Лорд Валлирой ехал верхом на своём лучшем вороном жеребце под проливным дождём. Лицо его было мрачнее сизого неба, громыхающего над ним прохладной осенней грозой. Копыта чавкали по грязи, конь скользил и сердито фыркал, мечтая поскорее выбраться на поверхность потвёрже.

Пребывая в одинаково угрюмом настроении, конь и его лорд в сопровождении небольшого отряда вошли в Гризай дождливым утром. Проехав пост и городские ворота, едва бросив взгляд на стражу, лорд продолжил месить грязь по городской дороге. Убогие серые домишки с едва залатанными крышами и кургузые огороды постепенно сменились строениями помощнее, повыше, грязи стало больше, а дорога гораздо хуже. Ноги коня утопали в глине и навозе, а роскошный плащ лорда, отделанный самой дорогой чёрно-синей парчой, окаймлённый золотистыми канатиками и подбитый изнутри мехом, был безнадёжно испачкан. Уныло свисали золотые плетения, грустно поник мех, похожий на мокрую облезлую кошку, заляпанной парчой было уже никого не впечатлить. Лорд ехал и ругал сам себя за такие срамные мысли об испорченном наряде, в то время как проблем поважнее хватало по горло.

Дождь уже едва моросил, горожане наполнили улицы, спеша на рынки, в лавки и мастерские. Серые понурые фигуры рассыпались по улицам, гонимые голодом и холодом, катили тачки, тащили корзины, волочили скотину, птицу. Раздавались первые удары из кузниц. Нос лорда задрожал, учуяв тёплый запах надежды и добра – аромат свежевыпеченного хлеба, над которым пекари трудились ещё спозаранку.

По улицам повсюду прохаживались стражи покоя, бряцая оружием и шлемами, сверкающими от воды словно зеркала. Они лихо растаскивали скотину и редких всадников с дороги, по которой ехал лорд Валлирой. «Сколько можно вихлять лошадиными задами меж бесконечной черни» — цедил сквозь зубы лорд, не удостаивая и взглядом робко расступающихся горожан. В конце концов резко дёрнув поводья, он свернул в переулок и выскочил на мощёную дорогу. Попутно распугав толпу кумушек и пару ремесленников, Синий лорд и его ватага, шумно громыхавшая по булыжникам у него за спиной, выехали на улицу Лестниц, взмывавшую вверх к миджархии резными лестницами, изящными мостиками и переходами.

Здесь не было уныния и угрюмых взглядов горожан, солдатской брани, мычания, ржания и навозной вони. Здесь учтиво улыбались и кланялись лорду, встречные мужчины радостно приветствовали господина, оставившего на их улице за собой грохот копыт и шлейф грязи. Проезжая мимо фонтанов и статуй, светлых домов с лакеями и садами благородный лорд Экбрулигант Валлирой почувствовал себя в своей тарелке, хотя ему и приходилось понукать коня вспрыгивать по многочисленным лестницам, чтобы сократить путь. Прогарцевав по самому красивому району словно хозяин города, лорд переехал мощный мост через реку, фактически разделяющую город пополам.

Мост на улице Лестниц поражал своей монументальностью. По обеим сторонам въезд на него украшали четыре огромных каменных дерева со звёздами вместо листьев. Каменными ветвями они образовывали арку, под которой и проехал лорд, чтобы оказаться на мосту с белоснежными мраморными перилами. Под мостом река резко обрывалась и стремительно низвергалась довольно высоким и широким водопадом, который местные называли Пастью Змея Абисмодорма из-за постоянных самоубийств на мосту. Тела бросившихся в реку проплывали через весь город, а в самом низу по течению стражи отлавливали их и направляли в городскую покойницкую для опознания.

Миновав мост, лорд Валлирой вновь был вынужден взобраться по лестнице, чтобы оказаться на огромной площади перед красивым зданием городских Белых бань. Лорд с удовольствием проехал мимо хорошеньких молодых девушек-работниц купален, отметив про себя обязательность очередного посещения данной достопримечательности города.

