Поводов для пира было предостаточно. И наступил момент, когда откладывать его долее было уже просто неприлично. Джозар, в последнее время разрывающийся от хлопот и постоянных разъездов, распорядился, наконец, о празднике. И приказал закатить такое торжество, что двор загудел как разворошенный улей.

Основным поводом для гуляний был, разумеется, день рождения Дреки и Лорейн. Вторая причина празднества тоже была ясной как день — рождение Барда Рыжего надлежало отметить с размахом. Третьим же событием, требующим, по мнению Джозара, всеобщих возлияний, была свадьба Розалии и Варта, полное имя которого, оказывается, было Гидерварт Антермар.

Скромная церемония проходила в том же храме Красной Аст, где женился до этого сам правитель. Из гостей присутствовали лишь самые близкие родственники — Рижель, леди Гроффолкс, Джовер с Лазурой и Джозар. В огромном пустом зале, освещенном заревом из остеклённых красным витражом окон, Розалия и Варт стояли на коленях перед светлым братом, служителем Красной Аст. Позади него располагалась гигантская багровая одиннадцатиконечная звезда, которая отражала падающий из специальных отверстий свет и лучилась во все стороны словно настоящее солнце. На Розалии было довольно скромное платье винного цвета, единственным украшением которого были вставки из серебристой парчи. Варт был в доспехах — после церемонии он должен был незамедлительно отправиться в военный лагерь вместе с остальными миджархийцами. Ни пира, ни традиционного уединения молодожены не планировали.

После обмена клятвами и испития крови, счастливо улыбающийся Варт взял Розалию на руки и отнес в карету. На крыльце храма Джозар громко поздравил их и вручил Варту свадебный подарок — ключи от Белой Розы и статус управляющего замком. Тот вежливо раскланялся и процедил уверение служить миджарху до самой смерти.

Рижель упорно смотрела в сторону. Она не встречалась глазами с Розалией, которая всю церемонию холодно исподлобья глядела сначала на гостей, потом на священника, а после — на мужа, и не проронила ни слова сверх того, что требовал светлый брат. Вначале Рижель робко посматривала на сестру, пытаясь хотя бы взглядом дать понять Розалии, как она сожалеет обо всем, что произошло, и жаждет вновь обрести ее дружбу. Ей хотелось поздравить ее, обнять и как в старые добрые времена обменяться на ухо секретами, расспросить о Варте и Джеки. Но Розалия застыла словно изваяние. От взгляда её бесстрастных глаз веяло холодом, словно то были топазы, инкрустированные в алебастровую маску. Рижель внутренне сжималась, испытывая страх и тревогу при виде зловещей Розалии. В последний раз, когда они говорили друг с другом, Роза была встревожена и опечалена, она пыталась защитить Рижель и искренне тянулась к ней. Та же словно под гипнозом твердила лишь одно имя. И теперь, благодаря этому, ее Джози вознесся самым небывалым образом, а сестра нынче унижена и одинока. Нет рядом с ней никого, кроме Варта. Даже неизменной фаворитки Авиоры. Она ни от кого не пряталась, но и не искала общества.

Дни свои Розалия проводила за чтением. В полном молчании она наблюдала, как одни сутки сменяют другие, осень сменяет зима, как каменные балюстрады замка укрываются пушистым снегом. Варт был ей не особенно интересен, она лишь бросала ему несколько вежливых фраз перед сном и провожая на службу. Верный рыцарь недоуменно чесал в затылке, не зная как ей угодить и как вообще выстроить свою дальнейшую жизнь с ней. Он вел себя с ней неуверенно и неловко, словно по-прежнему был обычным ее стражем. Ночью в полной темноте он выпивал для храбрости и лез к ней под одеяло. Но Роза была холодна, безучастна и беззвучна, как ледяная глыба. После, терзаясь чувством вины, ощущая себя насильником, Варт выпивал вновь. Еще и еще. И засыпал в кресле или на полу. В конце концов, он отстал от нее, бросив попытки разжечь в ней огонь.

Совершенно неожиданно для Джозара, предвкушающего бурный скандал и ярость свергнутой королевы, Розалия беспрекословно согласилась на брак с Вартом, даже была мила с ним и дважды за неделю прилюдно улыбнулась ему. Варт был вне себя от счастья и накануне свадьбы притащил ей в подарок огромный пирог с рыбой в форме розы, который они вдвоем и съели.

 

Джозару взбрело в голову стать главой великого клана, поэтому он подтягивал свою родню, вечерами собирал их всех вместе и с наслаждением обозревал своё большое семейство. Джозар и Рижель, Джовер и Лазура, Варт и Розалия, все рожденные дети, и даже леди Гроффолкс — такое сборище частенько сиживало у камина в небольшом уютном зале, увешанном портретами членов правительственной семьи. Узрев как-то раз у окна роскошный портрет Мориона, сидящего в какой-то невообразимой куче меха и золота, Джозар ошеломленно охнул, сообразив, что Якко являлся его роднёй со стороны жены, и раньше это совершенно не приходило ему в голову.

