Студёный зимний лес походил на бесконечный чёрно-белый лабиринт, по которому длинной цепочкой пробирались войска, словно ощетинившаяся хищная змея неумолимо подползая к своей жертве – Синему замку лорда Валлироя. Не было у немногочисленной лесной братии ни таранов, ни лестниц, и шли они на могучую крепость, вооружившись лишь ловкостью и хитроумием одного из своих лидеров – Джеки Валли.

Хоть и налегке, но переправлялись они через лес довольно долго, ночуя на обширных прогалинах или охотничьих стоянках, которые начали часто встречаться к востоку.

Стоянки пустовали, егеря были отозваны лордом Валлироем, забросившим роскошные охоты из-за появления в лесу новых жителей во главе со своим старшим отпрыском, воскресшим из мёртвых. Это были просторные, тёплые терема, наивно запертые и заколоченные от незваных пришельцев, которые не преминули ворваться в них и расположиться внутри с наибольшим комфортом. Были там и кровати, и тёплые шкуры, и посуда, и оружие, брошенное впопыхах, и кое-какие припасы – и командиры с капитанами пировали на славу, ночами устроившись в прогретых каминами залах.

Рифис больше впечатляли обширные помпезные дворы, на которые она заглядывалась ещё давным-давно, будучи простой охотницей из Речища. Забредающих на господские становища простолюдинов гнали взашей, не давая даже поглазеть на прекрасные цветники, скамьи и озёрца, где обычно отдыхали гости лорда. Но больше всего равнодушную к цветам и заболоченным водоёмам Рифис поражали статуи. Одна из них встретила лесную братию на подступе к последнему охотничьему становищу – огромная, тёмная глыба, в лесном сумраке нависшая над двором точно притаившееся чудовище. При свете огня оказалось, что это была статуя медведя, грозно оскалившегося, широко расправившего крылья и в отблесках костров казавшегося почти живым.

У подножия могучего бога-медведя развели большой костёр, и Рифис захотелось устроиться на ночлег именно там. Кошмары, в которых её преследовал демонический носорог, мучили её каждую ночь, но теперь она отчего-то была уверена, что под непробиваемым покровом каменных крыльев Павшего бога ей удастся сносно выспаться. Суеверная надежда согревала её не меньше, чем громадный, горячий костёр, и она развернула свой лежак прямиком у ног медведя.

— Он не защитит тебя лучше щита, — услышала она насмешливый голос по ту сторону огня.

Меж языков пламени Рифис увидела женщину, которую украдкой разглядывала и прежде — высокую с очень развитыми, сильными руками, одетую в плотный поддоспешник, подбитый мехом, и массивный нагрудник. Гладко выбритую голову её покрывал островерхий меховой капюшон. Капитан Сейм Спорг была уже далеко не юна, но и отнюдь не стара, её зелёные глаза, жирно подведённые углём, живо горели хищной решимостью, и вся она статью своей напоминала дикую кошку, разгуливающую с вечно выпущенными когтями.

Сейм стояла на коленях у костра и наматывала полоски кожи на рукоять своего щита.

— Щит во сне не поможет, — ответила Рифис, усаживаясь на свою постель.

— Во сне? Понимаю, — хмыкнула Сейм. – Во сне и впрямь поможет только вера. Вот уж где человек бессилен. Но как только ты открываешь глаза, не лишним будет помнить, что боль – это боль, смерть — это смерть, а звёзды — это звёзды, не люди, не души и ничто иное.

— Но что же такое звёзды? — спросила Рифис, глядя в ночное небо, усыпанное мерцающими лучистыми точками.

Сейм подняла глаза и тоже посмотрела ввысь.

— Звёзды похожи на хрусталь, вероятно, это он и есть.

— Хрусталь? – удивлённо переспросила Рифис.

— Именно, — кивнула Сейм, продолжив свою работу. – Если хрусталь разбросан по земле, почему он не может быть разбросан и по небу? Вероятно, оттуда он и падает на землю.

Рифис представила сверкающий хрустальный дождь и рассмеялась.

— Может, и хрусталь. Надеюсь, мне на голову не свалится пара булыжников оттуда.

— А ты шлем носи, — вставил слово коренастый солдат с пышной бородой, прилёгший чуть поодаль. – Ты думаешь, для чего я свой ношу? То-то и оно. Жду вот, когда посыплются на землю хрустали.

Сейм рассмеялась, взглянув в его сторону.

— Не дождёшься, — заявила она. – Что на тебя скоро посыплется, так это стрелы да удары, Карл. В Синем замке для тебя этого добра припасли немало.

— Там и другого добра припасли, — заметил Карл. — Потрясти мешки с сокровищами Валлироев не мечтает только болван. Говорят, там сокровищ – ажно глазам больно.

— Кто говорит? – подала голос Рифис.

— Да сам наш пострел Валли и порассказал, всё же своими глазами видел в замке своего папаши.

— Каждый уголок замка видел, — поддакнула Сейм, — всё там облазил в своё время. Поэтому и возьмёт замок, никто его не остановит. С ним вообще шутки плохи, несмотря на то, что сам он большой шутник. Не даром он мастер.

— Мастер чего? – поспешно выпалила Рифис, желая наконец разузнать, в чём так отличился Джеки Валли.

— Мастер выживания.

 

Ночью случился снегопад, и на голове медведя выросла внушительная снежная шапка. Утро встретило солдат пушистым покровом, светящимся в темноте своей девственной белизной, который тут же взрыхлили сотни ног и копыт, устремившись прочь со двора. В пути их догнал ясный день, развернув над лесом пронзительно синее, зимнее небо, и в ослепительных лучах солнца, щурясь и морщась румяными лицами, войско вышло из леса и двинулось на замок.

Он поджидал их на скале, отсекающей Синий лес от мира с востока словно огромный каменный нож. И сама скала, и стены замка были покрыты островками синего мха, который ночью чернел словно кровь, а с восходом солнца голубел как разбрызганная краска.

Скала под замком была гордостью лорда и жителей всей деревни — ещё прапрадед Экбрулиганта Валлироя, будучи богатейшим и тщеславнейшим лордом всего Гризамана, приказал высечь в ней собственную голову, которую венчал бы замок. Спустя пятнадцать лет среди скалистых выступов уже отчётливо угадывалась физиономия лорда, сработанная искусно и на удивление живо – на деревню теперь глядел устрашающий громадный лик, окружённый каменными локонами. В глазницы голубоглазый лорд приказал вставить россыпи голубых сапфиров, которые, разумеется, через несколько дней были кем-то бесследно похищены. Всех мастеров, работавших над гигантской головой, разогнали либо схватили, и строительная площадка опустела. В глазницах же нынче рос синий мох, ничем не уступающий в яркости синим каменьям.

Но и на этом не закончились неурядицы с каменной головой. Однажды земля под ногами лорда дрогнула, тотчас зашатались стены замка, испуганно заржали в конюшнях лошади. Глубоко в недрах скалы зашевелились пробуждённые молотами горняков подземные потоки Сапфировой реки. Мощь новорождённого источника пробила упрямый каменный подбородок лорда и ринулась в долину, наводняя деревню и погребая под собой навеки пашни и дворы.

