— Ах вы два паршивца! — гремел Багги, становясь на четвереньки посреди коридора. Голубой свет озарил его возмущенное лицо. — Тысяча крыс, как вам удалось? Обдурить меня, Блара, грозу всех картёжников!

Якко смеялся, утирая слёзы, Айло же самодовольно усмехался, перетасовывая карточную колоду.

— Это ты-то гроза картёжников? — протянул он. – Да тебя обставили как малого ребенка.

— Зачем я только вспомнил про них! — Багги указал на свои карты. Когда руки его освободились от веревок, он наконец-то смог их сунуть в карманы, где и обнаружил свою любимую колоду.

— Вот спасибо тебе за это, я получил истинное удовольствие, уделывая тебя на раз, — смеясь, заявил Якко.

— Вы шулеры! Это сговор!

— Конечно сговор, — спокойно согласился Айло. — Мы столько народу так обыгрывали, что не сосчитать.

— О да, — кивнул Якко. — Ты бы видел эти довольные злорадные морды за столом, когда присаживался играть Айло. Этакая невинная овечка.

— Да уж, — буркнул Багги, — «о нет, я так плохо играю, я совсем не умею». Как же, как же!

— Вот именно. Сначала он немного поддается, усыпляя бдительность игроков и распаляя их азарт. Потом внезапно начинает выигрывать, пожимая плечами «везёт же в первый раз!». Потом мы с ним на пару выскребали всё, что есть в карманах у народа. Либо он мне поддавался, либо я ему.

— Мошенники!

Айло рассмеялся.

— Ничуть. Не денег ради. Это развлекало меня, давало выход накопившемуся раздражению и усталости, порой мне как никогда нужна была такая дерзкая выходка. Выигрыш я обычно бросал там же где сидел. Играю я, кстати, не сказать что блестяще, но для кабака сойдет.

— Вот уж не думал, что ты такая кабацкая душа. С виду человек приличный.

— Подружившись с Якко, ещё и не там побываешь, — усмехнулся Легур.

Багги покачал головой и крякнул.

— Вот ведь приятели, а. Нет, ну вы видали такое? Видали? Они друг другу и наилучшие друзья, и сообщники, и попутчики, и собутыльники, и еще и валяют друг дружку — тут и баба не нужна! Удобно! Всё всегда под рукой. Ловко устроились – лучше друга нет супруга.

Морион ужасно хохотал, слушая ворчание Багги. Айло всё усмехался, перебирая карты.

— Ты, Багги, еще не знаешь, но Якко обыграть невозможно. Он настоящий мастер, он просчитывает все ходы. У него сотни тактик и способов надрать задницу таким вот «картёжникам».

— Ну сейчас мы это проверим! Я-то тоже вам не ягнёнок, я известный гризерский игрок. На гризерских турнирах я пускал по миру многих! И что б вы знали – слава моя гремела от края до края! Я маститый игрок, я вам не мешок соломы.

— Вот именно, ты не мешок соломы, а беременная свинья, — напомнил Якко. — Давайте-ка, миледи, отрабатывайте свой проигрыш.

— Как вы себя чувствуете, миледи? Когда ваш срок?

Багги, бранясь на чём свет стоит, принялся ползать по коридору, хрюкать и трясти задом и пузом.

— Якко, как натурально у него выходит, — заметил Айло, всласть насмеявшись над беременной свиньей.

— Согласен, прирождённая свинья.

— Сейчас у нас тут запляшет осел с ульем в заднице! — прогремел Багги, закатывая рукава и усаживаясь перед Морионом. — Раздавай, сынок, сейчас я его уделаю подчистую один на один.

Вскоре коридор оглашали его возмущённые вопли и проклятья. Якко довольно потирал ладони и готовился лицезреть осла с ульем в заднице. Багги, чтивший карточный долг, не собирался увиливать, но гневно потрясал руками и орал.

— Ты думаешь, ты сущий гений? Может, ты и соображаешь в расчётах, однако это тебя не спасло от нашей подземной участи. Не важничай! Тоже мне, мастер картёжник, виртуоз-математик, жулик-счетовод. Пользы с этого тебе в жизни нет.

Якко кисло улыбнулся, после чего сник. Он вздохнул.

— Ты прав.

— Багги, ты к нему несправедлив, — возмутился Легур, — он занимал блистательный государственный пост…

— Да нет, он прав, Айло. Ну считал я чужие деньги, что с того?

— Чужие деньги? Деньги всей страны! И ты так ловко уличал бесчестных ростовщиков. Ты этим спас немало народа.

— Будем честны, я занял пост охранителя казны вовсе не за свои таланты. Я вообще ничего ими не добился. Гроффолксу нужен был родич на этом посту. Предыдущего казначея сварили в кипятке за махинации. А тут подвернулся я, сын кузена-банкира, — мало того что родич, так еще и мало-мальски разбирающийся в финансах. Правда, мои умения особо никого не интересовали, мне выдали ключи и рассказали что да как. Дядя был ужасно доволен моим приездом и выдохнул спокойно. А так как сына у него не намечалось, я вообще прекрасно зажил, обласканный миджархом.