Он расслабленно вытягивался у огня и умиротворенно оглядывал свое семейство, члены которого недоуменно косились друг на друга, не зная с чего начать разговор. Всеобщая неловкость ничуть не смущала правителя, который либо сам разглагольствовал, либо слушал приглашенных музыкантов, либо засыпал под разговоры о детях, которые вели леди Гроффолкс и Лазура. Розалия игнорировала всех присутствующих, Рижель цедила вино, Джовер ковырял кинжалом подошву сапога или, зевая во весь рот, что-то вяло отвечал брату. Но чаще всего он просто дрых на пару с Джозаром, признавая, что предаваться сну в такой обстановке было как-то по-особенному приятно.

Хуже всех приходилось Варту. Он не знал как себя вести при столь высоком обществе, будучи теперь практически с ними на равных. Куда удобнее было раньше стоять поодаль, охраняя своих господ и не пытаясь играть иных ролей. И Варт сидел, прямой и напряженный как струна, и смотрел в огонь, не решаясь ни с кем заговорить.

Никто не смел перечить Джозару, когда тот созывал свой «клан» на очередную пытку семейными вечерами. Все кое-как дожидались окончания экзекуции, когда можно было больше не разыгрывать умиротворение и наслаждение общением с роднёй, и побыстрее убирались каждый по своим углам. Сборища эти ужасно нравились лишь Джозару и Дреки, который обожал компанию родичей и весь вечер лазил по ним, с искрящимся смехом заглядывая в их хмурые лица.

Джозар долго думал, что подарить на день рождения своему боготворимому сыну. В конце концов, он насобирал, по его словам, «ничтожно скромный подарок». Серебряную ванну для купания, прекрасного евнуха лютниста и огромный барабан, в который Дреки и сам смог бы поместиться. Для дочери, к которой относился с вежливым почтением, Джозар приобрёл в Бейге ворох разноцветного шёлка и парчи, серебряный кубок, до краев заполненный жемчужинами и потрясающей красоты двух диких котят гигантской породы, пойманных где-то на крассаражском юге. Жене в честь рождения Барда помимо прочего Джозар даровал великолепную вороную кобылу, и Рижель была поражена, насколько муж угадал с подарком.

Прежде она слонялась по замку, выясняя, как обстоят дела в её родном доме, где хозяйничал теперь Джозар. Она даже спускалась в казематы и посещала казармы, обескуражив всё тамошнее население. Теперь же, получив вместе с лошадью некую отмашку на свободное передвижение по городу, Рижель с восторгом выхватила у мужа поводья и взлетела в седло, подмяв под себя платье. Ей было страшно неудобно и выглядело это не особенно прилично, поэтому Кара скорее набросила на нее объемную темную мантию, прикрыв свою королеву от посторонних глаз. Рижель натянула капюшон и рванула из миджархии. Джозар с улыбкой покачал головой и послал ей вслед пятерых всадников, велев держаться от неё на расстоянии и не докучать.

Рижель гнала лошадь изо всех сил, словно куда-то опаздывала. Она так давно не ездила верхом, что уже забыла прекрасное чувство свободы и скорости, ощущение порывистой мощи животного и обжигающего щёки холода, бившего ей в лицо.

Она вспомнила день смерти отца и Аспина, когда она бросила Айло с Розалией в Гризае и сбежала в Лагуну, воссоединившись со своим Крэем. Кажется, тогда дул ужасный ветер. И, кажется, тогда она в последний раз ехала верхом свободно, без надзора и угнетающего чувства слежки.

Она двигалась тем самым путём, каким несколько лет назад добиралась в компании Глэзи на сожжение. Каким бы он был сейчас? Выйди она за него замуж. Она смутно припоминала его огромные голубые глаза, легкую усмешку, мягкие, плавные движения, спокойную, ровную речь, уверенную поступь. И все равно что-то полыхало в нём, сокрытое глубоко в душе – некий усмиренный им ураган, угрожающе грохочущий прямо в сердце, отчего Глэзи часто терзался и страдал, не в силах совладать сам с собой. Впервые за все это время она вспомнила о нем, Глэзи Аспине, убившем её отца. Зачем он это сделал? Рижель нахмурилась. Она не видела как это произошло, не слышала сказанных ими слов. Но отчего-то чувствовала благодарность Аспину. Мысль промелькнула в ее голове – если бы это не сделал он, это сделала бы я. Она внезапно поняла его. Он не мог жить в этом мире, у него не получалось. Он хотел того, что невозможно. Он не умел смиряться, не выносил происходящего. Хотел он блага для всех, но понимал, что его не существует. Этого «блага для всех» просто нет.