За банями мощёная дорога прервалась, и конь вновь шлёпнулся копытами в грязь. Лорд пустил вороного галопом, и вся ватага понеслась прямиком к огромному замку из светлого камня, архитектурной формой напоминавшему пятиконечную звезду. Путь их лежал к самому оживлённому «лучу» этой «звезды» — Казарменному крылу миджархии.

Там на верхних этажах квартировались самые знатные и богатые рыцари. Нижние были отданы в распоряжение гарнизона и стражей покоя. Среди разнообразных неказистых построек во дворе располагалось монументальное продолговатое здание с двускатной крышей — миджархийские конюшни. Центральный вход, предназначавшийся для лошадей господ, был украшен витыми колоннами, напоминающими толстые мраморные канаты. Остальные двери были украшены лишь гербом правителя – стойла в них были куда скромнее, как и достаток тех, кто ставил там лошадей.

Едва Экбрулигант Валлирой спешился во дворе, навстречу ему тут же выбежал конюх, кланяясь и хватая за поводья коня лорда. Тот похлопал вороного по шее и зашагал в сторону центрального входа в конюшни. Поднявшись по покатому уклону, он вошёл в распахнутые конюхами ворота, откуда веяло теплом и привычным лошадиным дыханием.

Стойла тянулись по обе стороны помещения, и, пройдя через всю конюшню, можно было попасть сразу в Казарменное крыло. В стойлах, в зимнее время обогреваемых тёплыми булыжниками и жаровнями, стояли личные лошади миджарха, его советников и гостей. Поилки для лошадей были посеребрены изнутри для пущего очищения воды, ясли с кормом выдраены до блеска, словно посуда самого правителя. Валлирой прошёл через всю конюшню к казармам, предводительствуя веренице своих солдат. Позади процессии следовал главный коновод миджарха с вороным лорда.

Оставив своих людей квартироваться внизу в общих казармах, лорд Валлирой отправился наверх, швырнув на ходу оруженосцу свой тяжёлый, мокрый плащ. Ворвавшись в личные покои, лорд стащил сапоги, нагрудник и завалился на кровать. Оруженосец сразу же унёс грязные сапоги господина, оставив на столе поднос с великолепным мясным пирогом, холодной жареной рыбой и яблоками, и конечно бутылкой вина лично от миджарха, чего обычным солдатам никогда не перепадало.

В блестящем мокром нагруднике, лежащем на стуле, отражался искажённый профиль лорда. Его лицо было заурядно и ничем не примечательно, но запоминалось с первого взгляда – не блёклыми, болотного цвета глазами, не седыми бровями да висками, не самым разобычным носом да глубокими морщинами на лбу, не тонким бесстрастным ртом и даже не волевым выдающимся подбородком. Но гримасой невероятно глубокого чувства собственного достоинства, оценивающим прищуром и совершенно гранитной уверенностью во взгляде.

Его недлинные седые волосы, зачёсанные пятернёй назад, были влажными и намочили подушку. Холодная и мокрая подушка прогоняла всякий сон, впрочем, лорду и так плохо спалось уже несколько месяцев – тревожные мысли одолевали его и заставляли сердце учащенно биться, отчего он уставал и пребывал в извечном раздражении.

Лорд Валлирой в нетерпении ходил взад-вперёд по галерее, сметая пыль с лавок своим огромным чёрно-синим плащом, вычищенным и просушенным слугой. Близился ежемесячный Совет Достойных и лорд впал в настроение совершенно мрачное, словно казематы палача Хуги Миркура.

— Я смотрю, вы в нетерпении, любезный лорд, — донеслось до него из-за колонны.

Валлирой резко обернулся и лицом к лицу столкнулся с главным миджархийским доктором – Айло Легуром, сыном прежнего главы медиков Гризая, скончавшегося позапрошлой зимой. Бледный, худой и высокий, облачённый в тёмное Легур сдержанно усмехнулся своими изогнутыми алыми губами.

— Мне тоже не терпится выслушать ваш доклад, ведь там наверняка какие-то невероятно интересные сведения.

— В том-то и дело, что ничего интересного там нет, — процедил лорд.

— Что ж, впрочем, как и у меня.

