Доттир очевидно застоялась. Джокул изо всех сил сдерживал ее, пока раскрывали ворота, и это давалось ему с трудом, — кобыла пританцовывала и мотала головами. Даже ленивая «нижняя» Доттир всхрапывала и жевала трензель. «Верхняя» издавала жуткие визгливо-скрежещущие звуки и скалила зубы, демонстрируя своему маленькому хозяину недовольство и нетерпение. Стража расступилась на почтительное расстояние, и Джокул пустил ее в галоп.  Доттир встала на дыбы, после чего рванула вон из замка.

Деревья и скалы полетели мимо, словно сносимые вихрем. Джокул улыбнулся. Сердце его радовалось. Его девочка наконец-то сможет вдоволь побегать и поваляться. Он отпустил поводья и заметил, что Доттир понеслась еще быстрее. Он сам сшил для неё двойную узду, — и для верхней, и для нижней голов. Она позволяла управлять как ими обеими сразу, так и по отдельности. Но обычно путь выбирала верхняя, нижняя же была бесстрастна, послушна и согласна на всё.

Доттир неслась по равнине, высоко забрасывая ноги. Ее длинный хвост взвивался словно черное пламя. Долгая бешеная скачка была обоим в радость.

Джокулу иногда начинало казаться, что он летит на огромной черной птице. Он раскраснелся, ветер давно сорвал с него капюшон и теперь бил ему в уши холодными порывами, трепал волосы и одежду. Он чувствовал под собой мощь тела Доттир, работающего на пределе, напряженного и могучего словно гранитный доспех. Им обоим был необходим этот накал. Давай, родная, давай, — думал Джокул, подгоняя кобылу. И она выбивала копытами снег из мерзлой земли, словно хотела расколоть ее на куски.

В конце концов, они остановились. Джокул спустился с лошади и, постучав по ее ногам рукоятью кинжала, заставил опуститься на колени. Доттир не без труда прилегла, сложив длинные ноги. Джокул распряг ее и бросил амуницию на землю. Кобыла завалилась на бок и принялась валяться в снегу как самый обыкновенный сельский жеребенок. Снега было немного, из-под его пушистого одеяла выглядывала пожухлая прошлогодняя трава. Доттир перекатывалась с боку на бок, неуклюже мотая головами из стороны в сторону. Глядя на нее, Джокул тоже решил не пренебрегать силовыми упражнениями. Он скинул плащ и черный кафтан с прорезями по бокам, который нашел в замковых сундуках. Оставшись в простой льняной рубахе да своих видавших виды штанах, на крассаражский манер гармошкой торчащих из сапог, он принялся выполнять нехитрые гимнастические упражнения, после чего перешел и к сложным боевым приемам.

Доттир заметила его активность и ткнула его в спину горячей влажной мордой, отчего он потерял равновесие и шлепнулся в сугроб, взрыхлив лицом снег. Он вскочил, смеясь и отряхиваясь, ухватился за ее шею и повис. Доттир встала, легко удерживая хозяина на весу. Джокул расположился на шее нижней головы. Он погладил лошадь, взъерошил ее густую жесткую гриву. И тут же заметил, что верхняя голова снова гримасничает, показывая свои огромные зубы и шлепая губами. Он дернул ее за гриву и спрыгнул на землю. Доттир потянулась за ним, чтобы укусить, но Джокул увернулся и прошмыгнул у нее под ногами.

Разгоряченные, они резвились в заснеженной степи, выдыхая пар. На истоптанной ими земле, взлохмаченной желтой траве почти не осталось снега. Джокул присел на камень, переводя дух. Он не чувствовал холода, но внезапно вздрогнул, ощутив чьё-то присутствие. Невдалеке от вытоптанного ими круга стоял всадник. Лошадь его нервничала и пятилась при виде огромной Доттир. Всадник спешился и, бросив коня, направился к Джокулу. Это была Рижель. Она медленно шла, собирая тяжелым подолом накидки снег. На ней были высокие сапоги, юбка была подобрана у пояса.

Она приблизилась к Джокулу, не без опаски наблюдая за Доттир.

— Миледи, — Джокул встал и учтиво поклонился. – Не ожидал вас встретить так далеко от замка.

— Не вы один любите прогулки, лорд Валлирой, — сказала Рижель. Джокул принялся одеваться. — Конечно, я не стану разоблачаться в поле, как бы мне этого ни хотелось.

— Весьма раздосадован, миледи.

Рижель посмотрела на него и усмехнулась.

— Зовите меня Джеки, миледи. В дань старой дружбе, — предложил Джокул.

— Позвольте отказаться, милорд, — покачала та головой, — я не отрицаю нашу дружбу, но, все же, учитывая наше положение сейчас, я предпочту обращаться к вам учтиво.

Джокул пожал плечами.