Рижель медленно ехала по площади, глядя на балкон дворца, где все произошло. Кажется, он поскользнулся, наступив на кубок, упал и сломал спину. Или разбил голову. Как глупо… Лишь жалкий кубок покатился по полу – и жизнь его угасла. И все стремления его уснули мёртвым сном. И он успокоился.

Зато Джеки весь вспыхнул. Тот ветер, бушующий на казни, раздул в нём какой-то зловещий огонь. Все его последующие поступки были порывистыми и безрассудными. Интересно, какой он сейчас? Изменился ли, успокоился ли, остановился ли в своём вечном порыве? Или, может, хотя бы повзрослел? Нет, это вряд ли. Это будет уже не Джеки. Он улыбается как ребёнок, и взрослые тугие, словно составленные из кирпича улыбки не сравнятся с этой доброй усмешкой. Она словно говорит – ты смешон в своей серьёзности, что ты там мнишь о себе? Всё это не имеет значения, ничто не имеет значения кроме искренности и сострадания.

Рижель ехала, предаваясь внезапным воспоминаниям, и совершенно заплутала по узким безлюдным улицам. Лошадь неуверенно цокала по кривой разбитой дороге в северной части города, сама Рижель невозмутимо оглядывалась по сторонам, пытаясь вспомнить окрестности. Она знала, что за ней следует конвой и не боялась заблудиться, но ей хотелось самой прокладывать себе маршрут. Свернув в торговый переулок, она увидела старуху, сидевшую на крыльце дома и курившую трубку. Та приметила Рижель и медленно поднялась, указывая ладонью на дверь.

— Желает ли госпожа зайти? Проходите, леди. Для вас здесь много интересного.

Рижель глянула на вывеску – на ней был лишь хорошо знакомый ей символ. Древесный лист, на нём – кинжал. Рижель вздохнула — аптекари. Она спешилась и проследовала за старухой. В небольшом помещении, увешанном гирляндами каких-то сушёных трав, терпко и умиротворяюще пахло чем-то лекарственным, горьким, лесным. Так пах Айло. Она вспомнила то чувство покоя и безмятежности, охватывавшее её в его присутствии. Он не был могучим защитником, победителем, не был воином. Не таково было его ремесло и не таков был он сам. Он был умен, рассудителен и добродушен. И чего уж скрывать – довольно уязвим. Но с ним она не ощущала извечной тревоги и опасений. В нем не было угрозы, злобы и стремления к насилию. Она помнила его задумчивый взгляд, широкую располагающую улыбку… и тонкий аптечный аромат.

Рижель молча обозревала полки, заставленные банками и бутылочками.

— Леди ищет что-то конкретное? – аптекарша хитро глянула на неё.

— Я ничего не ищу.

— Э нет, сюда никто не попадает случайно. Ищешь, ищешь, — рассмеялась старуха. – В чем твоя хворь?

Рижель задумалась. Внезапно её осенило.

— Бывает ли средство… чтобы не удавалось понести?

— Супротив бремени? – аптекарша подмигнула. – А то как же. Есть новейшее вернейшее средство. Я называю его – Любовный сок. Приняв его, сможешь услаждаться со своим милком бесконечно долго и не мучиться потом почём зря. Уж я знаю, о чем говорю. Стоит прилично, однако.

Рижель полезла в карман мантии и выудила кошелек. Не считая денег, она швырнула его на прилавок.

— Доставай всё что есть.

Старуха довольно потёрла ладони и закатала рукава. Богатая клиентка, решившая закрутить роман на стороне. Такая никому не расскажет о посещении аптеки с такой дерзновенной целью. И она ещё придет. Будто эти травяные микстуры могут спасти от болезней, которые таскают на своих членах разного рода ублюдки.

 

За гигантским столом в форме буквы Т собралось монаршее семейство, советники и друзья Змееборца. Сам он сидел во главе, усадив Дреки себе на колени. Чуть поодаль стояли длинные столы, за которыми расселись миджархийские обитатели и прочие приглашённые. Места были распределены так, что Джозар был виден каждому. Все могли лицезреть его, и сам он мог просверлить взглядом любого присутствующего.

В отдалении собралась огромная толпа музыкантов. Их было так много, что Джовер удивленно присвистнул.

— Ты что, собрал всех гризайских исполнителей?

— Не всех, — с сожалением заметил Джозар. — Некоторых не оказалось в городе, а кое-кто вообще осмелился умереть, не дождавшись торжества Дреки.

— Не только лишь Дреки, — с раздражением отозвался Джовер. Он сидел по правую руку брата, по левую расположились Рижель и Лорейн.