Молодой доктор пожал плечами, сунул руки в карманы и отвернулся к окну, намекая тем самым на то, что разговор с лордом подошёл к концу. Приличия были соблюдены, светская беседа состоялась, и доктор Легур вновь вернулся к своим тревожным размышлениям. Он, безусловно, тревожился, поскольку при всей своей обычной бледности, был сегодня особенно бескровен, напряжён и хмур, и порой походил на покойника с подкрашенным румянцем на щеках. Лорд Валлирой раздражённо фыркнул и отошёл от него подальше, однако с другой стороны галереи к нему двигались несколько человек, поэтому лорду пришлось снова принять позу галантного придворного, чтобы поприветствовать прибывших членов Совета.

— Лорд Валлирой, приветствую! – вперёд вышел статный седовласый воин в сверкающей кольчужной рубахе и длинном белом сюрко с золотистой вышивкой. – Давно не получал от вас никаких известий. Как там обстоят дела?

— Приветствую, генерал Корно, так и новостей по-прежнему никаких.

— Валлирой, сукин ты сын, любезный лорд, где ты шлялся, сорок тысяч крыс?! – громоподобный крик высокого, тучного мужчины, разодетого в дорогие золочёные ткани, гулко огласил коридор, прервав разговор с генералом. – Я три недели ждал тебя, ты не сподобился даже чиркнуть письмецо! Что случилось?

Он поспешил навстречу Валлирою, подбирая полы своей бархатной мантии.

— Лорд Мортигит, — церемонно выдавил Валлирой, но тут же оказался в могучих объятиях и захрипел, — прошу меня простить, что не присутствовал на свадьбе твоей сестры… Обстоятельства…

— Ты пропустил четыре пира! – хохотнул Мортигит. – Да что с тобой, на тебе лица нет! Жена здорова? Да сам ты здоров ли?

— Спасибо за заботу, Модольв, у нас всё вполне сносно, — лорд попробовал улыбнуться, но его рот, совершенно отвыкший от сих приятных упражнений, искривился как-то неестественно и глупо.

Лорд Мортигит слегка отшатнулся и покосился на Легура.

— Вы бы занялись им, доктор, он мне не нравится.

— Ах, отстаньте от почтенного лорда, — вставил слово третий прибывший член совета, — никакие глупые пиры не имеют значения, лорд Валлирой совершенно верно поступил, отрешившись от возлияний и необоснованного веселья, предавшись думам и беспокойствам о своей духовной жизни. Прав ли я?

— Без сомнения, светлый брат Вегаут, — лорд Валлирой преклонил руками голову перед невысоким стариком в пышной мантии глубокого синего цвета. Священник по-отечески поцеловал лорда в макушку и удовлетворённо кивнул.

— Вы пример для всех, дорогой лорд, — сообщил он Валлирою, — пример истинно благословлённого мужа, одарённого тремя сыновьями, добродетельной женою и исключительной силой духа, благородного духа праведного гризаманца.

Лорд Валлирой вновь поклонился ему, больше для того, чтобы сокрыть гримасу раздражения, нежели чтобы выразить почтение старцу.

В галерее у входа в зал совета меж тем собиралась толпа. Гул голосов нарастал. Тяжёлые двери в Жёлтый зал были плотно прикрыты и окружены караульными, ожидающими лишь появления миджарха. Тот не заставил себя долго ждать и вскоре явился, торжественно ступая по галерее медленной, но твёрдой и уверенной походкой. Сопровождали его личные стражи — служители десяти слёз, самая преданная и безжалостная гвардия, которой правитель обычно давал наиболее сомнительные поручения. Служители безропотно исполняли любые приказания миджарха, и памятуя об их исключительном повиновении, равно как и о безжалостном характере гризайского правителя, советники и придворные предпочитали держаться от них подальше и всячески угождали пожилому миджарху.

Это был седовласый короткостриженый старик в роскошной красной парчовой котте без рукавов, надетой на белоснежную рубаху. На плечах его грузно лежала, словно свернувшаяся вокруг шеи собака, белая мантия. Она спускалась до земли и небрежно волочилась по полу за миджархом подолом и длинными рукавами. На груди правителя, будто золотая змея, вилась верёвка из золотых нитей, белые рукава также были туго оплетены. В противоположность величественному, блистательному наряду, выражение лица миджарха было холодным, равнодушным и скучающим. Большие, влажные как у овчарки глаза глядели на своих советников словно на голые стены.