— Так что же, тебе не по нраву была служба твоя? — спросил Багги.

— О нет, я был в восторге.

— Отчего же сейчас приуныл?

Якко горько усмехнулся.

— Отец мой как-то сказал: «Якко, ты рожден для великих дел, великих открытий. Твой разум виртуозен, идеи, рождённые им, изменят мир навсегда». Ну и мы видим итог. Стыдно, что он так во мне ошибался. Стыдно мне, Багги.

— Ты погоди расстраиваться, — Багги плюхнулся рядом. — Кто мне тут твердил, что негоже отчаиваться перед лицом неизвестности, а? Не ты ли? Может, еще образуется у тебя всё, молод ты еще, а уж характер у тебя, — он вздохнул и покачал головой, — короче говоря, везде пролезешь. Ты не пропадешь, это уж точно.

— О каком итоге ты говоришь? — вмешался Айло, подсаживаясь к Мориону с другой стороны. — Мы ещё не достигли нашей цели. Вот дойдём — тогда и поговорим об итогах.

— Я убийца, Айло. Я вероломно сгубил Экстера. Не в поединке, не в бою. Я не имел права решать жить ему или умереть. Это был поступок слабака, ревнивца, труса и мерзавца. Как ты вообще меня выносишь…

Айло приобнял его за плечи.

— Ты в самой подходящей компании, любовь моя. Я сжигал своих пациентов. Резал и потрошил людей, не обладая практически никакими знаниями. Оперировал вслепую, вместо того чтобы прочесть хотя бы одну единственную небуланскую книгу и спасти сотни жизней.

— Тебя самого сожгли бы за такое.

— Ну и пусть, не велика потеря. Мое сознательное неведение — это не просто преступление, это безумие. Я безумный палач, убийца. И стыд страшно жжёт мне сердце, но я осознаю, насколько заслужена эта боль. И отдаюсь ей в полной мере.

Багги молча слушал их, хмуро уставившись в пол.

— Ну про меня вы всё знаете, рассказывать особо нечего, — наконец пробормотал он. — Такой же мясник я, как и вы, даже хуже. Воистину самая достойная компания.

Айло рассеянно кивнул.

— Ах, если бы только вернуть назад время и не допустить всего, что произошло, — произнес Якко, с тоской глядя на доктора. — Я с самого первого дня нашей встречи попытался бы заслужить твое уважение, а не соблазнял бы тебя, не вёл бы себя как повеса. Я увёз бы тебя далеко от всех этих костров, плетей и подземелий. Я увёз бы тебя так далеко, что ты забыл бы гризаманский язык. Я сделал бы всё, чтобы ты так не страдал, не чувствовал такую боль и мог бы быть счастлив. Но этот городишко сожрал нас. Что мы творили… что мы делали? На что впустую потратили столько лет? Я так сожалею. Мне так стыдно! Боже, какой стыд…

— Позор, — со вздохом проговорил Багги.

— Бесчестье, — отозвался Айло.

Тусклое голубое сияние освещало их троих, притулившихся друг к другу посреди бесконечного тоннеля. Они шли много часов и остановились на отдых, но никто больше не хотел ни есть, ни играть в карты, ни спать. Каждый испытывал ту усталость, от которой не существовало передышки.

— Я чувствую раскаяние, — нарушил молчание Багги. — Я сожалею обо всём, и ощущаю свою вину. Но знаете что странно? А вот что. Я внезапно понял, что не молился уже уйму дней. И в раскаянии своём не прошу прощения у богов. Ни у одного из них. Вслух, может, и поминаю их, мысленно же не обращаюсь к ним. Как-то это, видать, совсем скверно.

— У меня ровно то же самое, — ответил Айло. – Говоря «прости меня, боже», я испытываю ещё больший стыд. Почему боги должны прощать нам то, что сотворили мы по отношению к другим людям? Ну простят они меня. И будет мне счастье. Буду я прощён и обласкан богами. Но те, кто пострадали, не обернут свои страдания вспять. Божеское прощение никак не извинит моих поступков. Пусть же я паду в Бездну и не встречу там никого, кроме вечной тьмы в вечном падении, ведь я это вполне заслужил.

— Нет, нет, Айло! – вскричал Якко, хватая его за руку. – Ты будешь со мною вечно! И в жизни, и в смерти. Я так молюсь об этом! Только об этом!

— Наивный Якко, ведь это не нам решать.

— Вот я и уговариваю как могу… Если и вечная тьма в вечном падении, то лишь с тобою вместе.

— Что ж. Об этом и я помолюсь вместе с тобой.