— Разумеется, — пробормотал тот, вглядываясь куда-то в толпу. Зал приглушенно гудел, люди не притрагивались к еде и питью, поскольку начало пира еще не было провозглашено.

Дреки беспокойно ёрзал на руках у отца, поглядывая то на него, то на музыкантов, пробующих струны и флейты. Джозар подмигивал ему и усмехался. Он видел, как всем не терпится приступить к празднеству, как люди пускали слюни, глядя на невероятные монументальные блюда, винные бочки и роскошных женщин. Поджарые пятнистые гончие скулили из-под столов в ожидании объедков, там же у лавок своих господ крутились лакеи, пажи и шуты, ожидая подачек и приказаний.

Когда уже и Рижель хмуро и удивленно глянула на Джозара, он рассмеялся и поднял, наконец, руку.

Моментально воцарилась тишина. Все обратили взоры на правителя. Это был уже не прежний унылый и мрачный старик, абсолютно равнодушный ко всему происходящему, но бурливый и ехидный Змееборец, горделивый, властный и притягательный. Он был молод, дорого и модно одет, любил посмеяться и разливаться речами. Посему не было ровным счетом ничего удивительного, что все присутствующие ловили каждое его слово и смотрели на него с обожанием и опаской.

— Сегодня великий день, — возвестил Змееборец в полной тишине. Даже свечи горели ровно, словно прислушиваясь к нему. — Стали на год старше наш прекрасный, великолепный, лучезарный правитель Штольдрек Гроффолкс и его благородная сестра третья наследница Лорейн Гроффолкс. Восславим же нашего миджарха, ведь сегодня он ещё на год приблизился к моменту, когда взойдет на трон и примет соралитовую корону из моих рук. Долгих лет жизни тебе, мой повелитель, сын мой Штольдрек! — Джозар воздел кубок. — Долгих лет жизни тебе, дочь моя Лорейн!

Стены зала вздрогнули — громыхнул всеобщий хор, желающий детям жить долго и счастливо. Потом вскочил Фервора и тут же с поклоном обратился к Дреки.

— Крепкого здоровья, ваша милость! — он приподнял кубок и осушил его.

— Процветания, мой господин! — привстал лорд Орелло.

— Великих побед, повелитель! — отозвался Фаран, сидевший рядом с отцом.

— Счастья! Счастья! — завопил кто-то с дальнего конца стола, пролив вино на стол.

— Денег, земель!

— Верных друзей и ничтожных врагов!

Все старались кто во что горазд. Дреки махал руками всем своим вассалам и прыгал на коленях отца, радостно смеясь.

Внезапно встал Джовер. Вновь наступила тишина, и присутствующие обратили взгляды на него.

— Лорейн, позволь поздравить тебя и пожелать тебе спокойной и мирной жизни, — обратился он к притихшей испуганной девочке, неподвижно сидевшей между отцом и матерью. — Есть вещи в жизни поважнее великих побед и процветания. И я хочу пожелать тебе никогда не оставаться одинокой. И не позволять отчаянию смыкаться вокруг тебя. Пусть сейчас тебе мои слова неясны, но я не стану откладывать их. Наша жизнь непредсказуема, так услышь же их от меня лично. И в знак своей любви, преданности и восхищения столь прекрасной дамой, позволь вручить тебе подарок.

Джовер кивнул кому-то у дверей и в зал ввели женщину с двумя детьми. Это были близнецы – мальчик и девочка, ровесники Дреки и Лорейн.

— Это Киара, твоя наперсница, — Джовер указал на девочку. — Она проведет всю жизнь возле тебя, не прислуживая, но даря свою преданность и дружбу.

Темноволосая голубоглазая девочка улыбнулась и робко махнула рукой Лорейн, мать ее испуганно дернула дочь за плечо. Лорейн чуть шевельнула пальцами в ответ. Она искоса взглянула на Джовера и покраснела. Джозар бурно захлопал в ладоши.

— Дреки, — позвал Джовер и маленький миджарх повернул к нему свой блестящий взгляд. – Этого мальчика зовут Гайли. Цени и уважай его как своего первого и преданнейшего друга, и да ответит он тебе тем же.

Дреки что-то проговорил, указывая на Гайли пальцем и с интересом рассматривая сробевшего своего наперсника, вцепившегося в юбки матери.

— Генерал, ваш подарок превосходит все ожидания! – воскликнул Джозар.

— Эту достойную женщину зовут Рита Герт, и это самая потрясающая кухарка Лучезарного замка. И я дарю её вам, моя королева, — обратился Джовер к Рижель, слегка склонившись. Склонилась и Рита. – И поздравляю вас с рождением великолепного Барда Рыжего.