Так появилось знаменитое Речище – пойма речной долины, сеть рукавов и потоков, подле которой широко раскинулась новая деревня Валлироев, также в народе именуемая Речищем.

 Обойдя деревню, Джеки и Аспин поднялись на скалу и подъехали к самым воротам замка. Командиров сопровождали два небольших отряда, остальные стали лагерем в долине на лесной опушке и принялись обустраиваться на ночлег, предоставив Джеки самостоятельно приводить в исполнение свой план.

Тёмные холодные стены крепости угрюмо глядели на него глазами-бойницами, в которых словно зрачки поблёскивали шлемы солдат. Громадные ворота были наглухо заперты засовами, точно зажатый пятернёй рот, башни ощетинились арбалетными прицелами, намекая, что гостям тут не рады, а ему, Джокулу Валлирою, тем более.

Кобыла Доттир сердито фыркала, недовольно встряхивая головами, и в нетерпении била копытом, почуяв вражий дух, восставший на пути её маленького хозяина. Вазис, настороженно скользящий у её ног, тоже чувствовал исходящую от стен угрозу, и крадучись прохаживался вокруг обоих командиров, демонстрируя им свою защиту. «Подай голос, Вазис!» — весело подначивал пса хозяин, и Вазис рычал, страшно оскалившись и вздыбив на загривке шерстяной гребень.

— Назови себя! — послышался зычный голос со стены.

Джеки миролюбиво распростёр руки и громко крикнул в ответ:

— Джокул Валлирой, старший сын лорда и наследник замка и всех его земель! Я вернулся домой! Так возрадуемся же и да устроим же праздник!

— Лорд Валлирой велел не впускать никого, кто осмелится назваться этим именем, а если будут настаивать — подарить пару стрел на память, — сурово ответил ему капитан гарнизона.

— И это знаменитое гризаманское гостеприимство? — сокрушался Джеки, горестно воздев руки к небу. — И вот так отец встречает сына?

— И вот так сын явился к отцу, — послышался чей-то негодующий голос, — во главе армии?

— Здравствуй, отец! — Джеки улыбнулся и дружелюбно замахал бойницам ладонью. – Покажись же родному сыну!

— Здравствуй, но сын ли ты мне?

Лорд Валлирой пошевелился, сверкнув нагрудником, и выглянул между зубцов стены.

— Зачем вы сюда явились? – сурово вопросил он, недобро оглядев собравшуюся у ворот компанию. — Для каких чёрных дел вышли из леса?

— Милорд, зима несладкое время года! — пожал плечами Джокул. — Мне и моим людям нужны кров и пища, чтобы не замёрзнуть насмерть в холодном лесу.

— Где же ты со своими людьми грелся до сих пор? — крикнул лорд. — По каким же оврагам носило вашу жалкую шайку?

— По вашим оврагам, милорд, которые вы так любезно отдали в наше распоряжение.

— Я пожалел тебя! — вспыхнул лорд, схватившись напряжёнными пальцами за каменный парапет. —  Я предоставил лесной уголок, где ты мог бы обитать со своим сбродом, в память о том, что когда-то ты был моим сыном.

— Был?! – изумился Джеки. – Неужто думаешь, за годы странствий в моих жилах переменилась кровь? Я был и остаюсь потомком Валлироя, законным наследником Синего замка, земель и всякого другого барахла.

— Ты смеешь претендовать на Синий замок! – вытаращил глаза лорд. – Ты, подлый демон, принявший обличие моего несчастного сына, погибшего в дремучих лесах! Беспримерная наглость! Ведь это ты наслал на лесопилки отвратительное чудовище, которое сейчас ластится к твоим ногам. Это ты угрожал мне и гризаманскому миджарху. Это ты разъезжаешь на кошмарном отродье Шерцы и улыбаешься как плотоядный демон! Я не выдал тебя только потому, что позор навеки стёр бы с лица земли славное имя Валлироев. А оно значит для меня гораздо больше, чем замерзающая шайка проходимцев, которой я и так позволил жить в лесу и охотиться. Убирайтесь обратно в лес, пока я не спустил на вас собак, как на вшивых кролей!

В ответ Джеки звонко расхохотался, и лорд, дрожа от гнева, схватился за ближайший арбалет, вырвав его из рук солдата.

— Ты даже не собираешься оправдываться! Жалкий больной ублюдок, провались ты в Бездну!

Он прицелился в Джеки, и все бойницы тотчас ощетинились стрелами, намереваясь изрешетить незваных гостей, если будет на то приказ. Однако их господин внезапно раздумал расстреливать заявившуюся к воротам компанию, медленно опустил арбалет и покачал головой.

— Нет, — подозрительно прищурившись протянул лорд, — нет, постойте-ка. Только идиот вот так запросто подставит себя под удар. А ведь ты совсем не идиот, приятель, ведь ты хитроумный демон, коварный злодей и проныра. Глядите! – он указал солдатам на сборище внизу дрожащим красным пальцем. – Глядите, ведь эти проходимцы не повели и бровью, оказавшись под прицелом. Они нарочно добиваются нашего удара. Умышленно явились на расстрел!

— Демоны! – прокатился по крепостной стене боязливый шёпот солдат. В тот же момент, словно подтверждая их слова, раздался протяжный, утробный вой Вазиса, от которого на теле каждого солдата задрожали все волоски до единого.

Капитан гарнизона несколько неуверенно, но звучно прочистил горло, поправил ремень на могучем, но слегка обрюзгшем торсе и обратился к своему господину:

— Что же прикажете предпринять, милорд?

— А ничего, — усмехнулся тот, — мы не будем играть по их правилам. Не пойдём на поводу у демонов! Дождёмся от них первого хода и уж тогда ответим по обстоятельствам.

Заминка на стене вновь развеселила Джеки. Он рассмеялся, прервав своим мелодичным, почти певучим смехом шушуканья в бойницах, перекинул ногу через седло и ловко скользнул со спины Доттир вниз на землю. Под гробовое молчание с обеих сторон он прошествовал до самой стены, похлопал её, словно громадного зверя, ладонью по незыблемой, монолитной бочине, расстегнул штаны и принялся самозабвенно мочиться на неё.

У лорда и капитана на вспотевшие лбы наперегонки полезли брови, оба с вопросительным молчанием следили за Джеки, боясь упустить момент его демонической атаки, однако тот, закончив увлажнять стену, развернулся и насвистывая зашагал к своей кобыле.

Не говоря ни слова, Джеки резво пришпорил её, заставив громадное животное поворотиться, и поскакал вниз, в долину, уводя за собой цепочку своих людей.

— Они вернутся, — изрёк лорд, напряжённо всматриваясь вдаль. – Будьте начеку.

Ворвавшись в лагерь с искристым снежным облаком из-под копыт, жадно хватая ртом ветер, раскрасневшийся Джеки восторженно прокричал свой приказ:

— Тысяча костров!

Солдаты тотчас принялись поджигать заготовленный хворост, и вскоре большие жаркие костры задымились над долиной точно гигантский факел, который с недобрыми предчувствиями разглядывали с крепостных стен Синего замка. Ночью дозорные насчитали на горизонте тысячу ярких точек у кромки леса.