— А ведь я тоже не молю богов простить меня, — проговорил Якко, закрыв лицо руками. – Не только потому что не чувствую в этом необходимости. Меня мучает чувство, за которое мне так же жгуче стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Я рад, Айло, я рад, что Экстер мёртв. Да, я убил его, я негодяй, я признаю это и раскаиваюсь совершенно искренне. Но в то же время как я рад, что больше он никому не вредил, не убивал и отныне ни разу не коснулся тебя, не источал свой яд на тебя, не оскорблял и не обманывал тебя. И я избавился от страха, что ты мог бы отравиться этим чёрным ядом… Словно камень с души моей свалился с его смертью. Осознание, что я лично прервал его жизнь, тяготит меня, но с другой стороны предательское облегчение давит ещё больше. Эти тиски не дают мне покоя.

— Убив Экстера Бонвенона, ты спас сотни жизней, — пробормотал Айло. – Мне кажется, ты имеешь право на облегчение. Пусть ты и не искупишься этим, но по крайней мере твоё чувство – честное.

— Мне хотелось бы попросить у него прощения, — Якко покачал головой. – Как бы глупо это ни звучало. Не у богов, а у него самого.

— Это не глупо. Для раскаяния и просьбы о прощении душа всегда должна быть открыта. Даже если время уже упущено, лучше ощутить это в себе, чем обнестись стенами равнодушия и презрения и сгнить в них заживо.

— Давайте хоть друг у друга попросим прощения, — предложил вдруг Багги. И тут же осекся. – А, что ж за бред-то я несу.

— Вовсе и не бред, — возразил Айло. – Мне, например, очень хочется сделать это… Простите меня. Молю вас о прощении. Хоть и не достоин я его, хоть и никак мне не исправить того, что сделал. Простите меня, люди. Мне нет никакого оправдания. Я виновен. И я горько сожалею. Простите меня.

— И мы прощаем тебя, — хором отозвались его спутники.

— Простите меня, — продолжил Морион. – За мои скверные деяния, за самомнение, подлость и жестокость. Я обратился против человеческой жизни, возомнив себя богом, который может судить и решать длину земного пути. Простите же меня, люди.

— Мы прощаем тебя.

— Ох, простите меня, мои ребятки, — сказал со вздохом Багги. – Творил я пёс знает что. Ещё и гордился этим. В общем, было это истинно по-скотски. Без вас я бы не додумался до всего, о чём сейчас взвихряются мысли. Вы самые странные люди из всех, что я встречал в своей жизни. Еще страннее красноглазых великанов. И за что я благодарен богам, так это за то, что встретил вас. И благодарен вам за то, что дали понять кто я и где место мое. И простите вы меня, простите же за всё.

— Прощаем тебя.

— Если б мог и я повернуть время вспять, — размечтался Багги, — я бы никогда не покинул Гризер. Да, был наш дом маловат для такой большой семьи. Но стоило мне самому приложить усилия, а не гнаться за легкими деньгами. Я мало старался, я все рассыпался по мелочам, вместо того, чтобы делать одно большое дело. Я говорил своему Багсону – оболтус, ты все делаешь неправильно, мне стыдно за тебя. Ни за что бы сейчас не повторил этих слов. Я сказал бы ему – ты всегда можешь рассчитывать на меня, сын. Я бы не отходил от своей жены, я проводил бы с нею каждый вечер. Я сам бы оправлял ей подушки, сам бы кормил и поил. Я бы всех любил и меня бы все любили. Ну а вы, — он кивнул на Айло с Якко, — сироты, до смерти мне жаль вас, некому было за вами приглядывать и защищать вас, бедолаги мои. Багсон мой теперь нынче тоже осиротел. Теперь он – глава семьи. И верю я, он справится, но как же тяжело осознавать, что не смогу за ним присматривать, следить, чтобы все у него было хорошо, не смогу знать, счастлив ли он, здоров ли он, жив ли он.

Спутники его молчали. Больше говорить никому не хотелось. Морион предложил двигаться дальше, раз спать никто не собирался. Остальные пожали плечами и принялись собираться в путь. И вскоре они побрели дальше во мрак, разрезанный двумя синими штрихами, убегавшими вперёд словно следы гигантской колесницы. Якко возглавлял их шествие как и прежде, готовый, по его словам, встретиться лицом к лицу с чем угодно.

 

Шли дни, и сумки, которые тащил Морион, становились всё легче и легче. Это пугало его, ведь запасы пищи и воды неумолимо подходили к концу. И каждый раз, как надо было вновь двигаться в путь, он с опаской поднимал поклажу, чувствуя, как менялся её вес даже на несколько грамм.

Пакеты с чудесной едой из Комнаты были легкими, почти невесомыми. Для Мориона это был спасительный якорь, последняя надежда не умереть с голоду, и он берег их для всех на самый крайний случай. Но запасы воды восполнить было нечем, и иногда на Якко накатывала волна паники.

Они цедили жидкость так экономно как только можно, и Айло постоянно облизывал сухие губы. Он все время хотел пить, однако не смел просить воды и старался сосредоточиться на другом.