Тут принялись рукоплескать все присутствующие. Раздавались восхищенные вздохи и завистливый шёпот – до такого великолепного подарка не додумался никто. Рижель улыбнулась и сдержанно кивнула Джоверу. Подаренных людей увели прочь, он сел на место и Джозар принялся пожимать брату руки.

— А мне ты никого не припас? – пробормотал он со смехом.

— Но кого же угодно вам, милорд? Все, кого желала бы ваша душа – перед вами.

Джозар задумался.

— Я желаю видеть нашего старшего брата, — негромко сказал он, хитро прищурившись.

— Где ж мне его взять, – вздохнул Джовер.

— Как только он объявится, сразу тащи ко мне любым способом. Я желаю говорить с ним, — Джозар зловеще улыбнулся.

Он взмахнул рукой в сторону музыкантов, и грянула музыка. Протяжные и ладные звуки целой армии смычковых пронзали каждого сидящего в зале, отзвуками они понеслись под потолок, догоняемые флейтами а после — трубами.

Дреки сначала замер от восторга. Потом соскользнул с рук отца и направился к музыкантам. Он бродил между ними, разглядывал инструменты, хлопал в ладоши  и прыгал.

— Отлично придумал! — проорал Джовер на ухо брату. – Но как же гостям вести беседу? Не слышно даже собственных мыслей!

— Потерпят, — гаркнул тот в ответ, — немножко музыки они вынести в состоянии. Знаю я все их паршивые беседы. Кто кого трахнул, кто кого взгрел, где лучше всего закупать сукно, чей меч длиннее, чья земля жирнее да чьи овцы гуще гадят.

Он схватил с блюда поджаристую тушку голубя и смачно вгрызся в неё зубами, незрячим глазом подмигнув Рижель, которая задумчиво пила вино, разглядывая мужа. А посмотреть было на что.

Джозар остался верен их с Дреки дуэту в одеждах, облачившись, как и сын, в чёрно-серый дублет, который не был ничем украшен, кроме массивного позолоченного каната, висящего на груди от плеча до плеча, оплетающего шею висельной петлей и спускающегося одним концом со спины. Одна штанина его была красной, вторая же серой. Дреки был наряжен в похожее платье, однако на плечи Джозара была ещё наброшена его драгоценная огромная мантия, в которую его торжественно облачили на коронации. Он весь искрился и блистал, невольно привлекая взгляды со всех сторон. Он, разумеется, не забыл надеть и свою корону, массивную, тяжелую, неудобную. Но красота её захватывала дух – золотая змея была выполнена так искусно и потребовала столько золота и каменьев, что ценность короны была невероятна. Обычно правитель носил простой золотой обруч, но по такому случаю сменил его на более торжественный головной убор.

Облик коронованного Змееборца был поистине богоподобным, все разглядывали соралит — священную реликвию, которую раньше лишь изредка являли народу в храме. Камень мирно светился синевой, и ни у кого не было никаких сомнений в богоизбранности Джозара.

В конце концов, богоизбранный миджарх выгнал половину музыкантов в соседнее помещение и велел им увеселять Дреки несколько часов подряд, за что всем хорошо заплатил. Герольд хлопнул два раза в ладоши и жестом велел встать тем, кто должен был развлекать повелителя танцем. Джозар первым повёл Рижель через весь зал, и она с каменным лицом протанцевала с ним павану, торжественно вышагивая в громоздкой юбке. Когда они закончили, окружающие их придворные принялись повторять их танец, и пока они выплясывали под неспешную мелодию, Джозар лениво потягивал вино из своего золотого кубка. Джовер вскоре тоже плюхнулся на место, усадив Лазуру подле себя.

Рядом с Рижель сидела Розалия. Она с холодным равнодушием смотрела в зал, не прикасаясь к еде. Варт подле неё с восторгом поглощал всё, что только попадалось под руку, а на миджархийские пиршественные столы подавали всё только самое лучшее. Он заливал в глотку розовое вино, раздирал зубами жареных голубей в клюквенном соусе и ягнячьи ребрышки в меду. Розалию затошнило, когда она увидела, как он работал желваками и облизывал жир с пальцев. Она на миг представила, что он касается её этими самыми пальцами и губами, вымазанными клюквой и разгоряченными от вина и обилия перца. Как ни странно, сильного отвращения она не испытала. Розалия пожала плечом.

Варт очень прост. Он так прост, что становится стыдно испытывать к нему такое раздражение. Розалия давно прочла его от начала и до конца как скучную книгу, и он был весь понятен ей. Она знала, чего он хочет и как с ним надо говорить. Та прежняя Розалия, какой она была до своего правления, была бы в восторге от такого мужа. Она была бы счастлива. Но теперь… этого было мало. Она любила его, но не как своего новобрачного, не как девушка любит молодого парня, скорее как старуха любит свою дряхлую собаку, с которой прожила двадцать лет в одной избе.

