыривать хлеб из мешка. Это было трудно, но хоть сколько-нибудь Багги удалось насытиться.

Морион сквозь ресницы наблюдал, как тот корячится на полу, поедая хлеб как животное. Он не двигался с места и молчал.

 

Предыдущая глава

Следующая глава