Подобравшись к светящимся полосам у самого пола, он пытался дальше читать свою книгу. Глаза его болели и воспалялись, слёз было мало. Он засыпал, уронив голову на страницы трактата, обессиленный, запутавшийся в собственных мыслях.

Якко обычно отодвигал его в сторону, перекладывал его голову на свой неизменный плащ, служивший им постелью с самого первого дня их путешествия, и, обняв, засыпал рядом.

Багги валился где-то поблизости, перед сном по традиции прокряхтев какую-нибудь гризерскую песню.

 

— Что это такое?!

— Мм?.. Ах это. Багги храпит.

— Я думал, потолок рушится, — Айло устало вздохнул. Спросонья он был изнурённым, словно и не отдыхал вовсе. — Кинь в него башмак, я не смогу уснуть.

Морион последовал его совету и запустил обувью в Багги. Храп прекратился. Багги завозился и повернулся на другой бок.

— Да ведь он всегда храпит, — проговорил Якко, тревожно глядя в затылок Легура. — Ты раньше так крепко спал, нынче же весь извёлся, вздрагиваешь во сне, вскакиваешь из-за каждой мелочи.

— Ничего, я справлюсь с этим, — еле слышно пробормотал Айло. – Просто я устал.

— Хочешь пить?

Айло чуть дёрнулся и быстро повернулся к нему.

— Немного.

Морион потянулся за кожаным бурдюком и передал его Айло за горлышко. Тот сделал маленький глоток.

— Нет, выпей сколько ты хочешь, — сказал Якко.

— Ты же знаешь, что воды в обрез.

— Не все так плохо, оказалось там больше, чем я вначале рассчитал. Пей же.

— Сначала ты.

Хитрый Морион лишь смочил губы и сглотнул слюну. Следом Айло принял у него горлышко и напился от души. Он облизнул с губ драгоценные капли, упал головой на их ложе и моментально уснул. Якко внезапно осенило. Он придумал отличный способ сэкономить их запасы и улучшить самочувствие Айло.

Когда он проснулся, то обнаружил, что рядом с ними сидит Багги.

— Ты кое-что потерял, — недовольно проворчал тот, протягивая его сапог.

— Угу.

Морион вновь закрыл глаза, уткнувшись в затылок Айло, который, к его радости, все ещё крепко спал. Ему до смерти не хотелось вставать, однако голод не давал ему вновь уснуть. К тому же рядом ёрзал Багги в ожидании завтрака, поэтому Якко нехотя оторвался от Айло и сел на постели.

Багги в нетерпении потер ладони. Он страшно проголодался и ждал возможности закинуть в желудок хоть что-нибудь.

Морион взял инициативу по раздаче пищи в свои руки. Он её нес, он её же и делил на всех. В этот раз, выдав каждому по горсти сухарей, он уселся с пустыми руками как ни в чем не бывало.

— А тебе? — удивился Легур, запихивая в рот сушеный хлеб.

— Я вспомнил, что рассовал ещё в Комнате по карманам немного хлеба из сверкающих мешков, — не моргнув глазом соврал Морион. —  Так что буду питаться этим, — он похлопал по карману, в котором что-то зашуршало. Это был пустой пакет, который он оставил на память ещё в тот раз, когда они шли в направлении дома Багги.

Айло угукнул с набитым ртом. Багги подозрительно посмотрел на Мориона, но смолчал. Тот улыбнулся и, закинув руки за голову, прилег на постель. Он был в восторге от собственной смекалки и, хоть и страдал от голода, все же испытывал радость, что сможет подкармливать Айло дополнительным пайком.

 

Легур заметно воспрянул. Он начал крепче спать и бодрее шагать. Он стал разговорчивее и улыбчивее, и Якко не переставал сам себя хвалить за удавшийся маневр.

Они шли и шли, шаг за шагом преодолевая расстояние в бесконечном коридоре. По своему обыкновению Якко, как истинный предводитель, ступал посередине и чуть впереди остальных. Он нёс еду и воду, за поясом был заткнут его верный хлыст. Он всегда ждал из темноты подвоха и был готов в любое время защитить своих спутников.

Багги и Айло тащили одежду, книги и прочий хлам. Багги не любил молчать, он либо охотно беседовал, либо распевал какие-то народные песни, от чего ужасно страдал утончённый вкус Якко, который раздраженно фыркал и закатывал глаза, посмеиваясь над незадачливым голубятником.

Айло не переставал восхвалять небуланскую мудрость. Книга захватывала его разум. Он был чуть ли не одержим ею и постоянно её цитировал. Как оказалось, помимо медицинских сведений, трактат содержал и некоторые философские измышления. Багги же любил поспорить практически с каждым небуланским словом, чем невероятно забавлял и развлекал своих попутчиков.

— Как это не верят в предназначение? – удивлялся Багги. – Странные какие. По-ихнему выходит, что боги совершенно не озабочены ничьими судьбами и не направляют, не помогают тем, кто послан ими в мир, чтобы творить угодные им свершения?