С этим надо было что-то делать. Розалия с тоской смотрела в расписной потолок. Ей хотелось жить и жить так, чтобы не приходилось каждое утро ожидать вечера и скорейшего завершения суток. Ей хотелось вновь зажечь себя и растормошить свои чувства, чтобы вновь обрести силы противостоять Джозару, не подчиняться любой его прихоти, вновь быть собой и строить свой мир и счастье вокруг себя, а не быть истуканом в садах чужих мечтаний.

Вдруг она почувствовала чье-то прикосновение и вздрогнула. Рижель взяла её за руку.

— Роз, что с тобой? Ты похожа на статую.

Розалия подняла на нее глаза.

— Ты совсем не шевелишься, даже не моргаешь. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Вполне приемлемо.

Она осторожно высвободила руку. Рижель вздохнула.

— Ты не хочешь говорить со мной?

— Здесь? – Розалия смерила её холодным взглядом. – Ты всерьез полагаешь, здесь самое место и время?

— Наедине мы нигде не видимся, на семейных вечерах ты не разговариваешь со мною.

— На то есть причины.

— Я понимаю.

Розалия мрачно смотрела на танцующих.

— Ты понимаешь? – процедила она. — Будь в тебе хоть капля понимания, ты бы не лезла со своими разговорами ко мне на этом глупом пиру, где я нахожусь лишь потому, что твой ненормальный муж велел Варту привезти меня. Каждый миг своего здесь присутствия я испытываю столько унижения, что на моем месте ты давно бы сдохла, обливаясь слезами из-за скорой разлуки со своим проклятым «Джози».

Рижель вспыхнула.

— Роза, ведь Джозар добр к тебе…

— Добр? – сверкнула глазами Розалия. – Лучше бы он убил меня. Это было бы добрее с его стороны. Он безумец, но ты ещё безумнее. Хотя нет. Я даже не знаю, не могу выбрать, кто из вас больший кретин. Вы друг друга стоите. Воистину идеальная пара. Он брюхатит тебя и забрасывает подачками, держит как домашнее животное, иногда может наградить и затрещиной. Боже, как романтично. Айло говорил, Джозар бил тебя даже во время родов, да это же первейший признак огромной любви! Зато потом у тебя появился чепец расшитый жемчугом, и всё моментально забылось. А кстати, где же твой лучший друг Айло Легур? Ах да, вы на пару с муженьком чуть не убили его, унизили на всю страну и он сбежал вон.

— Роза… ты сама на себя не похожа. Что с тобою сталось, — Рижель не знала, что ответить ей. Каждое слово сестры вонзалось в неё словно кинжал. Он бил в одно и то же место, и боль эта была сильна.

— Со мной? Со мной всё в порядке. Я в здравом уме. Я не избиваю людей ради удовольствия, не поклоняюсь ребенку словно богу, не сплю со змеями. И мне хватило рассудка связать свою жизнь с человеком, который до последнего верен мне, любит меня, он добр ко мне, бесхитростен и… простодушен, — Розалия искоса посмотрела на Варта, который весело беседовал с кем-то слева от себя. Сейчас он не показался ей таким раздражающим простаком. Скорее безыскусным солдатом, немудрёным и доступным, что, в общем-то, не так уж и плохо. И к тому же временно – невольно подумалось Розалии.

— Рада за тебя, — сухо поговорила Рижель. – Мне повезло меньше.

Обе надолго замолчали. Рижель вполуха слушала разговор Джозара с братом.

— Я считаю, Дреки с Гайли прекрасно поладят, — говорил Джовер. – Этот мальчишка такого же характера, он весел и добродушен, как и Дреки.

— Это самый великолепный подарок, даже мои дары в сравнении с твоим милым Гайли выглядят полной ерундой, не говоря уже о барахле, что надарили остальные. Ты поистине гениален, братец. Да ты просто преобразился в последнее время, — дивился Джозар.

— Я сделал подарок от чистого сердца, — пожал плечами Джовер.

— Ты всегда поступаешь чистосердечно и благородно. И поверь, Дреки это ценит. А уж как он будет благодарен тебе в дальнейшем… Он вырастит и сполна сможет оценить твою заботу. Верный наперсник иногда может оказаться полезнее сотни телохранителей, — они вместе опрокинули кубки себе в глотки, и Джозар продолжил разливаться речью: — Дреки так стремительно растёт. Вскоре он превратится из мальчика в отрока, взметнется ввысь костями и плотью и расцветет в юношестве, чтобы вскоре вспыхнуть во всем своём великолепии молодого мужчины.

О нет, он не станет мною, он станет лучше. Намного лучше!

Мы с Дреки побежим бок о бок, будем всё делать вместе. Я научу его всему, что знаю сам. Он пойдет по моим стопам, но пойдет еще дальше. Будет выше, сильнее, еще великолепнее нежели сам я.