Торжественно пройдя через весь Жёлтый зал, он сел во главе огромного овального стола из мрамора с янтарной звездой посередине. Служители десяти слёз выстроились за его спиной и безмолвно застыли, оглядывая собравшихся холодным прищуром.

Члены Совета неспешно заполняли зал. Это был прекрасный, древний зал, выстроенный небуланскими мастерами с большим искусством и роскошью. Жёлтым он назывался из-за пола горчичного цвета, на котором была выгравирована гигантская карта всего материка Вердамана и обитаемой части материка Соларамана, а также из-за куполообразного потолка, отделанного янтарём. Свод зала поддерживали высокие колонны-деревья, они убегали ветвями под купол, корнями же причудливо изгибались и тонули в полу. Это было единственное помещение во всём замке, изукрашенное и отделанное подобным образом – стародавний подарок небуланских правителей гризайским миджархам прошлого.

Вскоре все места за столом были заняты членами Совета. Лорд Валлирой расположился рядом с Легуром, который сел прямо напротив миджарха. По левую руку от Легура устроились священник Вегаут, лорд Мортигит, лорд Ламарон – смотритель гризайского порта, и генерал Корно. Между ним и миджархом восседал казначей Якко Морион – знаменитый племянник правителя, слухами о своём распутстве поражавший всех и вся, кроме своего царственного дядюшки. По правую руку от лорда Валлироя уселся господин Бесита Венен – не лорд и не священник, но фигура в Гризае гораздо более приближённая миджарху, чем все советники вместе взятые, а именно — главный повар. Рядом с ним сидели хранитель зерна лорд Орелло, лорды Кэрин и Фервора и судья Синутон Секаж.

Миджарх пребывал в лениво-скучающем настроении и вяло пожёвывал губами, оттягивая неизбежный момент начала заседания. Ему вовсе не хотелось полдня выслушивать своих лордов, без умолку трещавших о проблемах в Гризае. Особенно его раздражали Орелло и Ламарон. Орелло не упускал случая, словно бы с удовольствием, напомнить о неурожаях, высоких ценах на продовольствие и беспорядках на рынке. А Ламарон непременно начинал скулить и причитать о повреждённых причалах, прохудившихся судах миджархии, обнаглевших солеварах…

Миджарх перевёл взгляд на священника, сидевшего с елейно-приветливой улыбкой, то ли ласково, то ли снисходительно посматривая на остальных членов совета.

— Ну что же, светлейший Вегаут, пожалуй, вы первый порадуйте нас хорошими новостями.

— С превеликой радостью, высокочтимый милорд. Милостью Павшего бога, милорд, закончено строительство святилища Провозвестника Менсогула Ищущего и завтра в полдень будет проведён молебен, на который вы, разумеется, приглашены первым. В неусыпных заботах о пастве светлые братья весь последний месяц посвятили новому приюту для лишённых крова. Их обучают ремёслам, направляют в работе, дабы трудились они на благо Светлого братства и всего Гризамана. Я лично посетил приют, дабы благословить и освятить его первым молебном.

Также я посетил все госпитали Гризая в сопровождении уважаемого главного целителя, — он указал на Легура и тот вяло кивнул, — и могу сказать, что доктора с великим почтением относятся к праву врачевать бренные тела человеческие, с трепетом превознося здравие звёздной сути над здравием плоти, и ничем не оскорбляя священных традиций гризаманского лечебного дела. Силою молитвы не пренебрегают, используя силу ножа. Я присутствовал на операции, проводимой доктором Легуром, и воочию убедился насколько могущественна сила молитвы, обращенной во спасение человеческой жизни – молясь горячо и истово, направлял я руку главного целителя и тем самым жизнь человеческая была спасена, и явится вскоре спасённый во храм, дабы вознести свои молитвы и благодарности. Подобный подход к операциям и прочему лечению соблюдается повсеместно и неукоснительно. Тем самым здоровье великого гризаманского народа, как телесное, так и духовное, растёт и крепнет во славу Павшего бога.