— Неужели у богов для каждого есть время выискивать его предназначение? – хмыкнул Айло.

— Ну не для каждого. Для избранных.

— Вот такие «избранные» потом приводят народы к погибели. Знаю я одного такого «божьего избранника», Джозаром кличут, — проворчал Якко.

— Ну не для избранных. А хоть и для всех! Вот ежели говорят, что божественно всё, что есть на свете, каждая былинка-травинка – всё есть божий промысел. Значит, природа и есть бог, значит мыслью своей бог в каждом из нас, и выходит, все наши пути ему изначально ясны и нам предначертаны…

— Тогда выходит как-то по-скотски со стороны богов, раз они предначертали стольким детям такие ужасные страдания и медленную мучительную смерть, — проговорил Айло.

— Ого, да это же речи неверца.

— Отнюдь. Как раз наоборот. Во-первых, природа не есть бог, поскольку она – творение его, он находится за её пределами. Творец не может быть равен своему творению, это абсурд. Когда Арбар создал мир, он создал и природу. Все боги благословили её, все кроме… носорога, разумеется. Тот не хотел создания мира и полагал его уродством, которое сотворил Арбар из его ненаглядного Ничто. Таким образом, благословление, благодать богов снизошла на природу, а посему ты прав в том, что мыслями своими боги и впрямь с нами. Но наш путь земной им неведом. Помнишь, Якко сравнил нашу жизнь с веревочной лестницей над пропастью? Так оно, по сути, и есть. И не во власти богов подать нам руку и удержать от падения, коли сорвёмся мы, будучи не в силах больше цепляться за ступени. Они лишь могут придать нам уверенности и стойкости, чтобы мы с достоинством выстояли против испытаний нашего пути и с честью снизошли в Бездну. Они могут помочь осознать и принять себя и окружающий мир, именно о том и молятся небуланцы. Кстати, они очень почитают Хундура. Бог заката олицетворяет и начало, и конец. И жизнь, и смерть – переход между ними. Он провожает день и встречает ночь, время, когда видно Ничто, в котором раскинулся звездный лес. И это время небуланцы почитают за главное в сутках. Именно Хундур открывает ночь для всех звездных душ, дабы они узрели свой родной дом и страстно желали туда вернуться.

— То есть выходит, что здесь, в подзвездном мире, мы сами себе хозяева?

— Мы хозяева своих жизней. И на нас лежит ответственность за то, что окружает нас, ибо нам дан этот дом, и мы должны беречь его.

— То есть природа не бог, но творение его, как и все живые твари. Стало быть, и мы. То есть и мы – природа? Я думал мы – звёзды, дети Павшего бога Арбара.

— Небуланцы учат, что мы уникальная квинтэссенция божественного и природного. Мы – золотая середина, мы – дух, облеченный в материю, мы – равновесие всего сущего. Материя, она же прах, – часть сотворенного мира, дух – божественная суть. И мы не есть природа. Природа это наша твердь. Нагими мы нисходим на неё и, следуя своему пути, определяем себя сами, облачаясь в свою личность. Природа не обладает разумом, она не распределяет наши роли. Как и боги не раздают никому никаких предназначений. Мы приходим в этот мир, мы гости в этом доме, и должны соблюдать закон тверди, закон природы, закон жизни, а он таков – рождаясь, окрепнуть, возрасти, вспыхнуть во всём своём расцвете, а затем угаснуть. Небуланцы верят, что это единственный закон природы, иных не существует. И есть лишь один закон божий – хранить природу, высшее творение его, и мир на земле, дар его. Кто несет с собою разрушение и ненависть – восстает против природы и богов.

— Тот является злом? – спросил Якко.

— Именно.

— А что же источник зла – человеческий разум или демоны?

—  Эх, ребята, — рассмеялся Багги, — уж сколько столетий минуло, а люди всё так же пытаются определить источник мирового зла, как и тысячу лет назад.

— Мнение небуланцев на этот счёт я ещё не читал, — задумчиво проговорил Айло. – Но сам я склоняюсь к тому, что зло берется, конечно, из человеческой головы. Демоны… да, демоны злы и жестоки, они могут одолевать человека, но разве тот не сильнее? Разве не в его силах оттолкнуть их? Те, кто впускают их в себя, попросту позволяют это делать, изначально будучи сломленными или жестокими. Откуда в нас это? Вероятно, зло заложено в нас ещё с материей Ничто, которое находится под властью Шерцы. Эта сущность есть средоточие противления, ненависти к Арбару и деяниям его. Вероятно поэтому люди ненавидят друг друга, убивают и мстят. Но эта ненависть управляема, все зависит от человека. Ведь он так силён. Квинтэссенция духа и материи. Это куда мощнее ничтожного демона, это мощнее грязных следов Ничто в наших сердцах. Отнюдь не демоны били меня кнутом, не демоны изрубили отца Якко на куски – это сделали люди, позволившие ненависти управлять собой. И они есть зло. Зло нашего мира.