И всю жизнь он будет знать, что я рядом, я всегда подам ему руку, что бы ни случилось.

На десятилетие подарю я ему всю великолепную плеяду своих служителей десяти слез. Они положат свои жизни на служение ему и растерзают любого его врага, разорвут на части как верные псы. Чтобы никто не смел и посмотреть в его сторону недобрым взглядом. Но никто и не посмотрит! Все будут обожать его, все будут им восхищаться, как и сейчас восхищаются. Ему будет поклоняться весь мир. А кто откажется склониться перед этим совершенным человеком — тому я отрежу ноги, и ему так или иначе придется ползать у подножия трона Дреки.

— Отрежешь ноги? Впрочем, ты не мог завершить свой монолог о любви иначе, — медленно проговорил Джовер. – Ты – Джозар и этим всё сказано.

Джозар рассмеялся. Джовер же продолжал.

— Твои излияния в адрес Дреки выглядят порой так, будто ты говоришь вовсе не о том как любишь сына, а о том какие все вокруг ничтожные мрази.

— Положим, что не все, — поднял палец вверх Джозар. Он намеревался выдать какое-то глубокомысленное рассуждение, но вдруг Рижель тронула его за рукав.

— Я покидаю вас, милорд. Уж поздно и я утомлена, — громко сказала она.

— Разумеется, миледи, — кивнул Джозар. – Позвольте проводить вас.

И вполголоса добавил:

— Прошло достаточно времени, и я жду тебя в своей спальне. Вели перетащить свои вещи ко мне немедленно, отныне мы спим только вместе. Когда муж и жена в разных спальнях это отвратительно, ненормально.

Рижель ответила легким кивком головы. Джозар подал ей руку и под всеобщее почтительное молчание проводил королеву к дверям, где к ней немедленно присоединились ее дамы.

Розалия испытала легкий укол досады из-за того, что Рижель так рано ушла, не завершив с нею разговор. Ей многое ещё хотелось сказать сестре и задать множество вопросов, на которые та не смогла бы ответить. Ей хотелось и дальше вонзать в нее алебарды своих укоров, хлестких и разящих осуждений. Внезапно ей даже стало жаль Рижель, она с облегчением подумала о том, что ей-то не придется сегодня проводить ночь с отвратительным Джозаром.

Розалия повернулась к Варту. Он был светловолос и сероглаз, и чем-то походил на нее саму. Он сидел, блаженно сложив руки на наполненном деликатесами животе, и искал глазами чего бы еще выпить да съесть, поскольку больше заняться за столом ему было совершенно нечем. Внезапно он улыбнулся уголком рта, и это отчего-то зацепило Розалию. Интересно, о чем он думает? Ей казалось, она знает его наизусть, но сейчас вдруг подумалось, что верный Варт, возможно, был несколько глубже и помимо верности обладал еще неким набором качеств.

Преданный Розалии, суровый к её обидчикам. Неплохо для охранника, но не мужа. Каков же еще, каков он? Раньше она знала и ценила только это. Розалия покраснела. Какой прокол. Она ничего не знала о своём муже, ровным счетом ничего. Розалия вновь пристально посмотрела на Варта. Что она там выпалила сестре? Бесхитростен и простодушен. Невеликий набор качеств. Что же ещё? Начать хотя бы с того, что он довольно хорош собой. Конечно не её идеал, но кому нужны идеалы? Они наскучивают. Да, волосы его не были тёмными, но были золотистыми, а глаза серыми, не чёрными как угли. Взгляд не был загадочным и глубоким, но всё равно в нём было что-то интригующее, словно он знал какую-то остроумную шутку, но некому было её рассказать. Он не был гладко выбрит, он оброс золотистой бородой, и раньше это безумно раздражало Розалию, но сейчас вдруг эта небрежность показалась интересной.

— Варт.

— Да, миледи? — оживился тот, с готовностью обернувшись к ней.

— Унеси меня отсюда.

— Прямо сейчас?

— Немедленно.

Варт наклонился к ней и прошептал:

— Меня беспокоит, что нам могут помешать. Не хочу ставить тебя в неловкое положение.

— Пусть попробуют, жалкие недоумки, — Розалия смотрела на него с вызовом. Варт ошеломленно оглядел её и расплылся в улыбке. Это снова была его королева. Ничего еще не окончено. И она не была сломлена. Ибо такой взгляд невозможно сыграть.