Человеческое общество всегда жаждет единства. И вера, почитание богов, уважение и служение Светлому братству, Гризаману, миджархии способны дать это надобное и желанное единство. Над сим и трудимся мы, светлые братья, милорд. Весь народ гризаманский – паства наша, многочисленная и самоотверженная. Чтущая богов и господина миджарха своего, защитника их в подзвёздном мире. И почтение мирян велико к вам, милорд.

Вегаут склонил голову и улыбнулся ещё теплей. Миджарх медленно захлопал в ладоши.

— Хотя бы начали с хорошего. Так и надо работать, господа, на благо народа и во имя Павшего бога. Светлейший Вегаут совершенно не покладал рук. И подобно Менсогулу, строившему наш край, он строит благосостояние и благочестие Гризая.

Миджарх перевёл взгляд на молодого доктора, барабанившего пальцами по столу.

— Теперь и вы, Легур, благонравнейший главный целитель Гризая, одарите нас хорошими новостями, поведав о ваших трудах в борьбе за здоровье и жизни людей.

Айло Легур тотчас поднялся и сухо затараторил, обходясь без распевных интонаций Вегаута.

— Великий милорд, сперва позвольте сообщить, что покойницкие содержатся в порядке и управляются весьма строго. Количество покойников стабильно. На это время нет эпидемий заразы, подозрительных трупов тоже нигде не приметно… — Легур сделал паузу и повторил: — Эпидемий нет. Однако в аптеках заметна нехватка соли, которую почему-то в последнее время завозят из солеварен с перебоями. Я опасаюсь перебоев и в отношении покойницких – обеззараживать помещения будет нечем, таким образом назревает опасная ситуация. В работе лечебниц я не обнаружил никаких нарушений. Никаких сомнительных препаратов или операций и неразрешенных вскрытий. Единственное, — тут голос Легура слегка дрогнул, — нами было обнаружено тело без каких-либо признаков насилия или отравления. Нет никаких следов, указывающих на способ убийства. Я прошу вас, милорд, разрешить мне расследовать это дело. Собирать повсеместно сведения о подобных трупах, подробно исследовать их. И… начать со вскрытия найденного трупа, с личного позволения вашей милости.

Миджарх задумчиво смотрел на Легура. Священник, до недавнего времени благодушно поглядывающий на доктора, недовольно поморщился.

— А что не так с этим трупом, Легур? И почему ты считаешь его смерть убийством? Человек умер от сердечной болезни или задохнулся. Какой смысл вести расследование?

— С вашего позволения, милорд, — чопорно проговорил Легур, — я прекрасно отличаю смерть от сердечной болезни и удушья от всего остального. С этим молодым человеком что-то сделали, и я бы хотел выяснить что именно. Ведь существует угроза для всех, в том числе и для вас, милорд, следует знать, с чем мы столкнулись…

— Остановись, Легур, — прервал его миджарх, подняв ладонь, — угрозы подобного рода меня не волнуют. Вскрытие и расследование дела серьёзные, требующие отдельного заседания, присутствия светлых братьев. Однако устраивать целое собрание, посвящённое безымянному трупу, бессмысленно, вряд ли кто-либо явится на него, любезный доктор. Когда труп обретёт имя и общественный, политический вес, тогда у тебя будут все шансы развернуть такую суматоху, а сейчас не стоит тратить время Совета на разговоры о безвестном покойнике. Сожги его и дело с концом.

Вот ещё, — подумал Легур, аккуратно похоронивший уже вскрытое тело Бонвенона в лесу неподалёку. Насупленный доктор сел, прикусив, однако, язык.

— Да, милорд, как скажете…

Миджарх перевёл взгляд на лорда Ламарона.

— Наинаходчивейший Ламарон, вы слышали, что сказал главный целитель насчёт соли? Проследите, чтобы соль для изготовления лекарств попадала в аптеки и покойницкие своевременно, не дожидаясь, когда по городу поползёт гнусь и зараза от больных и трупов.

