26. Жалость и долг

Холод ворвался в теплые, уютные комнаты дома Катлы. Входная дверь была отворена, и туда со свистом залетал ветер.

Посреди зала, украшенного коврами и гобеленами, стоял высокий человек. В темноте он казался безжизненной черно-серой фигурой. Человек молчал и не трогался с места. Мира, оцепенев, смотрела на него с лестницы. Ноги ее подкашивались, она отчаянно хваталась за перила. Слова застревали у нее в горле, крик гас, словно пламя свечи под ледяным дуновением ветра. Человек пошевелился и направился к лестнице. Мира, спотыкаясь, бросилась наверх и ворвалась к Катле в спальню, безумно перепугав хозяйку и разбудив ребенка.

— Мира! Что случилось? – Катла в одной камизе вскочила с постели и бросилась к колыбели, чтобы взять плачущую Маро и приложить к груди. – Говори же!

— Там человек, госпожа, — заикаясь, произнесла Мира, прижавшись спиной к двери. – Большой человек.

— Какой еще человек? – Катла похолодела. – Кто он такой?

— Не знаю, — прошептала Мира, — мне страшно, госпожа. От него веет страхом. Посмотрите, я вся дрожу! И он не похож на грабителя! Ему что-то нужно…

— Если это грабитель, мы отдадим ему рубины, — шепнула в ответ Катла. – Они здесь, у меня. Если…

Она не договорила, потому что раздался страшный удар. Мира отлетела от двери и спряталась за спинкой кровати. Второй удар вышиб дверь, и в комнату вошел человек. Катла тихо опустилась на кровать, сжавшись от ужаса.

— Кто вы такой? – дрожащим голосом крикнула она. – Что вам надо? У меня есть деньги. И ценности. Берите всё.

Человек молчал. Он направился к столу, взял массивный подсвечник и сунул его в тлеющий камин. Пламя свечей разгоралось и в комнате становилось все светлее. Человек поставил подсвечник на стол. Взору Катлы предстал высокий мужчина в недлинном одеянии песочного цвета. Лицо скрывала желтая ткань и кожаный капюшон, надвинутый на глаза. Катла почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились.

— Что вам нужно? – еле слышным шепотом произнесла она. И добавила уже громче. – Мы ничего не сделали. Мы здесь одни. Мы не больны и ничего не сделали.

Она крепко прижимала к груди Маро, которая вновь уснула. Служитель десяти слез направился к кровати и из-за спинки выдернул за руку Миру. Она отчаянно визжала и вырывалась. Служитель вытолкал служанку за дверь, где она тут же с грохотом упала в обморок. Он прикрыл сломанную дверь и вновь подошел к Катле. Некоторое время он медлил, но затем снял капюшон и маску с лица. Катла вскочила. От удивления у нее вырвался радостный возглас.

— Гельв! – она истерически рассмеялась и вновь села, ноги ее не держали. – Ты, Гельв? Это ты! Как это можешь быть ты?

Бывший муж спокойно смотрел на нее, не двигаясь с места.

— Как ты меня нашел?

— Я всегда знал, где ты. Лучшая кормилица в Гризае.

— Но что тебе нужно? Зачем было врываться ко мне в дом? Чего ты хочешь от меня? — Катла больше не улыбалась. В ее глазах застыли удивление и ужас, а в мыслях засквозили догадки.

— Откуда у тебя этот ребенок? – спросил Гельв Орлатур.

— Отдали на воспитание, — быстро ответила Катла, — при чем тут ребенок? Чего именно ты хочешь?

— Этот ребенок может быть болен или заразен.

— Что? Маро совершенно здорова! – Катлу била крупная дрожь. Она крепко сжимала младенца и пятилась подальше от мужа. – Чем она может быть больна? Она у меня уже несколько месяцев.

— Она родилась в семье больного пепельной лихорадкой, — Гельв мрачно смотрел на жену. Она была очень бледна, губы ее побелели. Ему не хотелось говорить. Ему вообще не хотелось быть здесь. Больше всего на свете ему хотелось развернуться и уйти, но он не трогался с места, нависая над Катлой и ребенком. – Я заберу ее.

Последние слова он проговорил, запнувшись.

