44. Расчет

От прикосновения Джокул вздрогнул и резко пробудился ото сна. Было далеко за полночь. В комнате царила тьма, хоть глаз выколи, огонь в камине еле теплился. Авиора склонилась над Джокулом, слегка дотрагиваясь губами до его лица.

— Доброй ночи, мой спящий демон.

Он улыбнулся и погладил ее по щеке.

— От тебя пахнет апельсинами.

— Это масло. Я нанесла его на всё тело.

Джокул сел на постели и обнял Авиору. Он провел рукой по ее животу и груди и, нащупав рукой брошь, расстегнул ее накидку. Авиора зябко поежилась, и Джокул сразу же снова набросил на ее плечи плащ.

Он вскочил с кровати и направился к камину, в котором сонно мигали оранжевые огоньки. Вскоре стало значительно светлее. Огонь с жадностью набросился на свежие дрова, вдохнув тепло в остывшие покои.

Джокул вернулся к Авиоре и продолжил начатое, но гораздо медленнее, любуясь её красотой. Но она отстранила его руку и вопросительно посмотрела на него.

— Что с тобой?

Джокул слабо улыбнулся.

— Всё по-прежнему.

— Ты печален.

— Но не могу же я все время веселиться.

— Но ведь ты таков и есть. Это твоя суть. Что же произошло? Ведь сегодня все шло именно так, как ты спланировал. Все в точности соблюдали твои указания. И ты не подвел Розалию, мастерски устроив коронацию и шествие, которые были приняты народом. Свершив сие великое дело, ты должен быть горд собой.

Джокул пожал плечами.

— Горд? Это вряд ли. Но я искренне рад, что все это закончилось. Теперь-то я смогу убраться отсюда…

Авиора нахмурилась.

— Может и мне стоит убраться из твоей спальни?

— Если ты думаешь, что я к тебе охладел, то позволь доказать тебе насколько сильно ты ошибаешься.

Он схватил ее и притянул к себе, но она вновь высвободилась.

— Да постой же. Не маскируй печаль страстью. И если ты думаешь, что мне все равно, то позволь доказать тебе насколько сильно ты ошибаешься.

Джокул усмехнулся. Авиора укоризненно посмотрела на него.

— Поговори со мной. Откройся мне. Это из-за Аспина?

— Аспина?

— Мне жаль, что так вышло. Я не знала его близко, но уверена, что раз он был дорог тебе, то это был удивительный человек.

— Пожалуй, — согласился Джокул. — Удивительный и единственный, кому было не наплевать на меня.

— Ты говорил, что он твой единственный брат.

— Так и было. Он был верным другом мне, тем, кто никогда не столкнул бы со стены и не кинул в спину камень. Не отвернулся бы в момент стыда и отчаяния, не злословил бы за спиной и не поднял бы меча против меня.

— Ты сейчас говоришь о своих родных братьях?

— У меня та еще семейка, Авиора. Все немного не в себе. Не знаю, уж кто повинен в этом, теплыми наши отношения назвать никак нельзя.

— Ты не убил своего отца, хотя имел законное право на это.

— Зачем мне убивать его? Это не имеет смысла, это ничего бы не дало мне.

— Думаю, не только в этом дело, — Авиора чуть улыбнулась. — Тебе стало жаль его. Ты надеялся примириться с ним.

— Примириться? После того, что я сделал? Я отобрал его жизнь. Думаю, сложно простить такое.

— Но ты смог простить и большее, разве не так? Ты говорил, ваша ссора произошла не по твоей вине, что он жестоко ранил тебя…

Джокул опустился на кровать и закинул руки за голову.

— Нет, не смог я простить. И мне хотелось… проучить его что ли. Хотелось дать почувствовать то, что чувствовал я, когда мою жизнь силой отнимали у меня. Но, похоже, я перегнул палку.

— Почему ты так решил?

— После того как я отправил мать к Розалии, я обнаружил отца в конюшне. Он обходил своих кобыл, гладил их, разговаривал с ними. Прощался с ними. Куда ты собираешься? — спросил я. — В Каменный Корень, к Мортигитам, — отвечал он. — Но ты можешь остаться, — сказал я, — и жить здесь, дома. Он усмехнулся и ничего не ответил мне. — Если хочешь, я вышлю Декстера из замка, и ты снова сможешь управлять им, — предложил я. Он вновь усмехнулся, по-прежнему ничего не отвечая. Так молчал он, пока не обошел всех лошадей. После этого подошел он ко мне и так сказал: Сегодня я был на твоей могиле в семейном склепе. Положил цветы к твоему саркофагу. Думаю, скоро навещу руины своего замка, чтобы возложить цветы и на них и спеть поминальную песнь о великих героях рода Валлироев.