Ламарон вскочил и глубоко поклонился. После чего грузно плюхнулся на место и заикаясь повёл речь.

— Конечно, великий милорд, всё будет сделано, милорд. Раз вы милостиво обратились ко мне, позвольте рассказать о состоянии Чёрной гавани, — Ламарон заёрзал на месте и начал бурно жестикулировать, заламывая руки, — ведь постройка новых причалов необходима, через прогнившие доски уже перекатываются волны, унесло в море несколько столбов. Ваш миджархийский флагман в тот ужасный шторм двухнедельной давности получил небольшую пробоину, но, разумеется, её уже устранили. Остальные суда в полном порядке, шторм пережили отлично. Чего не скажешь о причалах, где торговые суда разбросало словно щепки. Требуется достаточное количество древесины, но с лесопилок везут одну стружку! В порту уже и несчастной доски не сыскать! Хоть я и посылал несколько раз, но поставки очень скудные, ближайшие лесопилки встали, а северные обойдутся дороже. Все говорят мало плачу, а что я им заплачу, милорд, коли все деньги уходят на прихоти солеваров, которые, не щадя посуды, вечно требуют новых котлов и труб, а стоять солеварни не должны, милорд, я же просто не могу этого позволить!

Маленький растрёпанный Ламарон перевёл дух и вытер лоб платком, который выудил откуда-то из коричневого шерстяного кафтана, украшенного красными бархатными манжетами и воротником. На груди его красовался роскошный золотой медальон в виде цветка с огромным рубином в окружении хрустальных капель.

— Так о чём я, милорд, о солеварнях. Эти паршивцы угробили котлы ценой в сто монеров каждый. Каждый! Но что делать – закупили новые, я буквально был разорён! Разорён! А ещё лес не закуплен. Я бы заказал древесину на юге, там она и дешевле, да ведь не имею права! Не имею, согласно договору. Очень нуждаюсь в вашем мудром совете, милорд, а также нижайше прошу средств на починку причала, ведь ещё суда требуют ремонта, а народ требует сырьё…

Громкий хохот не дал Ламарону закончить. Смеялся не только миджарх, но и другие члены совета не отставали от него. Громче всех хохотал лорд Мортигит.

— Клянусь Бездной, Ламарон! – прогрохотал он. — Ты уже полтора года чинишь этот проклятый причал, чтоб тебя демоны драли! Сколько котлов треснуло уже с тех пор у твоих солеваров – можно из них новую стену вокруг Гризая построить и протянуть её вплоть до Крассаражии!

Ламарон вскочил, с ненавистью глядя на Мортигита, и что-то прошипел, с достоинством оправляя воротник. Миджарх поднял руку, и все замолчали.

— Честнейший и благороднейший лорд Ламарон, смотритель гризайского порта, председатель гильдии солеваров, я понимаю вашу проблему и помогу её решить. Вы немедленно закупите все необходимые материалы для солеварен впрок, чтобы впредь производство не останавливалось никогда – Гризай должен быть обеспечен солью в полной мере, а крассаражские купцы должны закупать столько соли, сколько в состоянии унести. Вы привезёте столько древесины, сколько требуется для починки причала и судов и сверх того. Деньги вы на это получите, однако сперва расплатитесь монерами, вырученными с продажи своего роскошного медальона. Если вам вдруг не хватит средств – я с готовностью выделю вам нужную сумму. Но держу пари, такая драгоценность будет стоить баснословных денег, которых хватит на ремонт причала, солеварен, судов и собственного замка на утёсе Мареман.

Все члены совета одобрительно захлопали, а Ламарон, что-то бормоча и рассеянно моргая, медленно опустился на место. Миджарх снова поднял и руку и, дождавшись тишины, указал на Валлироя.

— Лорд Валлирой, владелец Синего леса, крупнейшего и ценнейшего во всём Вердамане! Расскажите, неужели для починки причалов в моей гавани у вас не найдётся самой жалкой ельчишки?

Валлирой поднялся и, сверкнув глазами в сторону Ламарона, сказал:

— Великий милорд, я уже сообщал вам о том, что работа двух крупнейших лесопилок встала. Я не могу перебрасывать лес с других складов – это нарушит контракты.