Та же картина всплыла у него в памяти. Растрепанная бледная Катла, сжимающая младенца, еще не осознавшая, что он погибает от болезни. И теперь снова ему предстояло вырвать ребенка из ее объятий.

— Я ее не отдам! – слезы катились у нее по щекам. – Ты сумасшедший! Не трогай меня! Ты вырвешь ее у меня лишь с моими руками!

Она опустилась на колени.

— Человек, у которого она жила и который отдал мне ее, никогда не был болен, я клянусь тебе. Ты всегда мог мне доверять, ты еще помнишь, что я никогда не лгала тебе и не лгу сейчас?

— Кто этот человек?

— Я не могу тебе сказать, — покачала Катла головой.

Повисло молчание.

— Послушай, Катла, — произнес, наконец, Гельв, — ты сильно изменилась. Но и я не остался прежним. Нынче твое женское нытье не заставит меня извиниться за беспокойство, развернуться и уйти.

— Женское нытье?! – вскричала Катла. – Ты ворвался в мой дом, напугал до смерти мою служанку, выломал дверь, забираешь моего ребенка. И ты называешь мою ярость нытьем? Конечно я всего лишь женщина, и дал бы Бог волю миджарху, он сжигал бы женщин и детей просто за то, что они не половозрелые мужчины.

— Лучше замолчи, — сурово произнес Гельв. Он стоял перед ней, скрестив руки на груди. – Отдай мне ребенка. И я немедленно покину твой дом.

Катла замотала головой.

— Она моя. Тебе не отнять ее у меня. Моя дочь. Она здорова. Она спит. Так что поди прочь и покинь мой дом один.

Гельв не тронулся с места. Он знал, что с Катлой ему будет непросто справиться. Но он не хотел и не мог бы заставить себя вступить с ней в схватку за ребенка. Она все еще стояла на коленях перед ним.

— Гельв, — проговорила она, сдерживая крик, — ты же помнишь, что я была верной женой, я никогда не давала тебе повода усомниться в себе, я делала все, что было в моих силах, чтобы мы были счастливы. Я умоляю тебя, отпусти нас. Я уйду. Уеду из Гризая. Покину Гризаман. Умоляю, отпусти нас. Я отдам тебе рубины. Крассаражские рубины…

Гельв схватил ее за плечо и поднял. Катла вскрикнула.

— Послушай, Катла, я больше не твой муж. Я служитель десяти слез. Я исполняю свой долг перед законом, перед народом, перед миджархом.

Слезы текли по щекам Катлы.

— А перед совестью? – спросила она.

Гельв мрачно смотрел на нее.

— Как ты таким стал? – прошептала она. – Как ты мог так ожесточиться? Твое сердце умерло!

— Ребенок, Катла, — Гельв протянул руки.

— Нет! – Катла вложила в этот крик все свои силы.

На лестнице раздался топот. В комнату ворвался человек в лекарской носатой маске. Словно огромная мрачная птица ввалился он в спальню.

— Все в порядке? – осведомился он у Гельва.

— Катла, ребенок! – грозным голосом приказал тот жене.

— Только со мной, — тихо ответила она.  – Ты заберешь ее только вместе со мной. Я прекрасно знаю о новом законе. Ты должен забрать и меня. Но решил пощадить меня, верно? Но ты ничего не знаешь о пощаде, о милосердии. Ты сгнил заживо! Миджархийская собака. И если ты заберешь Маро силой – я вцеплюсь в хвост твоего коня, и тебе придется отрубить мне руки, чтобы я отпустила тебя. Давай, забери же ее. Попробуй, муженек.

Повисло молчание. Гельв хмуро оглядел комнату, развернулся и направился к выходу.

— Забирай обоих, — приказал он лекарю в маске.

Катла, гордо подняв голову, покинула свою спальню, перешагнув через Миру, лежащую на пороге без сознания. Ее била дрожь, но голые ноги не чувствовали холода, все ее тело ничего не чувствовало. Она покачивала Маро, завернутую в одеяльце. Девочка сладко спала, причмокивая во сне. Она не знала, что ее с матерью посадили в клетку, покрытую окровавленными тряпками. Не знала, что ее повезли прочь из уютной комнаты с мягкой постелью и сверкающими игрушками. И не знала, что больше никогда не вернется на красивую улицу Лестниц.

 

Предыдущая глава

Следующая глава

error:
Яндекс.Метрика