Он вскочил и, бережно подняв её со стула, направился к дверям. Все удивленно провожали их взглядами, Джозар раскрыл, было, рот, чтобы источить наиедчайшую остроту и заставить Розалию вернуться на место, но та обернулась к нему, и он увидел, что она улыбается. И улыбка эта доброй не была. Скорее хитрая, торжествующая улыбка. Даже и… чувственная. Ехидный настрой Джозара расплылся озадаченностью, и слова завязли на его языке. Розалия провела рукой по волосам Варта и они скрылись за дверями. Джозар захлопнул рот. Он махнул рукой им вслед, словно отогнал мух, пожал плечами и потянулся за куском пирога.

— Роза, ты уделала его! – пораженно прошептал Варт. И тут же спохватился. – То есть, вы с достоинством удалились, миледи.

— Варт, — Розалия ухватила его подбородок, — ты прав. Я уделала его в этот раз. И не в последний. А сейчас хватит говорить о Джозаре. Неси меня скорее наверх и раздень же сам.

Варт чуть не выронил её из рук. Он подумал, что слишком много выпил, но упускать момент не собирался и со всех ног припустил вверх по лестнице. Роза же почувствовала себя спокойно и умиротворенно. Он был всегда рядом, он никогда не покидал её, он любил её и видел её всю, знал её всю, безусловно принимал любой, ничто в ней не осуждал и не боялся её тела. Он бережно носил её на руках десять лет, и будет носить всю жизнь. И не искал иной участи не от своего скудоумия, а от того, что не желал покидать любовь всей своей жизни.

 

Рижель ожидала мужа в их ныне общей спальне. Она приняла тройную дозу лекарства, которое купила у аптекарши, и теперь с победной улыбкой прохаживалась по сверкающему полу, в отражении которого поблескивал камин. Её уже разоблачили от тяжёлых нарядных одежд и она была в одной длинной до пола рубахе, на плечи же набросила шерстяное покрывало.

Двери с шумом распахнулись, и в проходе, уцепившись руками за косяки, показался Джозар. Он весь блистал и переливался в своей великолепной мантии и роскошной змеиной короне. На лице его расплылась широкая ехидная улыбка.

Рижель застыла, удивлённо глядя на него. Замер и он. Его яростное вторжение напугало и встревожило королеву. Некоторое время они сверлили друг друга взглядами, и, в конце концов, Рижель заморгала и медленно попятилась. Джозар облизнулся и оскалился. Он громко зашипел, после чего сквозь зубы высунул язык и принялся по-змеиному подрагивать им.

— Твой змей явился, королева.

Рижель в ужасе вскрикнула и запустила в Джозара башмаком.

— Какая мерзость! Поди ты прочь, ты пьян!

Джозар расхохотался. Он вошел в спальню, прикрыл за собой двери и медленно, с шуршанием волоча за собой полы мантии, крадущейся походкой двинулся к своей гигантской кровати, за которой спряталась Рижель.

— Шшшш! Вот и змей. Он явился, чтобы обвиться вокруг тела своей госпожи и доставлять ей неслыханное удовольствие.

— Заткнись! Джози, это отвратительно!

Рижель покраснела и тяжело дышала от возмущения. Змеиные заигрывания мужа всегда приводили её в бешенство. Они и страшили, и ужасно будоражили её.

Джозар всё подкрадывался к ней, проводя рукой по постели, она медленно отходила – так и кружили они вокруг кровати. Рижель знала, что Джозару достаточно было совершить один лишь прыжок и он бы настиг её, но тот упорно тащился за ней, неспешно переставляя ноги.

— Ну же, Риж, я хочу поиграть с тобой, а ты снова жмёшься, — укоризненно произнёс он, перестав шипеть.

— Поиграть? Ты ведешь себя как недоумок. Это выглядит смешно и нелепо. Ты похож на сумасшедшего.

Джозар рассмеялся.

— Ну это же игра, это и должно быть забавно. Ты так красива, — пробормотал он, взбираясь на кровать и развалившись на постели. – Иди ко мне.

Рижель скрестила на груди руки и отошла в сторону.

— Ты отвратителен.

— Хватит ребячиться. Я ожидаю тебя, моя королева. Твой отвратительный змей желает отвратительной любви со своей отвратительной королевой.

— Однажды я уже сделала самую отвратительную вещь в своей жизни – отдалась тебе.

— И тебе понравилось.

— Да, — согласилась Рижель. – И это тоже отвратительно.

— Иди же ко мне, безумная дрянь.

— Ни за что, пьяный змей.

— А если я сниму штаны?

— Хоть съешь свои штаны, плевать.

— Неужели?

Джозар выпростал руки из объемных рукавов мантии и принялся медленно раздеваться. Он снял дублет, рубаху, встал в постели на колени и потянул за шнуровку на штанах.

— Корону оставь, — сказала Рижель, отшвырнув свою накидку в сторону.

Джозар вновь ехидно улыбнулся и тихо зашипел. Рижель не менее ехидно улыбнулась ему в ответ.

 

Предыдущая глава

Следующая глава