— Чего же вы хотите, миледи? Вы же здесь не за тем, чтобы наблюдать, как я одеваюсь? Или… я не понял намека и делаю все наоборот?

Рижель сурово посмотрела на него.

— Я здесь, чтобы поговорить с вами о Розалии. Как вы знаете, моя сестра ранима и впечатлительна, — она неотрывно глядела на Джокула. Тот с интересом уставился на нее, ожидая продолжения. – Услыхав о вашем невероятном возвращении, она сбежала из дома и поскакала сюда. Одна, практически без сопровождения, что совершенно не свойственно ее характеру. Она знала, что здесь неспокойно и все равно поехала. Думаю, она к вам испытывает чувства, милорд. Вы влияете на нее каким-то странным образом. Когда речь заходит о вас, она меняется. Она никогда не верила в вашу смерть и вспоминала о вас постоянно, чем страшно надоедала мне. И когда Розалия узнала, что вы вернулись, то, будучи обычно слабой, неуверенной и робкой девушкой, сумела покинуть замок, отдав кучу приказаний, которые никто не осмелился нарушить. Она приехала к вам и ни к кому больше. За эти несколько дней, что мы гостим в вашем странном замке, вы не удостоили ее ни свиданием, ни разговором, предоставив лорду Аспину время от времени развлекать нас рассказами о ваших странствиях. Теперь я знаю о ваших похождениях уже достаточно, чтобы написать несколько сказаний и поэм. Я понимаю, что мы явились без приглашения и в сложное для вас время, но позвольте все же пожурить вас и предостеречь, милорд, — Рижель вздохнула. – Я вижу, вы совершенно не тот человек, что нужен Розалии.

— А какой человек ей нужен? – спросил Джокул.

— Не перебивайте, милорд! – возмутилась Рижель, подняв ладонь. – Откровенно вам скажу — я хочу от вас одного: не давайте Розалии ложных надежд. Дайте ей понять, что вы теперь иной, вы не тот, что прежде. Вам безразлична Розалия, а значит, незачем мучить и дразнить её. Она достойна знать правду. Намекните, что она неинтересна вам. Но не раньте ее. Вы всегда были идеалом для нее. Галантным рыцарем, приветливым и любезным с ней.

— Я конечно далеко не галантный рыцарь, — медленно проговорил Джокул, — но миледи, позвольте узнать, с чего вы решили, что Розалия мне безразлична?

— Разве это не так? – хмыкнула Рижель. – Мне показалось, что вам безразлично все, кроме вашей удивительной лошади. Вы не можете надышаться на нее. Но я вас понимаю. Я люблю лошадей. И у меня тоже есть любимый зверь.

— Что же это за зверь?

— Огромный тайпан.

— Миледи, тайпаны страшно ядовиты и безумно драчливы, вы не боитесь?

Рижель рассмеялась.

— Боюсь ли я? Вероятно так же боюсь, как вы – упасть со своей лошади. Да, я дрожу. Дрожу от удовольствия, испытывая этот страх. Он слишком сладок, чтобы отказаться от него.

Джокул озадаченно посмотрел на нее. Рижель раздраженно вздохнула.

— Что же вы молчите? Так вы согласны выполнить то, что я от вас требую? Я должна услышать ваш ответ.

— Молчу от удивления, — ответил Джокул. – Никогда бы не подумал, что вы так необычайно одиноки.

— Одинока? – удивилась Рижель. – Сильное заявление. Странно называть меня одинокой, когда на моем попечении беспомощная сестра, а замок полон верных мне людей.

Джокул покачал головой.

— Это все не то. На попечении, полон замок – это не то, что говорят о себе любимые и счастливые люди, миледи. Ваше сердце пусто, и в нем живет лишь ваш змей. Вы говорите о нем с такой теплотой, с какой не говорите о Розалии. Ведь вам самой надоело бегать за сестрой, суетиться, догонять по пути сюда, беспокоиться, заботиться. Вы всю жизнь опекали ее. Она тяготит вас. И вы пришли ко мне, упрекая и предостерегая меня. Вы просите меня сказать ей то, что давно хотите сказать сами. Что хотите оторваться от нее, оставить ее. Но вы боитесь. Чего же вы боитесь?

Рижель покраснела и мрачно глянула на него, приготовившись защищаться от нравоучений. Но во взгляде Джокула не было насмешек и упреков. Он улыбнулся, подошел к ней и протянул ладонь. Она оперлась на него, и они продолжили путь рука об руку.

— Вы правы. Я люблю одиночество. Но и боюсь его. Оно тревожит меня, но и приносит огромное удовольствие. Иногда мне трудно понять саму себя. Я стремлюсь к одиночеству. Оно притягивает меня как волка раненный олень. Я люблю Розалию, и мне больно оттого, что я не могу помочь ей. В то же время меня берет злость, что мне необходимо защищать ее от боли, причиняя боль себе.

— Вы просите меня поговорить с Розалией, чтобы разрушить ее пустые мечты во благо ей или из мести?