— Мда, Айло. Сколько ж тогда зла на свете. Зло, оно, почитай, на каждом шагу. В каждом из нас.

— Так и есть. Но зло всегда можно обратить в добро. Каждый может стать лучше.

— И станет, — пробормотал Багги. — Все мы станем лучше, ребята. Все мы станем лучше. Я верю в это.

 

— Айло, любишь ли ты меня?

Легур удивленно оглянулся на Мориона. Они готовились ко сну на очередном привале, и тот уже лежал, отвернувшись от Айло и укрывшись краем плаща.

— Ты спрашивал и вчера, и позавчера. И… каждый день спрашиваешь. Что с тобой? Я отвечал тогда и сейчас готов ответить – люблю тебя, Якко.

— Просто мне приятно слышать эти слова из твоих уст, — донеслось до него бормотание. Айло улыбнулся и подобрался к нему.

— Я люблю тебя. Мой чудесный, мой великолепный Якко. Жемчужноокий, могучий, с добрым горячим сердцем.

— И я люблю тебя. Будешь ли любить меня, когда я стану стар и страшен как Багги?

— Я все слышу, паршивец ты этакий! – гаркнул Багги со своего места.

— Конечно же буду, — серьёзно отвечал Айло. – Ты состаришься и уже не будешь так силён и стремителен. И я буду кормить тебя с ложки, как ты того давно хотел. Правда и сам при этом буду совсем дряхлым.

— Да не стар я вовсе, безмозглые вы юнцы! – возмущался Багги. – Я зрелый мужчина, чтоб вас.

Якко промолчал. Он лежал с закрытыми глазами, отвернувшись от всех, и не желал продолжать беседу. Айло удивленно глянул на него и нежно погладил его по плечу.

— Приласкать тебя?

— Нет-нет, Айло, оставь меня, мне очень хочется спать, прошу, не тронь меня.

Легур ошарашено отпрянул.

— Извини. Спи, конечно.

Он прилёг рядом, взволнованно уставившись в затылок Якко. Вскоре он уснул, глядя как тот мерно дышит. Но Морион лежал без сна. Пролежал он так несколько часов. Вдруг в полной тишине раздался вкрадчивый голос Багги.

— Ты думаешь, ты здесь самый хитрый?

Морион вздрогнул и приподнял голову. Багги сидел у стены и сосредоточенно смотрел на него.

— Ты чего не спишь, приятель? – сипло пробормотал Якко.

— Слежу я за тобой.

— Чего ради?

— Ну, я лелеял надежду, может ты хотя бы по ночам жрёшь втихаря. Но все хуже, чем я думал, — Багги покачал головой. Якко молчал. — Ты думаешь, я ничего не замечаю? Ты же ничего не пьёшь. И не ешь. Совсем! И врёшь.

— Я делаю это, чтобы Айло мог идти дальше.

— Для тебя, наверное, это будет неожиданностью, но я догадался, — пробурчал Багги. — Ты думаешь, ты тут такой мужественный герой? Самопожертвованием решил заняться? А что если и я откажусь от воды и пищи?

Якко слабо усмехнулся.

— Я тебя поколочу, да так сильно, что эти бредовые идеи выскочат из тебя моментально, — он вяло поднял руку и пригрозил кулаком. Багги крякнул.

— Лежи смирно, воинственный ты наш. Завтра с тобой разберемся. Я всё расскажу Айло, и он устроит тебе хорошую взбучку.

Якко ничего не ответил. Багги тяжело вздохнул и улёгся на место. Он долго не мог уснуть, с тревогой посматривая на Мориона. Он видел его подсвеченный синевой силуэт, мерно вздымающийся от дыхания, и следил, чтобы так оно и было, отчего-то ему все время казалось, что Якко может перестать дышать. К утру его сморило. И ему приснился Якко на краю скалы, обдуваемый всеми ветрами, дышащий во всю грудину.

Разбудил его крик Айло. Багги резко подорвался, в панике уставившись на них.

— Неужто не дышит?!

— Что? – вскричал Айло, испуганно оглядываясь на него. – У него сильный жар! Он весь горит, он жарче раскалённого железа.

Багги быстро подобрался к ним. Морион лежал навзничь, раскинув руки. Он тяжело и часто дышал, глаза его были сомкнуты, губы чуть приоткрыты. Они были сухими, потрескавшимися, горячими и чуть дрожали. Айло ощупывал его и встревоженно бормотал.

— Мой дорогой, что с тобою? Ты пылаешь. Иссохшие губы, сухая, дряблая кожа, сердце твое бешено бьётся, — он раскрыл его рот. – Дыхание горячее, зев твой горит. Язык сухой, нет слюны. Ты обезвожен!

— Так и есть, — проговорил Багги. – Он не пьёт уже несколько дней. И не ест совсем.

