44. Расчет
От прикосновения Джокул вздрогнул и резко пробудился ото сна. Было далеко за полночь. В комнате царила тьма, хоть глаз выколи, огонь в камине еле теплился. Авиора склонилась над Джокулом, слегка дотрагиваясь губами до его лица.
— Доброй ночи, мой спящий демон.
Он улыбнулся и погладил ее по щеке.
— От тебя пахнет апельсинами.
— Это масло. Я нанесла его на всё тело.
Джокул сел на постели и обнял Авиору. Он провел рукой по ее животу и груди и, нащупав рукой брошь, расстегнул ее накидку. Авиора зябко поежилась, и Джокул сразу же снова набросил на ее плечи плащ.
Он вскочил с кровати и направился к камину, в котором сонно мигали оранжевые огоньки. Вскоре стало значительно светлее. Огонь с жадностью набросился на свежие дрова, вдохнув тепло в остывшие покои.
Джокул вернулся к Авиоре и продолжил начатое, но гораздо медленнее, любуясь её красотой. Но она отстранила его руку и вопросительно посмотрела на него.
— Что с тобой?
Джокул слабо улыбнулся.
— Всё по-прежнему.
— Ты печален.
— Но не могу же я все время веселиться.
— Но ведь ты таков и есть. Это твоя суть. Что же произошло? Ведь сегодня все шло именно так, как ты спланировал. Все в точности соблюдали твои указания. И ты не подвел Розалию, мастерски устроив коронацию и шествие, которые были приняты народом. Свершив сие великое дело, ты должен быть горд собой.
Джокул пожал плечами.
— Горд? Это вряд ли. Но я искренне рад, что все это закончилось. Теперь-то я смогу убраться отсюда…
Авиора нахмурилась.
— Может и мне стоит убраться из твоей спальни?
— Если ты думаешь, что я к тебе охладел, то позволь доказать тебе насколько сильно ты ошибаешься.
Он схватил ее и притянул к себе, но она вновь высвободилась.
— Да постой же. Не маскируй печаль страстью. И если ты думаешь, что мне все равно, то позволь доказать тебе насколько сильно ты ошибаешься.
Джокул усмехнулся. Авиора укоризненно посмотрела на него.
— Поговори со мной. Откройся мне. Это из-за Аспина?
— Аспина?
— Мне жаль, что так вышло. Я не знала его близко, но уверена, что раз он был дорог тебе, то это был удивительный человек.
— Пожалуй, — согласился Джокул. — Удивительный и единственный, кому было не наплевать на меня.
— Ты говорил, что он твой единственный брат.
— Так и было. Он был верным другом мне, тем, кто никогда не столкнул бы со стены и не кинул в спину камень. Не отвернулся бы в момент стыда и отчаяния, не злословил бы за спиной и не поднял бы меча против меня.
— Ты сейчас говоришь о своих родных братьях?
— У меня та еще семейка, Авиора. Все немного не в себе. Не знаю, уж кто повинен в этом, теплыми наши отношения назвать никак нельзя.
— Ты не убил своего отца, хотя имел законное право на это.
— Зачем мне убивать его? Это не имеет смысла, это ничего бы не дало мне.
— Думаю, не только в этом дело, — Авиора чуть улыбнулась. — Тебе стало жаль его. Ты надеялся примириться с ним.
— Примириться? После того, что я сделал? Я отобрал его жизнь. Думаю, сложно простить такое.
— Но ты смог простить и большее, разве не так? Ты говорил, ваша ссора произошла не по твоей вине, что он жестоко ранил тебя…
Джокул опустился на кровать и закинул руки за голову.
— Нет, не смог я простить. И мне хотелось… проучить его что ли. Хотелось дать почувствовать то, что чувствовал я, когда мою жизнь силой отнимали у меня. Но, похоже, я перегнул палку.
— Почему ты так решил?
— После того как я отправил мать к Розалии, я обнаружил отца в конюшне. Он обходил своих кобыл, гладил их, разговаривал с ними. Прощался с ними. Куда ты собираешься? — спросил я. — В Каменный Корень, к Мортигитам, — отвечал он. — Но ты можешь остаться, — сказал я, — и жить здесь, дома. Он усмехнулся и ничего не ответил мне. — Если хочешь, я вышлю Декстера из замка, и ты снова сможешь управлять им, — предложил я. Он вновь усмехнулся, по-прежнему ничего не отвечая. Так молчал он, пока не обошел всех лошадей. После этого подошел он ко мне и так сказал: Сегодня я был на твоей могиле в семейном склепе. Положил цветы к твоему саркофагу. Думаю, скоро навещу руины своего замка, чтобы возложить цветы и на них и спеть поминальную песнь о великих героях рода Валлироев.