— Плохо дело, милорд, — доложил бледный капитан, указывая на огни вдали. – Их тысячи.

— Как вооружены? – невнятно прожевал слова лорд, с досады и страха покусывая губы.

— Разведчики не вернулись, милорд, — мрачно ответил капитан, суеверно косясь на мигающий огнями горизонт. Лорд закивал, словно и ждал такого ответа.

— Будьте начеку. Слушайте минёров. Возможно, эти мерзавцы роют под стены минные галереи.

Всю ночь солдаты не сомкнули глаз и прислушивались к ночным шорохам, замерев тревожными истуканами под густым, холодным снегопадом. В лагере же до рассвета бурлило веселье, от жара плясок и огня таял снег, и никто здесь не помышлял ни о каких подкопах, валяясь со смеху и спьяну среди горячих костров и горячих потех.

Наутро к воротам в сопровождении одного лишь Вазиса вновь подъехал слегка млеющий после ночных гуляний Джеки. Он сполз с лошади, отнюдь не так грациозно и ловко, как накануне, и вразвалку отправился к стене, чтобы снова помочиться на неё, постанывая от облегчения. Мочился он на редкость долго, а покряхтывал так блаженно и звучно, что лорд Валлирой, не утерпев, высунулся из бойницы и раздражённо гаркнул:

— Во имя Павшего бога, что ты делаешь, безумец?!

Джеки весело помахал отцу рукой и ещё какое-то время продолжал своё занятие, пока наконец не затянул шнуровку на штанах и не отправился восвояси.

— Что ты хотел мне этим показать? — крикнул лорд ему вслед. — Своё презрение? Свою браваду? Мне плевать на тебя и твои сумасшедшие выходки, проклятый демон! Убирайся обратно в чащу!

Ответа не последовало. Джеки ускакал обратно в лагерь и до самого вечера с гарнизоном Синего замка не случилось никаких происшествий.

Ночью же Джеки отдал новый приказ:

— Восемьсот костров!

Лорду было немедленно доложено о заметном снижении численности неприятельского войска, на что лорд отреагировал настороженно и приказал привести гарнизон в полную готовность. Эту ночь солдаты снова провели на ногах, ожидая атаки в любой момент, но до самого утра во всей округе царила холодная зимняя тишь, и в морозной черноте ночи не промелькнуло ни души.

Когда прекрасно выспавшийся, бодрый Джеки вновь явился к стенам замка справить нужду, усталый гарнизон встретил его тяжёлыми, ненавидящими взглядами. Сбитые с толку солдаты наблюдали за его выходкой с той бессильной злобой, с какой гончая в клетке наблюдала бы за весело скачущим по двору зайцем.

— Милорд, — тихо и вкрадчиво загудел капитан на ухо склонённому со стены лорду, — простите мне мои слова, но по всему очевидно, что ваш сын либо совершенно повредился рассудком, либо и впрямь есть безумный демон.

—  Демон… демон, — пробормотал лорд. – Не сын он мне. Это демон, явившийся по наши души. Но всё же отребье, которое он привёл с собою, бежит от него.

— Разрешите пристрелить наглую тварь? – с надеждой прошептал капитан.

Лорд покачал головой.

— Не убить его стрелой. Взгляни на него – совершенно не боясь расхаживает он перед воротами замка. Словно бы и надеется, что мы атакуем его, ждёт и даже приглашает к убийству. Но мы не пойдём у него на поводу, не пойдём, ясно тебе? Будем ждать. Терпение и самообладание приведут нас к победе.

С наступлением третьей ночи вдали зажглось лишь триста костров. Люди в замке ликовали. Лорд, гордый своей выжидательной тактикой, тут же закатил пиршество со своими немногочисленными гостями, которым два дня кусок в горло не лез от волнения. Жизнь в замке вернулась в прежнее русло, капитан больше не докучал лорду своими докладами, солдаты повеселели и даже расслабились, поглощая посланных лордом ароматных, коричневых от жира и копоти поросят.

Утром, к великому неудовольствию лорда и на потеху солдатам, невозмутимый Джеки вновь приехал на свой утренний туалет. Дозорные принялись смеяться над ним, швырять в него со стены объедки и всячески оскорблять, на что Джеки не повёл и бровью, предоставив Вазису напугать их своим воем до зубовного стука.

В четвёртую ночь зажглось лишь пятьдесят костров. Гарнизон был настроен воинственно, и капитан, победоносно, словно бы уже разбив наголову войско неприятеля, расхаживал меж своих солдат и с гордым пренебрежением поглядывал на горизонт, где дрожали несколько тусклых огоньков среди морозного мрака.

Лорд, надеявшийся, что Джеки к тому времени уже уберётся со своими людьми обратно в лес, был раздосадован и, стянув губы хмурой дугой, кисло кивал капитану в ответ на его горячие, ухарские объяснения манёвров гарнизонных отрядов.

— Внезапная атака ночью для неумелого дезертирующего войска будет роковой, — пророчил капитан. – Легко разобьём их! Сотня всадников, милорд, растопчет их лагерь как коровью лепёшку. Готовы выезжать немедленно, — добавил он с гордостью и встал в стойку, блеща глазами, словно гончий пёс, ожидающий одного лишь слова хозяина, чтобы метнуться за добычей.

— Выпускай, — раздражённо бросил лорд, с некоторым сомнением вглядываясь в крохотный лагерь, едва мерцающий в глухой заснеженной дали. Ни один из посланных разведчиков так и не вернулся с докладом о вражьем лагере, чему, впрочем, мало кто удивлялся – подглядеть за лесным воинством было хирургически тонкой задачей, и лорд в очередной раз проклял бестолковых увальней, которых он то и дело раньше посылал разузнать подробнее о лесном городе и его обитателях и ни один из которых не вернулся назад. А стоило бы, и в самом деле, сразу послать ударную кавалерию…

Его мрачные думы, сдобренные дурными предчувствиями, прервал каркающий скрежет — тяжёлые створки замковых ворот с неимоверной натугой ползли в разные стороны. На сером снегу ширилась рыжая полоса отсвета факелов, которая тут же была яростно растоптана взбивающими снег копытами. Всадники понеслись по пушистой серой дороге, сбегающей с головы предка Валлироев лесистой, пологой «шевелюрой». Лес у замка застыл немой чёрной тучей, в пасмурной ночи тонула и долина, лишь блёклый дымчатый снег прорезал мрак кривыми царапинами тропок и дорог. Тяжёлая валлиройская кавалерия, выскочив из замка, понеслась по голому склону, обычно наезженному телегами и скотом, а нынче покрытому ровным ковром девственного снега, не тронутого ни копытами вестовых, ни башмаками крестьян, испуганно запершихся в деревне.

Не успев преодолеть лесистое взгорье, авангард отряда резко затормозил, огласив окрестности пронзительными, отрывистыми криками.

— Засеки! Рогатки!

Путь был перекрыт порубленными деревьями, которые свалили буреломом посреди дороги, заострёнными ветвями направив на неприятеля. Удерживали нагромождение скрещенные колья, скреплённые вдоль брёвен – так называемые рогатки, встречающие кавалерию смертоносными пиками в грудь. Тех, кому удалось не налететь на заграждение, любезно подтолкнули позади несущиеся лошади, и возникла кошмарная давка, в которой пострадало едва ли не больше солдат, чем в устроенной на дороге ловушке.