— Что?! – Айло полез в карманы Якко и выудил оттуда красивый пакет со звездами, который они опустошили, когда покинули Комнату первый раз. – О нет, Якко! Как же так, мой Якко…

— Я хотел тебе сказать, прости уж меня. Он экономил пищу и воду, чтобы тебе больше доставалось. Он волновался за тебя. Вот такой вот он.

Руки Айло затряслись.

— О боги!.. О боги! – повторял он. – У него обезвоживание и жар. Он истощен и болен. Мне нужна вода.… Лекарства… Он умирает, а я бессилен! Бессилен!

— Айло! Возьми себя в руки! – Багги потряс его за плечи. — Не трать на слёзы воду внутри себя, Якко зря что ли экономил её для тебя? Ты – врач. Лечи же его.

— Да какой я врач!

— Какой-никакой, а другого у нас нет. Соберись! Тут делов-то! Поди ж и не с таким справлялся. Сейчас все быстренько сообразишь. Иначе он умрёт, сам ведь понимаешь!

— Но у меня ничего нет. Что я могу… — Айло схватился за голову и попытался сосредоточиться. — Так. Надо раздеть его.

Они стянули с Якко одежду и сапоги. Он был горячим словно раскалённая плита.

— Что дальше? Кровопускание какое-нибудь сделаешь?

— Какое кровопускание, Багги, ты что… Тащи сюда всю еду и воду что есть.

Багги приволок сумки. На дне самого большого бурдюка плескались последние остатки их питья. Айло взял пустую флягу, налил туда воды, выудил из своей сумки на ремне мешочек нюхательной соли и насыпал её в эту же флягу. Он тщательно взболтал смесь и принялся смачивать этим питьём рот Якко. Он закапал по несколько капель в каждую ноздрю и продолжал поить его крохотными глотками, делая паузы.

Он схватил последний сверкающий пакет с сухими комочками и залил их водой, превратив в жидкую комкастую кашу. Они с Багги приподняли голову Якко, подложив под нее смятый капюшон плаща, и Айло дал Якко отхлебнуть самую малость. Тот был вялым, еле открывал рот, кашлял, пытался выблевать все обратно, но всё же у них получилось напоить и накормить его крохотным количеством пищи. Больше пока нельзя, сказал Айло, откладывая пакет с кашей в сторону.

Доктор разодрал рубаху Якко на лоскуты. Затем взял вторую пустую флягу из-под вина и отошёл в сторону.

— Чем это ты занят? – спросил Багги.

— Нам нужна моча.

— Великие боги…

— Его нужно охладить, сбить жар, увлажнить и не дать выпотеть. Лишней воды у нас нет. Так что бери свободную флягу и вперёд.

Они покрыли компрессами всё тело Якко. Айло же извлёк из своей сумки ароматную мазь, которой обрабатывал раны Багги. Баночка была практически пуста.

— Ничего, должно хватить. Масло брунарского эвкалипта отлично поможет от пылающего зева.

Он широко раскрыл рот Якко и принялся щедро смазывать его гортань. Морион хрипел и мотал головой, но Багги крепко держал его.

После обработки горла, они принялись усиленно растирать и массировать ледяные ладони и стопы Якко. Они обернули их тканью, на ноги натянули его сапоги.

— Теперь ждать, — сказал Айло. Он уселся рядом с Якко, Багги плюхнулся тут же. Они сжевали по нескольку сухарей, обнаруженных на самом дне сумки, и сделали по крохотному глотку воды.

Когда лоскуты нагревались, они меняли их, поливая мочой из фляги. Спустя какое-то время Айло вновь принялся поить Якко соленой водой и кормить кашей. Так провели они несколько часов, пытаясь сбить жар. И, в конце концов, это им удалось – тело его стало намного прохладнее. Но Якко был слаб, не мог сдвинуться с места. Он был едва в сознании. У него страшно кружилась голова и дрожали конечности.

Однако нельзя было терять драгоценное время, запасы их практически иссякли, и в последней надежде они стремились дойти до конца тоннеля. Багги почесывал голову, прикидывая как он будет передвигаться с обессиленным Якко. Но Айло отстранил его и вручил ему сумки. Он забросил руку Мориона себе на плечи и приподнял его. Тот был невероятно тяжёл, колени Айло задрожали, он весь согнулся под его весом.

— Послушай-ка! – Багги в сердцах бросил вещи на пол. – Я устал от ваших представлений! Я же тоже не каменный! Один голодом себя насмерть заморил, другой надорвался под непосильным грузом. Кому и что вы пытаетесь доказать? Даже я уже понял, как вы сильно друг друга любите и всё такое. Давай сюда этого оболтуса, а сам неси наше барахло.

Багги, кряхтя, забросил Мориона себе на плечи как козу, и потащил по тоннелю.

— Конечно, такого коня волочить, шутка ли, — хрипел он по дороге.

— Спасибо, Багги, — выдохнул Айло, шагая рядом. Тот не ответил, лишь пыхтел под тяжестью Мориона, пребывающего на грани между сном и обмороком.