Рижель задумалась.

— Нет, мне не за что мстить Розалии. Она наивна и безгрешна как новорожденный жеребенок.

— Но она не обязана быть одинокой лишь потому, что одиночество так близко вам, миледи.

— Вы что-то испытываете к Розалии или мне показалось? – улыбнувшись, спросила Рижель.

— Я всегда любил Розалию, но не той любовью, чтобы впасть в горячку и вести к свадебному столу. Это нечто иное и это трудно объяснить. Я люблю ее издалека. Ее образ, слова, что она произносит, улыбку. Это словно восхищение чудесным чистым прудом, который настолько чист и прекрасен, что не решаешься искупаться в нем.

— Очень поэтичное сравнение, милорд. Но вам стоит поговорить с Розалией, рассказать ей, что у вас не будет времени проводить с ней вечера, и… купаться.

— Вы правы, миледи, — кивнул Джокул, — вы правильно сделали, что попросили меня об этом. И простите мне резкие слова, что я высказал вам без всякого на то права.

— И вы так же правильно поступили, что открыто поговорили со мной. Вы прекрасно разбираетесь в людях, милорд. С вами очень легко. И коли уж я пришла к вам со своими просьбами и советами, то жду совета от вас в ответ.

— Могу лишь одно вам сказать, миледи, — Джокул посмотрел ей в глаза и улыбнулся одним уголком рта. – Не противьтесь одиночеству. Если оно притягивает вас – поддайтесь ему. Идите к тому, от чего вы дрожите. Встретьтесь с ним лицом к лицу. Страх и наслаждение так близки, что иногда грань между ними и вовсе не видна. Иногда то, чего мы боимся, на самом деле приносит невероятное блаженство, в то время как нынешние фальшивые наслаждения это и есть наши замаскированные страхи.

Настало время возвращаться. И снова скачка, снова ветер. Джокул сидел в седле, уцепившись за массивный рожок. Верхом на Доттир он ощущал себя непобедимым, ему не хотелось спускаться с нее и вновь чувствовать себя маленьким человеком на коротеньких ножках.

Он покинул Рижель в заснеженном поле, оставив одну со своими мыслями. Он уже не вспоминал о ней, об их разговоре. Впереди замаячил замок на утесе. Сразу водопадом вернулись думы о предстоящих делах в замке, о родителях и братьях.

Джозар шел на поправку. Он мало разговаривал, много ел и спал. Ходить он нормально еще не мог, поэтому Джовер частенько сам навещал его в отведенных больному покоях и брал его на прогулку. Посещали Джозара и родители. Иногда он и сам выползал из своей темной комнаты, пытаясь расхаживать по коридорам замка, опираясь на толстую деревянную трость.

Лорд был мрачен. Даже выздоровление сына не вызывало у него улыбки. Он постоянно спускался в погреба и брал вино. Много вина. Найти его чаще всего можно было в замковой библиотеке, лежащим без памяти в своем любимом кресле с книгой. Вокруг него всегда валялись пустые кубки и битые кувшины, которые он иногда швырял в камин, отчего черепки осыпали пол библиотеки.

Леди держалась ровно и с достоинством, как и всегда. Ей не с кем было поговорить кроме своей горничной, у которой, впрочем, дел теперь было невпроворот, ибо обслуживать столь многочисленных гостей было делом изнурительным. Одиночество одолевало леди, о чем сложно было догадаться, глядя на ее спокойную вежливую улыбку и уверенные жесты. Она держалась так, словно по-прежнему была хозяйкой своего замка. Одевалась она теперь проще и сдержаннее, ибо зачастую делать это приходилось ей самой. Но скромное платье не изменило ее. Все так же величественно она держала руки, так же горделиво ступала, смотря вперед. Однако в те минуты, когда она находила лорда в библиотеке пьяным и без сознания, взгляд ее потухал, она устало опускала плечи и принималась подбирать разбросанную посуду и книги. Рифис иногда скрашивала ее дни, но это было редким счастливым случаем. Поэтому леди Валлирой упорно искала общества Рижель и Розалии, которые говорили с нею сочувственно и благожелательно. Но и здесь она встречала неожиданное препятствие в лице Аспина, который всячески опекал и развлекал дочерей миджарха, и поскольку был он молод, привлекателен и остроумен, его компания им никак не надоедала. Леди Валлирой боялась Глэзи Аспина как огня и посему старательно избегала его.

Гнев Джовера, как и предсказывал Джокул, утих. Хотя он все еще довольно холодно здоровался с братом в коридорах и молча уходил. Покинуть замок он без Джозара не мог и не хотел. У Джозара же пока не было сил ссориться со старшим братом, но время от времени он разражался бранью и доставлял немало неприятных мгновений своим собеседникам, вынужденным выслушивать его угрозы и проклятья.

Предыдущая глава

Следующая глава