Победоносная скачка была моментально скомкана. Всадники вылетали из сёдел, их лошади, вспоротые кольями, падали на снег, во все стороны колотя ногами. Уцелевшие попытались выбраться из взрыхленной сшибки и поскорее рассредоточиться, но тут со стороны леса их посетил фыркающий залп нескольких десятков стрел. Стрелы забряцали по доспехам, завизжали раненые кони, вскрикнули несколько всадников, а после раздался жуткий рёв притаившихся во мраке бандитов Джеки, которые тут же выскочили из леса с копьями наперевес.

Предводителем войска на сей раз был пёс. Он в два прыжка преодолел сугробы и тщедушную хвойную поросль вдоль дороги и бросился к замку. За ним, ломая хилые деревца, замолотила ногами двуглавая Доттир, с нею, несколько поотстав, устремились из леса всадники и бегом пустились прочие солдаты, не забывающие орать по-крассаражски на все лады.

Валлиройские всадники, которых весь этот шабаш привёл в совершенный ужас, всё же попытались дать отпор, и, оставив коней, раненых и повисших на кольях собратьев, спешились и что есть сил бросились в атаку, гнетомые тяжёлой бронёй в вязких сугробах. Некоторые пустились вдогонку отрядам, бегущим на замок, но и их постигла жестокая неудача – в панике палящие по неприятелю в темноте арбалетчики не разбирая расстреляли и своих, и лошади тащили их повисшие тела, спотыкаясь о павших солдат из братии Джеки.

Солдаты Синего замка под вой рожка с великой поспешностью смыкали створки грандиозных ворот, ухватившись толпой с каждой стороны, однако ворвавшийся во двор Вазис, экипированный своеобразным шлемом и панцирем, моментально раскидал привратников, и его огромная пасть, извергая слюну, сразу же сомкнулась на горле первого попавшегося солдата. Он трепал его, раскидывая как щепки всех, кто стоял на его пути, и с таким остервенением и пугающей увёртливостью носился по двору, что арбалетчики не успевали навести на него прицел, а немногие оставшиеся с мечом в руке в панике бежали перед яростью пса.

Ко всем их бедам во двор ворвалась Доттир, неся на спине своего маленького бронированного хозяина, весело салютующего во все стороны мечом и щитом, из которого торчали арбалетные болты. Мишень это была удобная, однако вместо того, чтобы бить по ней, стрелки сами валились со стен во двор, поражённые стрелами Рифис и Хирунда, которые объезжали двор кругом и стреляли по всем, кто взваливал для прицела заряженные арбалеты. Рифис, у которой от волнения колотила кровь в ушах, почти не слыхала, что кричал ей Хирунд, и в паническом угаре целилась в темноту, где то и дело сверкали наконечники вражьих стрел.

Войско Джеки хлынуло во двор замка. Стало грязно, многолюдно и темно. Гарнизонные солдаты гасили факела и бежали кто куда, многие пытались проникнуть в донжон – главную неприступную башню, через которую можно было попасть во все помещения замка. Но дверь была наглухо заперта, и после тщетных попыток сбежать или затаиться многие солдаты, включая капитана гарнизона, конюхи и прочие хозяйские работники поспешили сдаться.

Склады, арсеналы, казармы и конюшни с шумом распахивали двери, впуская захватчиков, рассыпавшихся по территории как муравьи. Однако неприступный донжон застыл посреди этой рычащей кровавой кутерьмы строгим, молчаливым монолитом, сдерживая вражескую лавину, подступившую к самым его стенам. К огромной башне, выстроенной на скалистом выступе, можно было подобраться лишь со стороны двери – мощной, обитой железом, толщиною в три ладони. Располагалась она весьма высоко над землёй, к ней вела узкая каменная лестница, по которой без опаски можно было взойти лишь поодиночке. Ни единого окна было не видать со стороны двора, ни единого выступа на гладкой, тёмной стене. Штурм замка увяз, упершись в непреодолимую преграду.

Джеки, впрочем, нисколько не взгрустнул по этому поводу. Он бойко командовал, разъезжая по двору на своей Доттир, и по его приказу двор начали немедленно расчищать, унося погибших и раненых к казармам. У лестницы, ведущей в донжон, разожгли огонь в двух больших каменных чашах, и у жаркого пламени тут же пристроился Вазис, грязный и мокрый от чужой крови. Бой быстро унялся, обернувшись суетливым трудом, и бандиты Джеки с не меньшим усердием наводили порядок во дворе, растаскивая трупы, как того требовал их командир.

В разгар уборки в ворота въехал Аспин, ведя за собой свои отряды и нескольких пленных валлиройских воинов. Джеки спустился с Доттир, торжественно отсалютовал мечом и гостеприимно препроводил Аспина во двор, с безмолвной гордостью указывая ладонью на каменные сооружения вокруг.

— Добро пожаловать, Глэзи! – радостно пропел он, ведя коня Аспина под уздцы к донжону. – Будь гостем в моём доме! Взгляни, как тут мило.

Аспин обвёл взглядом слякотный двор, угрюмые массивные постройки, мрачный исполинский донжон и согласно кивнул.

— Просто очаровательно, Джеки. А в дом-то когда пригласишь?

— Думаю, к утру мы уже откушаем в главном зале.

Он взбежал по лестнице к двери и воскликнул, прильнув щекой и ладонями к холодному захлопнутому щиту:

— Ах, дом родной! Я дома, дома! Не могу в это поверить. Как же я счастлив, кто бы знал.

Он энергично, но почти неслышно постучал кулаком по глухой двери и прокричал:

— Есть кто дома? Дорогие мать, отец, откройте двери сыну своему! Я продрог и проголодался, но что ещё хуже – голодны мои люди, и неудобно как-то перед дорогим моим Глэзи за этот бардак во дворе.

Донжон молчал. В ответ Джеки лишь громко застонал раненый, которого осторожно стаскивали с лошади солдаты Аспина.

— Что ж, — Джеки отпрянул от двери и медленно зашагал вниз по лестнице. – Прошу прощения, друзья мои. Я, кажется, потерял ключи. Придётся проникать в дом несколько иным способом.

Он спустился на площадку, где у огненной чаши Аспин при помощи Сейм очищал Вазиса от грязи и крови. Сейм перевязала псу глубокие порезы, которые тот беспрестанно вылизывал, и сняла исцарапанную броню.

— Молодчина, — ласково трепал Аспин по холке своего любимца, — славный, славный вояка-пёс.

— Вазис, ты отлично потрудился, — согласился Джеки, хлопнув пса по загривку. Тот благодарно вильнул хвостом. – Пожалуй, если меня прикончат, заступишь на моё место, из тебя выйдет прекрасный командир.

— А скоро тебя прикончат? – поинтересовался Аспин.

— Не сегодня, дружище, — пообещал Джеки. – Сегодня я занят.

— Послушай, — Аспин отвёл его в сторонку и вполголоса пробормотал, склонившись к лицу приятеля, — может, всё-таки по старинке? Вынесем дверь, не сегодня так завтра.

— Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, — покачал головой Джеки. — Здесь всё бесполезно. Тем более я не стану разрушать свой дом. Не стану ни поджигать, ни подкапывать, ни выбивать стены и двери. Замок не трогать и пальцем. Сделаю, как задумал.

— Ты уверен, что получится? Ты ведь не делал этого раньше, — Аспин не выдержал и рассмеялся. Джеки повернулся и расхохотался ему в лицо.

— Уверен! Я бывал и не в таких местах, кому как не тебе это знать.

— Уверен ли ты в том, что здесь нет чёрного хода? Может быть, память подводит тебя?

— Ты спрашивал меня об этом тысячу раз, Глэзи, — покачал головой Джеки. – Отвечаю вновь – мой предок выстроил этот замок, заявив, что Валлирои никогда не будут убегать из своего дома как трусливые крысы. Поэтому ни чёрного хода, ни потайной калитки ты здесь не отыщешь.

— Джеки, желаю удачи, — Аспин пожал ему руку на прощание, но не успел Джеки сделать и шага в сторону, как у его ног раздался звонкий стук, после чего на лестницу с треском шлёпнулось тело арбалетчика, сорвавшегося с крыши донжона со стрелой Рифис промеж глаз.

Рифис опустила лук. У ног Джеки валялся короткий арбалетный болт. Он повертел в руках край пробитого плаща и усмехнулся.

— Благодарю тебя, Рифис, — он взглянул на неё своими влажными чёрными глазищами, и у Рифис защемило сердце от того, насколько печален и тяжёл был его взгляд, совершенно не вязавшийся с зубоскальной усмешкой. – Если бы не ты, всё могло закончиться по-другому. Однако вновь идёт как по писаному.

Джеки бодро отряхнул руки, кликнул с собой шестерых солдат с лестницей и быстро покинул двор.

 

Тропинка увела их за конюшни, к дровяному складу, а уж за ним прохода вовсе не было, и им пришлось шагать по сугробам в полной темноте. Над ними нависли утёсы, подпирающие донжон, такие же отвесные, как и его стены, но чуть более яркие, рябые, подёрнутые снегом и мхом. В углублении между утёсами, где снега не было, темнела какая-то торчащая пристройка, нависшая над землёй, словно часть тела замка, выпростанная из-под неприступного одеяла.

Джеки, с трудом разглядев её, тут же остановился как вкопанный и схватил шагающего рядом с ним солдата за куртку.

— Стой!

Под ногами у них серое, дымчатое полотно снега резко обрывалось густой бархатной чернотой.

— Выгребная яма! – брезгливо прошептал солдат.

— Она родненькая, она самая.

— Тысяча крыс, Валли!

— Ничего, Диран, — рассмеялся Джеки. – Что тут такого. Можно подумать, если б то была яма со змеями, или вовсе не было бы ямы, это сильно упрощало бы дело.

При помощи Дирана он начал раздеваться, бросая доспехи и одежду на снег. Оставшись полуголым и босым в одних штанах, Джеки поёжился, запрыгал и принялся резво разминаться. Он был совсем невысок, но и не тщедушен. Тело его было поджарым, жилистым и бледным, точно у гончей, покрытым застарелыми шрамами вперемешку с обилием родинок. Джеки довольно долго разогревал свои продрогшие члены, потягиваясь на снегу во все стороны, а закончив с упражнениями, обмотал вокруг себя длинную верёвку и взял у Дирана два небольших крепких кинжала.

Весело кивнув солдатам, он вновь запрыгал, отогревая продрогшие ступни, а солдаты ухватили длинную, грубо сколоченную лестницу, подпёрли её плечами и старательно прижали у основания, чтобы Джеки с лёгкостью мог взобраться по ней, что тот и сделал. Зажав один из кинжалов во рту, он полез на лестницу, нависшую над выгребной ямой, и полз по ней до тех пор, пока не оказался прямо под канализационной шахтой. Это было узкое прямоугольное жерло, спускающееся откуда-то с тёмного верха, где дрожало чёрно-рыжим призрачным порезом на стене крохотное окошко уборной. На самом краю лестницы Джеки остановился и выпрямился, расправив руки и балансируя как акробат. Затем, подпрыгнув, он уцепился за край канализационной шахты, подтянулся на одной руке, второй с силой вонзил кинжал во внутреннюю стену шахты. Повиснув таким образом, он принялся забрасывать ноги и со второго раза смог просунуть ступню в шахту. В этой позе он продержался лишь мгновение, но этого хватило, чтобы выхватить изо рта второй кинжал и воткнуть его в ту же стенку шахты. Забросив вторую ногу, Джеки полностью юркнул в зловонный тоннель и скрылся с глаз своих солдат, восхищенно взиравших на ловкость командира.

Шахта была узкой, холодной и очень скользкой от нечистот. Прилагая изнурительные усилия, Джеки поочерёдно вонзал кинжалы между камнями. Кладка в канализации была сделана не так плотно и добросовестно, как в иных пристройках замка, и Джеки, карабкаясь по отхожей шахте, сейчас благословлял эту небрежность. Он изо всех сил упирался спиной в обледенелую стенку шахты, поддерживая тело для очередного рывка ввысь. Лезть пришлось довольно высоко, Джеки же показалось, что он карабкался целую вечность. Каменные острые выступы на стене ранили его спину, но от холода он почти не чувствовал боли.

Он сильно порезал о разбитый камень колено и ступню, и от неожиданности чуть не сорвался вниз, кое-как удержавшись рукой за удачно вонзившийся кинжал. Представив своё падение в зловонную мёрзлую яму, Джеки содрогнулся и рассмеялся. Солдаты внизу недоумённо переглядывались, заслышав из шахты хохот своего командира.

Когда он достиг верха и наконец уцепился за отверстие отхожего места, силы его были на исходе. Ему сразу же показалось, что, если бы сейчас ему пришлось проползти ещё хоть пару локтей, он не выдержал бы и скользнул вниз. Выкарабкавшись наружу, он упал на пол и некоторое время содрогаясь лежал в промозглой уборной, пытаясь расшевелить одеревенелые пальцы на руках и ногах.

Толстая дубовая дверь уборной была приоткрыта, из-за неё веяло теплом, и падала на отхожее место зыбкая полоса света. Джеки сразу понял, что в комнате за дверью нет ни души, иначе сквозняк давно привлёк бы внимание жильцов тёплых покоев. Он приподнялся на руках и пополз на карачках внутрь – там лежать было гораздо приятнее, а заодно можно было оценить обстановку.

В пустых просторных покоях, предназначенных для почётных гостей, и впрямь никого не было. Растопленный камин медленно угасал, постель была смята, стол завален объедками. Отсюда бежали в великой поспешности, — конечно же сейчас всё население замка в страхе собралось в парадном зале донжона. Внезапно Джеки просиял – в нише у камина стояла ванна. Он поднялся на ноги и шатаясь побрёл к ней, надеясь обнаружить хоть немного воды. К его удовольствию, ванна была доверху наполнена мыльной, несвежей, прохладной водой. Некто купался здесь весьма давно, но убрать это прислуге было уже недосуг.