Так он сказал и ушел. Больше я его не видел. Тем же вечером он покинул замок, взяв своего любимого жеребца. Мне же хотелось услышать совсем не это. Я рассчитывал, он мне скажет… хотя бы попытается… повернуть язык в сторону того, что произошло восемь лет назад. Но, похоже, не стоило и надеяться. Да мне, по большому счету, уже все равно.
— Но тебе ведь больно, Джеки?
— Конечно, больно, — вздохнул он.
— Сложилось так, как сложилось. Он сделал выбор, свернул на дорогу, которая ведет его прочь от тебя. Пусть же ступает по ней.
— Ты говоришь почти как Глэзи, — улыбнулся Джокул. — Он любил порассуждать о важности выбора в жизни. Наш выбор определяет нашу судьбу.
— Сейчас тебе предстоит сделать судьбоносный выбор — мне снять это платье самой и медленно, или предпочтешь сорвать его с меня?
Джокул схватился за голову.
— Проклятье! Я на перепутье. Пожалуй, выберу нечто среднее — сниму сам, но медленно.
Он сбросил ее накидку и присвистнул, глядя на глубокий вырез платья.
— При дворе новое веяние, милорд, — сказала Авиора. — Все надевают то, что и леди Розалия.
— Долгие лета королеве Гризая! Долгие лета!
Уже забрезжил рассвет, но Джокул так и не сомкнул глаз.
— Спи, Джеки, — пробормотала из-под одеяла Авиора, когда он в очередной раз повернулся на другой бок.
— Зачем? Я же спал позавчера. Да и сегодня часок.
Авиора вздохнула.
— Ты словно окунь, угодивший в сети. Мечешься по постели.
— Прости, — он поцеловал ее в макушку. — Засыпай, а я пройдусь, пожалуй.
— Нет уж, — Авиора положила руку ему на грудь. — Останься. Хватит ускользать как нашкодивший кот. Побудь рядом. Ещё успеешь пройтись.
— Послушай, почему ты вышла замуж за Мортигита? — поинтересовался Джокул после долгого молчания.
Авиора улыбнулась.
— Не почему, а зачем, маленький наивный демон. Ради той жизни, что мне хотелось. Он не обещал мне любви и не требовал ее от меня. Он просил меня подарить ему сыновей, здоровых и прекрасных лицом. Взамен обещал жизнь полную удовольствий и развлечений. Эта сделка мне очень понятна. Моя любовь и не нужна ему. Нежность, страсть, прикосновения – Модольв не видит в этом ценности. У него на первом месте внешний лоск. Он любит лицезреть прекрасное. И он влюблен, правда отнюдь не в меня, но в Гризаман, и ему он готов отдать не только деньги и своих людей, но и жизнь, и сердце. Со мной он не жесток, не груб. Он бережно относится к нашему сыну. Я сразу согласилась на его предложение, поскольку мой разорившийся отец продолжил бы торговать мной и дальше, и кто знает насколько мог быть безобиден очередной «покупатель». Теперь же все счастливы. Отец получил огромный откуп. Модольв Мортигит получил долгожданного сына и моё тело.
— Ну а ты? Счастлива?
— Вполне. Но не совсем. Раньше мне еще удавалось почувствовать себя счастливой посреди роскоши и общества. Теперь мне скучно, когда тебя нет рядом. Сердце ноет, когда ты уходишь.
— Да ты влюбилась, моя расчетливая красавица.
— И что же делать? Выбирать?
— О, милая, я не ставлю перед тобою выбора, ибо это жестоко. Позволь мне сделать его за тебя. Скажи — прямо сейчас ты счастлива?
Авиора кивнула, улыбнувшись.
— Так это и есть то самое счастье. Останься я с тобой, ты не была бы счастливой, ты тосковала бы и мучилась. Я быстро наскучил бы тебе. Я не люблю долго засиживаться на одном месте. Не понимаю ничего в роскоши и развлечениях. Ты заскучала бы и завела себе любовника.
Они рассмеялись.
— Теперь я буду жить здесь, в замке, Джеки. Так повелела королева Розалия.
— Но твой ребенок? — он погладил ее по животу, едва начавшему округляться.
— Рожу я в замке Мортигита. После чего вернусь сюда. Дети леди растут с кормилицами, Джеки. Ведь ты знаешь.
Джокул кивнул.
— Тогда я всегда буду знать, где тебя найти, Авиора.
— Ну а я буду ждать тебя, что мне остается?