— Я помню, как же, — согласился миджарх, — вы рассказали о нападении на лесопилки, причём со стороны леса. Вы утверждали, что на ваших людей нападают какие-то чудовища.

— Всё верно милорд.

— Вы нашли чудовищ? Застрелили их?

— Мы никого не нашли, милорд, — уверенно отрезал Валлирой. – Всё началось, когда к лесопилкам начали выходить медведи. Они ошивались на лесной окраине, не боясь человека, были агрессивны, нападали на людей, и лесорубы наотрез отказались работать. Вскоре стало ясно, что медведи неспроста покинули чащу. В лесу объявился хищник крупнее, сильнее, опаснее. Испуганные медведи покинули свою территорию и принялись делить местность близ лесопилок – они разодрали четырёх лесорубов, и надо сказать, человечина пришлась им по вкусу.

— Что же это был за хищник? – поинтересовался миджарх. – Кто-нибудь видел его?

— Люди болтали, будто это чудовище – гигантский пёс или волк с жуткой пастью, полной острых как кинжалы зубов.

— У кого-то разыгралось воображение, — усмехнулся Мортигит, постучав пальцем по виску.

— Совершенно верно, — кивнул Валлирой. – Рассказывали много небылиц. Лесорубы, якобы, своими глазами видели, как он появился из чащи и на их глазах легко расправился с медведем, от которого те пытались убежать. Потом он развернулся и вновь исчез в глубине леса.

— Расправился с медведем? – недовольно протянул Вегаут. – Какое богохульство. Нездоровые выдумки у ваших работников, милорд. Надо бы допросить их еще раз, с пристрастием.

— Некий зверь наводит ужас на всю округу, причиняет убытки, но мало того – ещё и терзает священных медведей, — медленно проговорил миджарх. – Лорд Валлирой, я хотел бы знать, какие меры вы приняли по поимке этого хищника?

Лорд Валлирой прокашлялся, быстро подбирая слова для ответа, и сказал:

— Великий милорд, мои люди прочёсывали лес неделями и не обнаружили никаких следов столь крупного и свирепого хищника. Не думаю, что зверь существовал вообще. Слова перепуганных людей о чудовище, вероятно, стоит расценивать как преувеличение из страха. Увидав священных медведей, они напугались до смерти. Что касается того хищника, который изгнал прочих медведей со своей территории и нападал на своих же собратьев, то это был, конечно, невероятно крупный, но также самый обыкновенный медведь.

— Тогда скажите мне, — потребовал миджарх, — зачем вы обращались за помощью к лорду Корно? Какая в том возникла необходимость?

Валлирой раскрыл, было, рот, но генерал Корно поднялся и сам обратился к миджарху:

— Милорд, как вы знаете, беспорядки на западе не утихают. Флавонские ублюдки чувствуют себя совершенно безнаказанно, и я полагаю, добрались и до гризаманских земель. Их видели близ Гаффала и чуть южнее. Всю ту местность уже патрулируют, а крепости пребывают в боевой готовности.

— Я уже слышал этот ваш доклад прежде, — кивнул миджарх. – К чему вы клоните?

— Мне доложили, что близ Синего леса шныряют вооружённые крассаражцы, и я немедленно известил о том лорда Валлироя. Мы обследовали все подступы к лесу, но не обнаружили никаких следов.

— Вы не говорили мне о том, что флавонцы рыскают на ваших землях, — сухо обронил миджарх, искоса поглядывая на Валлироя. Тот ответил ему угрюмым молчанием, генерал же продолжал.

— Эта история с чудовищем также показалась мне подозрительной. Что-то засело в Синем лесу. Что-то чуждое и опасное, что-то угрожающее! Мы немедленно начали прочёсывать лес в той местности – моими силами были досмотрены все северные и восточные территории Гризамана, лорд Валлирой взял на себя западную и южную границы Синего леса… Ни дозорные, ни разведчики не обнаружили никаких следов пребывания людей или шибко крупного зверя в лесу, никто не появлялся ни в окрестностях деревень, ни близ крепостных стен. Лесных троп, ведущих к лесопилкам, не обнаружено. И хотя крестьяне клялись, что видели вооруженных людей, отходивших в чащу, ни одного крассаражца мы не встретили ни в лесу, ни близ него. Крупный зверь также словно сквозь землю провалился – ни следов его не нашли, ни остатков его добычи, ни поверженных противников.