Джеки размотал с живота верёвку, разделся и забрался в ванну. Он остервенело натирал себя намыленной тряпицей, стараясь смыть нечистоты и смрад, налипшие на него в шахте, и худо-бедно ему удалось очистить кожу и раны от въедливой грязи.

Оторвав край простыни, он перевязал себе колено. За пологом на крюках висела чужая одежда, оказавшаяся ему слишком большой. Кое-как приодевшись в чьи-то не первой свежести штаны и несусветного размера рубаху, очевидно, с тучного плеча, он натянул поверх чёрный шерстяной упелянд с затейливой каймой, затянул потуже пояс и тем самым привёл себя в недурной вид. Обуви поблизости никакой не нашлось, поэтому Джеки пришлось остаться босым.

Он взял верёвку, которую прихватил с собой снизу, и поспешил в уборную к узкому стрельчатому окну. Высунув голову, Джеки увидел, как у выгребной ямы на вытоптанном пятачке кругами бродят тени – его солдаты, взволнованные долгим отсутствием командира.

Когда они увидели, как Джеки скинул им конец верёвки, к которому был привязан крючок, то немедленно бросились цеплять к нему большую верёвочную лестницу, сплетённую для этого случая ещё в Гиацинтуме. Джеки быстро затянул её к себе, закрепил у окна кочергой, и его верные бандиты по очереди вскарабкались по стене наверх.

В крохотное вентиляционное окошко едва ли мог протиснуться обычный солдат, поэтому Джеки выбрал наиболее щуплых и юрких своих наёмников, в прошлом поднаторевших в кражах и грабежах. Вскоре в покоях для почётных гостей было уже семеро вооружённых людей. Джеки приложил палец к губам и тихо отворил дверь.

Они крадучись спустились по винтовой лестнице в парадный зал, многолюдный, чадящий факелами и душными, тревожными разговорами. Многие женщины плакали, стараясь всхлипывать как можно тише и не раздражать господ и угрюмых солдат, обративших всё своё внимание к тяжкой, заложенной засовами двери.

Лорд и леди Валлирой в компании своих гостей сидели у бешено трещавшего камина. Перепуганный лакей лорда в беспамятстве от волнения постоянно подбрасывал в огонь дрова, желая отвлечь себя хоть каким-то делом. У двери стояло около десятка стражников с алебардами, несколько легко экипированных оруженосцев оробело толпились у винтовой лестницы, с которой спустился Джеки. Все как один глядели на дверь, бубня каждый в своём тревожном кружке.

Джеки велел солдатам тихо сесть на ближайшую лавку, и они по цепочке прокрались за ним в парадный зал.

— Почему же так тихо? – устало простонала леди Валлирой. – Они ничего не предпринимают, не объявляют своих намерений! Невыносима эта безвестность! Тошно!

— Они в растерянности, — хмыкнул лорд. – Башня неприступна. Они могут сидеть там сколько угодно, в замок им не пройти. Чем они и занимаются – дозорный доложил, что они развели во дворе костры и жрут найденные в мясницкой колбасы. Надеюсь, они подавятся, — лорд досадливо сплюнул в камин. — К тому же я ещё три дня назад отправил в Гризай голубя, а значит, совсем скоро прибудет подмога. Запасов в замке хватит на долгие месяцы, но нам вовсе не придётся столько ждать. Лорд и леди Отлинд, вы можете по-прежнему рассчитывать на наше гостеприимство, как и вы, дражайшая чета Хаук. На время осады вы не почувствуете никаких неудобств. Поверьте, им не удастся пробраться сюда.

— Милорд, но возможно ведь, что стены подкопают? – пролепетала изнемогающая от жары леди Отлинд, утирая шею и лицо платком.

— Им не подкопаться под скалы, миледи. Не смогут они ни выбить дверей, ни поджечь. Взять измором и то не смогут – они не успеют провести столь долгую осаду. Мои сыновья прибудут сюда со дня на день и разорвут их на мелкие куски.

— Всё равно я не сомкну глаз, — вздохнула леди Валлирой, покачав головой. Её служанки, притулившиеся на лавке неподалёку от Джеки, хором всхлипнули, взглянув на свою бледную, усталую госпожу.

— Как тут сомкнуть глаз, когда замок окружён демонами, — проворчал старый лорд Хаук. – Где это видано, Валлирой! Что за времена настали в Гризамане! Что за времена!

— Может, всё же это ваш сын, — строго перебила его леди Хаук, насуплено оглядев чету хозяев. – Может, стоило впустить его?

— Мой старший сын мёртв, — проскрежетал лорд, для твёрдости даже стукнув кулаком по столу. – Всё это время мы оборонялись от демона. И хотя он пытался запугивать меня, угрожал и вынуждал идти на уступки, всё же мне удалось противостоять его проклятым увёрткам.

— Запугивал? Угрожал? – возмущённо воскликнул Джеки. – Зачем вы лжёте, милорд!

Все до единого лица в зале обратились к нему, и на мгновение словно замерло время – так недвижимы и обескровлены были они. Застывший зал дрогнул от гортанного вопля леди Валлирой, которая и сама испугалась своего страшного голоса, и схватившись за горло, бросилась из-за стола к камину, пламя которого, видимо, могло защитить её от кошмарного привидения. Она тут же узнала глубокие чёрные глаза, широкий добрый рот и худенькую шею сына, несуразно взрослого, абсурдно небритого, этого вечного мальчика, давным-давно похороненного ею в лесных кущах своих мечтаний – замшелых, цветущих, солнечных. Он был здесь, перед нею, перед всеми! В этом она увидела нечто бесстыдное, и ей страстно захотелось, чтобы Джеки, словно чудовищное наваждение, немедленно исчез. Леди крепко зажмурилась.

Следом за леди Валлирой в стороны хлынули и прочие обитатели замка. Зарычали отъезжающие по каменному полу кресла, зашелестели юбки и вздохи, и вот парадный зал мгновенно стал просторнее, — люди забились по углам, прячась за немногочисленных солдат, которые без единой кровинки в лице глядели на Джеки, не соображая сколько с ним людей и так ли опасен этот босой молодой человек, сидящий в углу на лавочке. Для них он был демоном, страшным врагом, с которым сражался их лорд, а потому они гордо не опускали оружия, но и вовсе не спешили сшибиться с ним в ближнем бою, крепко стоя на дрожащих, ватных ногах. Не трогался с места лишь лорд, который цепко держался обеими руками за стол, будто удерживая себя от позорного бегства.

Джеки поднялся и медленно вышел вперёд, демонстрируя безоружные ладони.

— Как ты пробрался сюда? – ошеломлённо пробормотал лорд, с опаской глядя на сына. — Влетел в окно или прошёл сквозь стену?

— Поверь, — серьёзно произнёс Джеки, — лучше тебе не знать.

— Сгинь! Сгинь, демон! – завопил лорд Отлинд, бросаясь на колени где-то в глубине толпы. Леди Отлинд, сообразившая наконец, что происходит в парадном зале, опустилась возле молящегося мужа в глубоком обмороке.

— Вот ещё. Никуда я не уйду, — усмехнулся Джеки. – Я демон, я делаю что хочу!