Они часто останавливались и поили Якко. В конце концов, сами они выпили по последнему глотку воды, и больше у них не было ни капли пресной жидкости. Лишь соленая смесь, которую пил Морион. Они молча переглянулись и двинулись дальше.

Багги тащил Мориона полтора дня. У него совершенно не осталось сил, он страшно похудел и сам страдал от жажды.

К счастью, Якко вскоре пришёл в себя. Через два дня после начала своей болезни он смог встать и даже сделать несколько вялых шагов. Он всё время молчал, как и его спутники. Все были обессилены, мрачны и подавлены.

— Якко, ты помнишь ту запечённую змею? – вдруг нарушил тишину Айло на очередном привале. – Ту, что ты приготовил у реки?

— Да, — прохрипел тот. – Ох и вкусна она была…

— Это было самое вкусное, что я ел в своей жизни. Я так тобой гордился. Ты удивил меня тогда.

Якко слабо усмехнулся. Айло сжал его ладонь.

— Но сейчас ты поразил меня в самое сердце. Ещё никто никогда не делал такого для меня. Спасибо тебе.

Якко обнял его за плечи.

— Ничего, ерунда. Это тебе спасибо — ты вернул меня к жизни, хотя я уже попрощался с нею, ты голыми руками меня вытянул.

Айло дотронулся до его щеки. Кожа Якко была сухой и воспаленной, губы потрескавшимися и бледными. Лицо его осунулось, под глазами темнели круги. Весь он был грязен, от него невыносимо разило, он оброс редкой колючей щетиной, волосы напоминали жжёную паклю. Временами он сипло кашлял, его все еще лихорадило.

— Как ты красив, — сказал Айло. – Ты так прекрасен, что я не могу выразить словами. Да, ты красив. Всё в тебе красиво.

— Ты никогда не говорил мне ничего подобного прежде.

— Видимо не замечал. Но теперь я вижу. Вижу тебя всего. Знаешь, каким бы голым ты раньше ни был, ты никогда ещё так передо мной не обнажался.

Айло обессиленно уронил ладонь и привалился к Якко.

— Всё будет хорошо, — шепнул тот. — Вот сейчас отдохнем и двинемся в путь. Мы дойдём, мы точно дойдём. И ты найдёшь все ответы на свои вопросы, — еле пробормотал Якко заплетающимся языком.

Они прикрыли глаза и почти уснули, но Багги принялся их тормошить, опасаясь, что они могли и не проснуться.

— Нет-нет, ребятки, не время спать. Отдохнули и будет вам. Спали два часа назад, идти надо.

Он похлопал их по щекам и помог обоим подняться. Они упрямо потащились вперед, цепляясь за стены.

— Багги, — просипел Морион спустя несколько часов, — я еще не сказал тебе спасибо. Спасибо, что нёс меня.

Тот лишь устало махнул рукой.

— Правда, было ужасно неудобно, — продолжал Якко.

— Ах ты, паршивец…

Оба хрипло рассмеялись.

— Друг, спасибо тебе.

— Неужели ты думал, я брошу тебя подыхать? Дуралея этакого. Дуралей ты отборный, но свой, родной уже дуралей, куда же без тебя теперь.

— Багги, я хочу чтобы ты знал – я бы тебя тоже потащил.

— Ну и то слава богу, — вздохнул Багги и похлопал его по плечу.

Внезапно Айло встал как вкопанный. Он указал вперед.

— Свет. Он кончился. Синий свет. Погас!

И впрямь впереди по коридору светящиеся полосы прерывались, упираясь во тьму.

— Что там? Ничего не видать.

Они из последних сил припустили вперёд. Сердце Айло тревожно забилось. Всё ближе и ближе к тому месту, где обрывается свет. Всё ближе и ближе. Когда он различил во тьме очертание огромных дверей с массивными ручками, он вскрикнул и со всех ног бросился бежать к ним. Они вырастали посреди коридора так странно и непривычно. Так чужеродно и сурово, словно прерывали некую закономерную бесконечность.

Айло опустился на колени и упёрся лбом в двери. Подбежали к дверям и Якко с Багги, с трудом переводя дух.

— Мы дошли! Мы добрались! – Айло тяжело дышал. Руки его дрожали.

— Знать бы ещё, до чего мы добрались, — прошептал Багги.

Двери выглядели мрачно. Они были металлическими, тяжёлыми, безо всяких обозначений и замков. Якко провёл по ним рукой. Холодные, гладкие.

Айло дрожащими пальцами ухватился за ручки, но Якко перехватил его за запястье и покачал головой.

— Позволь мне.

Он мягко отстранил его, заслонил собой и сам ухватился за два массивных цилиндра, приделанных к створкам. Он медленно потянул их в стороны и разверз. Во тьму коридора ослепительно и резко, словно выпущенные стрелы, ворвался поток света.

 

Предыдущая глава

Следующая глава