Воцарилась тишина.

— Вы что-нибудь добавите, Валлирой? – без особой надежды спросил миджарх.

— Лесопилки уже возобновляют работу, — невозмутимо сообщил лорд. — Разбежавшиеся рабочие вернулись на места. Были усилены охрана и система дозорных. Северные границы леса патрулируют люди лорда Корно, и местные лесопилки также находятся под усиленной охраной, как и весь лес, вывозимый в Небуловенту.

Он поклонился и замолчал. Миджарх с подозрением взглянул в его холодное неподвижное лицо, лишенное эмоций и, казалось, крови.

— Валлирой, вы один из моих самых добросовестных и преданных лордов. Я всегда верил вам на слово и поверю и в этот раз. Ведь если Синий лорд сказал своё слово, кто посмеет подвергнуть его сомнению? Много раз вы доказывали свою преданность и доблесть, так мне ли сомневаться в вас сейчас? Считаю ли я, что вы недостаточно разобрались с этим странным происшествием? Да, я так считаю. Но я должен верить своим лордам, как они мне. Поэтому я верю, что вы доведёте дело до конца. Ни крассаражских бандитов, ни чудовищ на гризаманских землях быть не должно. И поддержка генерала Корно это лучшее и единственное средство, которое я могу предоставить вам в помощь. Я рад, что ценный лес, поставляемый в Небуловенту, охраняется и идет в должном объёме, но требую, чтобы в первую очередь вы обеспечивали древесиной Гризай, а уж потом небуланцев.

Валлирой поклонился и сел на место. Он поднял глаза на генерала, и тот ответил ему ободряющим взглядом, отчего лорд чуть было не скривился в раздражённой ухмылке. Корно был прямодушным и честным человеком, которому чужды были заговоры и лукавство, однако ещё в набор его качеств входили чрезвычайная решительность и жёсткость. Непривычный юлить и выдумывать, генерал Корно был бы почти хрестоматийным благородным рыцарем, если бы не его привычка доводить до конца все дела, в том числе и личные конфликты, из которых ещё никто из его противников не вышел уцелевшим. Когда вместе с Валлироем они разбирались в инциденте на лесопилках, Корно не успокоился, пока не допросил каждого мальчишку в округе и самого последнего забулдыгу, не говоря уже о лесорубах и крестьянах. Его солдаты не допускали даже мысли провести своего командира, не терпящего обмана и лени, а посему Корно всегда был уверен в правдивости своих сведений. Они добросовестно и аккуратно прочесали весь север, предоставив лорду Валлирою самостоятельно разбираться со своим лесом на западе при содействии солдат из Гаффала. Генерал ни секунды не сомневался в Валлирое – одном из самых горделивых и почтенных лордов государства, — и был готов содействовать ему. И он не мог и помыслить, чтобы взыскательный и неумолимый лорд отправил гаффальцев в бестолковый патруль вдоль тракта, а сам потоптался пару недель по местным оврагам да повернул в сторону дома.

Валлирой мысленно покинул Жёлтый зал, пропуская мимо ушей доклад лорда Орелло, живо рассказывающего о делах на рынке Гризая, не замечая рябого как винная пробка лица судьи Секажа, который, по-видимому, что-то возражал Орелло, тыча пальцем в какие-то бумаги. Он не замечал и озабоченного взгляда лорда Мортигита, который поигрывал позолоченной верёвкой на своей шее и с интересом посматривал на Валлироя. Не видел он ни миджарха, который, впрочем, никакого внимания на Синего лорда больше не обращал, ни разодетого в пух и прах племянника его, с ухмылкой оглядывающего сборище в Жёлтом зале. А унёсся он мыслями к Синему лесу, и к тому, что в нём скрыто.

Предыдущая глава

Следующая глава