Он дико запрыгал по залу, вызвав новый всплеск женских воплей и решительные потрясания оружием ошалевших, пятившихся от него солдат. Джеки протанцевал на середину зала, изображая руками крылья, потом оскалился, зашипел и принялся устрашающе гримасничать, перещеголяв в этом непростом занятии любого заезжего актёра-комедианта.

— Прекрати паясничать! – взревел лорд, шарахнув по столу кулаком, гораздо весомее, чем прежде перед своими гостями. Его лицо, а теперь и кулак, пунцовели пуще раскалённых углей в камине, лорд дрожал и добела сжимал свой безгубый рот, словно сдерживая из последних сил рвущийся оттуда праведный гнев.

Но краснел и трясся он не от гнева, как дружно решили все вокруг. Насмотревшись на кривляющегося перед ним сына, лорд потупил взгляд и долго буровил им красивую, расплывшуюся волнами многолетней древесины столешницу. Чувство стыда, охватившее его, было столь острым и жгучим, что лорд даже почувствовал себя дурно, его потянуло присесть или даже прилечь, а круги плыли уже не по древесному полотну, а перед его глазами. Но он так крепко стиснул пальцами стол, что, вероятно, никакая сила в мире не была способна оторвать его от этого спасительного стола. Лорд стоял как монолит, как донжон, сопротивляясь злому демону, и вскоре, приняв решение тоже слегка спаясничать перед публикой, обратил к сыну искажённое злобой лицо.

— Чего ты хочешь? Что тебе надо? – выговорил рот лорда, явив искусанные до крови губы.

— Ничего мне не надо, — заявил Джеки, весело рассмеявшись, — я уже сделал всё, что хотел – вернулся домой!

— Это давно уже не твой дом. Ты мёртв для этого дома и его обитателей. Наш сын погиб в лесах. Ты – демон, подобие нашего сына, искажённая пороками душа.

— Что за вздор, — Джеки даже остановился от удивления. — Даже мои люди, простые солдаты, прекрасно понимают, что никаких демонов не существует. Не стройте передо мной из себя дурака, милорд, дураки выстроились вон там, левее, — Джеки указал на сбившихся в кучку гостей лорда, леди Валлирой и её верных горничных. – Так что если уж вы верите в то, что я демон, извольте проследовать к дуракам. А ежели остаётесь, признайте уже, что придуриваетесь, ведь прекрасно знаете, что я ваш сын, Джокул Валлирой, мужчина из плоти и крови.

— Нет, — зловеще протянул лорд, — ты не мужчина. Кто угодно, только не мужчина.

— Великое множество женщин с вами не согласились бы, милорд, — пожал плечами Джеки. – Ну да ладно, вы можете считать как угодно, можете всю жизнь бояться и ненавидеть меня, это ваше личное право, однако зачем же вы, милорд, науськиваете против меня ваших солдат, ваших друзей и моих родных братьев? Я не демон и я не враг им. При нашей с вами встрече в лесу мы прекрасно договорились, что вы позволите мне и моим людям занять лес и получать из замка некоторые продукты. Я вас предупреждал, что хочу вернуться домой, и рано или поздно это случится.

— Ты угрожал мне! – гаркнул лорд, указав на сына пальцем. – Запугивал своим демоническим колдовством!

— Я просто сказал, что вернусь домой!

— Звучит как угроза.

— Это Джоки, наш сын, — послышался лорду тихий, тонкий, витающий где-то у его уха словно надоедливый комар, голос. – Это же он. Это Джоки, Экбрулигант, он жив, он здесь, с нами.

— Не вмешивайся, Джоселин, — лорд с раздражением отстранил рукой свою жену, которая медленно поплыла вокруг стола, глядя на своего сына Джокула каким-то влажным и испуганным, как у выуженной из реки рыбы, взглядом.

— Это же Джоки. Так ведь? Мой Джоки, это ты? Ты выжил?

— Выжил, — кивнул Джеки, едва взглянув на мать, — но вы как будто не рады. Где же праздник, где же танцы? – вопрошал он, обращаясь к потолку. — Где музыка, где пиршество в мою честь, где весёлые, милые гости? Какая же смертная скука здесь у вас! Впрочем, как всегда. Пора немножко оживить обстановку. Созвать, так сказать, дорогих гостей, привнести, так сказать, немного кутерьмы в монотонные будни. Согласны, парни?

Он повернулся к своим солдатам, которые во время его препирательств с отцом тактически перекочевали из одного угла зала в другой и теперь ошивались у двери, которую охраняло девять человек.

— Унылый сброд, — согласился за всех Диран, подавшись вперёд. – Эти стены жаждут кутежа! Уж как не гульнуть на славу в честь твоего возвращения, Валли? Возможно, это лучшее, что случалось с замком за последние лет десять.

 Он медленно дошагал до своего командира и нарочито вежливо, словно оруженосец, подал ему изящные чёрные ножны, откуда торчала удивительная рукоять, изображающая чёрную двуглавую лошадь. Джеки торжественно вынул блестящий меч, поднял его над головой и громко объявил:

— Празднику быть! Созывайте гостей! Ура!

— Ура! – хором заревели его бандиты, махом обнажив оружие и стремительно бросившись на охранников двери.

Тут же зазвенели отчаянные крики женщин и безоружных слуг, всем скопом ломанувшихся к лестнице. Валлиройские солдаты начали бодро отбиваться, но опытные наёмники Джеки быстро поотбирали их оружие и принялись знатно колотить не столь искушённых в военном деле бывших крестьян.

Лорд и леди не двинулись с места, вцепившись в пресловутый стол, который отделял их от сына, только что отвесившего пинка какому-то верзиле. Джоселин Валлирой, глядя на шарахающих друг друга по залу мужчин, скривилась гримасой брезгливого страха, но не бросилась вон вслед за остальными. Её пригвоздила к столу глубокая досада, что безобразная свалка у двери помешала ей совершить трогательную встречу и воссоединиться с сыном. Звериные вопли мужчин, нелепые вихляния их тел и хруст костей спугнули её возвышенно-жалостливые чувства и окончательно испортили момент.

Лорд, долго не думая, тоже вытащил из ножен свой меч и, покинув наконец спасительный стол, решительно двинулся на Джеки. Тот просиял и немедленно принял позицию, приглашая отца на поединок по всем писаным правилам сражений гризайской знати. Лорд, стиснув зубы, быстро его атаковал, попытавшись сбить коротышку-сына с ног, однако Джеки юрко вывернулся и со смехом отскочил в сторону.

— Что, думал, небось, я и меча держать не умею? – он сделал выпад, ловко обернул руку вокруг встречного лезвия клинка, уцепившись за гарду, и приставил свой меч к горлу лорда, слегка оцарапав его. Ему страшно хотелось проткнуть шею отца насквозь, почувствовав бульканье крови, щелчки рвущихся сухожилий и ломающегося хряща под остриём своего клинка. В его взгляде разгоралась яростная решительность, наливая горячей кровью его чистые, студёные глаза.

Раздался резкий железный грохот – солдаты Джеки оттаскивали от двери тяжёлые засовы. Джеки с неожиданной для своего роста силой отбросил лорда прочь и швырнул его меч в ярко пылающий камин. В тот же момент дверь с лязгом рванула к стене и в замок с мечом наперевес вбежала Сейм. За нею вереницей хлынули люди Аспина и Джеки, устремившись к винтовой лестнице, а после — во все проходы, коридоры, залы и башни замка.