Так он сказал и ушел. Больше я его не видел. Тем же вечером он покинул замок, взяв своего любимого жеребца. Мне же хотелось услышать совсем не это. Я рассчитывал, он мне скажет… хотя бы попытается… повернуть язык в сторону того, что произошло восемь лет назад. Но, похоже, не стоило и надеяться. Да мне, по большому счету, уже все равно.

— Но тебе ведь больно, Джеки?

— Конечно, больно, — вздохнул он.

— Сложилось так, как сложилось. Он сделал выбор, свернул на дорогу, которая ведет его прочь от тебя. Пусть же ступает по ней.

— Ты говоришь почти как Глэзи, — улыбнулся Джокул. — Он любил порассуждать о важности выбора в жизни. Наш выбор определяет нашу судьбу.

— Сейчас тебе предстоит сделать судьбоносный выбор — мне снять это платье самой и медленно, или предпочтешь сорвать его с меня?

Джокул схватился за голову.

— Проклятье! Я на перепутье. Пожалуй, выберу нечто среднее — сниму сам, но медленно.

Он сбросил ее накидку и присвистнул, глядя на глубокий вырез платья.

— При дворе новое веяние, милорд, — сказала Авиора. — Все надевают то, что и леди Розалия.

— Долгие лета королеве Гризая! Долгие лета!

 

Уже забрезжил рассвет, но Джокул так и не сомкнул глаз.

— Спи, Джеки, — пробормотала из-под одеяла Авиора, когда он в очередной раз повернулся на другой бок.

— Зачем? Я же спал позавчера. Да и сегодня часок.

Авиора вздохнула.

— Ты словно окунь, угодивший в сети. Мечешься по постели.

— Прости, — он поцеловал ее в макушку. — Засыпай, а я пройдусь, пожалуй.

— Нет уж, — Авиора положила руку ему на грудь. — Останься. Хватит ускользать как нашкодивший кот. Побудь рядом. Ещё успеешь пройтись.

— Послушай, почему ты вышла замуж за Мортигита? — поинтересовался Джокул после долгого молчания.

Авиора улыбнулась.

— Не почему, а зачем, маленький наивный демон. Ради той жизни, что мне хотелось. Он не обещал мне любви и не требовал ее от меня. Он просил меня подарить ему сыновей, здоровых и прекрасных лицом. Взамен обещал жизнь полную удовольствий и развлечений. Эта сделка мне очень понятна. Моя любовь и не нужна ему. Нежность, страсть, прикосновения – Модольв не видит в этом ценности. У него на первом месте внешний лоск. Он любит лицезреть прекрасное. И он влюблен, правда отнюдь не в меня, но в Гризаман, и ему он готов отдать не только деньги и своих людей, но и жизнь, и сердце. Со мной он не жесток, не груб. Он бережно относится к нашему сыну. Я сразу согласилась на его предложение, поскольку мой разорившийся отец продолжил бы торговать мной и дальше, и кто знает насколько мог быть безобиден очередной «покупатель». Теперь же все счастливы. Отец получил огромный откуп. Модольв Мортигит получил долгожданного сына и моё тело.

— Ну а ты? Счастлива?

— Вполне. Но не совсем. Раньше мне еще удавалось почувствовать себя счастливой посреди роскоши и общества. Теперь мне скучно, когда тебя нет рядом. Сердце ноет, когда ты уходишь.

— Да ты влюбилась, моя расчетливая красавица.

— И что же делать? Выбирать?

— О, милая, я не ставлю перед тобою выбора, ибо это жестоко. Позволь мне сделать его за тебя. Скажи — прямо сейчас ты счастлива?

Авиора кивнула, улыбнувшись.

— Так это и есть то самое счастье. Останься я с тобой, ты не была бы счастливой, ты тосковала бы и мучилась. Я быстро наскучил бы тебе. Я не люблю долго засиживаться на одном месте. Не понимаю ничего в роскоши и развлечениях. Ты заскучала бы и завела себе любовника.

Они рассмеялись.

— Теперь я буду жить здесь, в замке, Джеки. Так повелела королева Розалия.

— Но твой ребенок? — он погладил ее по животу, едва начавшему округляться.

— Рожу я в замке Мортигита. После чего вернусь сюда. Дети леди растут с кормилицами, Джеки. Ведь ты знаешь.

Джокул кивнул.

— Тогда я всегда буду знать, где тебя найти, Авиора.

— Ну а я буду ждать тебя, что мне остается?

 

Предыдущая глава

Следующая глава

error:
Яндекс.Метрика