Синий замок был захвачен. В парадный зал снова притащили перепуганных гостей лорда, всех слуг, лакеев и горничных, в покорном молчании готовых повиноваться новому хозяину и исполнить что угодно, лишь бы их не трогали «дикари» Джеки. Крассаражцев и без того боялись в этих местах, а уж эти подозрительные крассаражцы, — то ли демоны, то ли нет, так до конца никто и не понял, — нагоняли на обитателей Синего замка суеверный ужас. Наёмники Джеки и впрямь не отличались чопорными манерами, а их излишняя весёлость тоже отнюдь не прибавляла им шарма, равно как и иноземная брань, которой сыпали к месту и не к месту.

Солдаты Аспина в этих условиях выглядели для пленных гораздо выигрышнее, и в их сердцах даже сквозила надежда, что сдержанные флавонцы и есть настоящее войско их нового господина, а драчливых дикарей он вышлет прочь. Однако тот на глазах у всех радостно братался с крассаражскими бандитами, что-то лопоча на их странном шипящем языке. Солдаты Аспина смирно ожидали своего командира, торжественно выстроившись у дверей, словно он был высоким, почётным гостем, для которого и затевался захват замка.

Аспин вошёл, когда все волнения уже улеглись, в зале обновили факела, привели в порядок камин, поставили на места опрокинутую мебель. За ним аккуратно прикрыли дверь новые стражники, а Джеки вышел ему навстречу как гостеприимный хозяин, широко раскинув руки, с неглубоким, но почтительным поклоном.

— Брат мой, Глэзи, добро пожаловать в мой дом! – воскликнул он, звонко спугнув внезапно наступившую тишину. – Присядь у огня, обогрейся, — он указал на кресло у камина, — сейчас подадут вина и закусок, твоих любимых, я уже распорядился.

— Джеки, ты неподражаем, — рассмеялся Аспин, медленно хлопая в ладоши. — Ты по праву заслужил всё это. Более изящной победы не припомню на своём веку. Ура Джеки Валли! – вскричал он.

— Ура Джеки Валли! – эхом грянул за ним хор солдат. Прогремели эти слова и над ухом лорда, который вместе с леди был взят под охрану и сидел теперь на лестнице, утирая расцарапанную мечом шею краем длинного рукава жены.

— Джеки Валли? – язвительно повторил он, дождавшись тишины. – Думаешь, исковерканное имя придаёт тебе величия и уникальности? Ты просто жалок.

— Не нужно мне ни величия, ни уникальности, — покачал головой Джеки. – А нужны мне мои сапоги.

— Подать командиру сапоги! – гаркнул с лестницы Диран.

Тотчас из толпы выделился солдат и вручил Джеки его обувь, оставленную им у выгребной ямы. Джеки уселся на лавку и стал с удовольствием облекать обувью свои озябшие ноги.

— Недолго вам осталось здесь отдыхать да расслабляться, — насмешливо заявил лорд Валлирой. — Вскоре замок возьмут в осаду мои сыновья, а значит, вам всем до единого придёт конец. Обороняться против грамотной осады миджархийского войска равносильно самоубийству.

— Благодарю, отец, что ты был так добр и сострадателен и заблаговременно предупредил нас о таком досадном обстоятельстве, — отвечал ему Джеки, вскакивая на ноги. – Мы обязательно подготовимся к их прибытию с особой тщательностью.

— Не думай, что Джозар вежливо постучится в двери и повернёт восвояси, если ему не откроют! — с досадой воскликнул лорд. — Ты его знаешь. Это бешеное отродье не уймётся, пока не раздолбит стены и не выволочит тебя из замка.

— Раздолбит стены моего дома? – возмутился Джеки. – Этого я не допущу, милорд. Я никому не позволю разрушить сию великолепную твердыню. Кстати, о дынях, — он повернулся к Аспину, с интересом слушающему их разговор, — я приказал подать тебе тыквенную похлёбку, Глэзи, как ты любишь – со свиной ножкой.

— Это всё, чего бы я сейчас желал, — одобрил Аспин.

— Ну а мои почтенные родители сейчас страстно желают узнать кто ты такой, — заметил Джеки, глядя на мрачного, по-волчьи взъерошенного лорда и леди, застывшую подле мужа в глубокой задумчивости, почти отрешённости.

— Я и дохлой крысы не дам за то, чтобы узнать, кто этот прощелыга, — заявил лорд сыну. Джеки покачал головой.

— Что ты! Разве я отнял бы у тебя самое дорогое? Все дохлые крысы в замке твои и только твои. Никто их и не потребует. А теперь, — добавил он, указывая ладонями на Аспина, — позвольте представить вам Гладиуса Аспина, бывшего флавонского миджарха, лорда Скоггура и Гиацинтума, моего друга и названного брата.

 Выслушав торжественную речь Джеки, Аспин вышел вперёд и учтиво поклонился. Лорд, отбросив окровавленный рукав жены, резво встал и спустился на пару ступеней. Он бесцеремонно оглядел Аспина с ног до головы, приподняв седые брови, и с натугой выдавил из себя усмешку, больше похожую на стон.

— Флавонского? Так это вы тот беглый миджарх?

— Я никуда и ниоткуда не бегу, — возразил Аспин. – Здесь и сейчас я лишь лорд Скоггура, гость в Синем замке.

— Давно ли стало так, что гости насаживают на пики стражу радушных хозяев?

— Давно ли стало так, что радушные хозяева осыпают стрелами своих гостей?

— Я мог предположить, что Джокул связался с бандитами из Флавона, но чтоб с самым опасным из них… — пробормотал лорд Валлирой. — Вы же головорез и сумасшедший, вырожденец-реформатор, уничтоживший своего отца и свой народ.

— Уверяю, я не настолько достопримечателен, — отмахнулся Аспин. – Для вас я всего лишь лорд Скоггура, ни больше, ни меньше.

— Будь вы хоть лордом города Барила, с вами связываться я не намерен, — брезгливо фыркнул лорд Валлирой, отвернувшись к лестнице, — теперь понятно, от кого Джокул нахватался придури, ясно, чья он кукла. А теперь и все мы в лапах безумца.

Аспин коротко рассмеялся, переглянувшись с Джеки, который довольно хмуро выслушивал их разговор.

— Ваш сын необычный человек, — обратился он к спине лорда, — он обладает удивительными достоинствами и никогда не позволил бы никому, тем более мне, манипулировать собой. Я удивлён, что вы до сих пор не поняли того, что он совершенно неуправляем, и ладить с ним можно, лишь делясь своей искренней любовью.

Лорд обратил к Аспину своё покрасневшее, напряжённое лицо и процедил через тугие сморщенные губы:

— Ущербные выродки вроде вас и Джокула не способны обладать никакими достоинствами. По вашим речам и поступкам заметно ваше несомненное слабоумие, да вы просто кричите о своей неполноценности. Судя по всему, вы не сумеете даже оставить после себя потомство, — заключил лорд, качая головой, — хотя это как раз к лучшему. У меня трое сыновей, лорд Скоггура, — издевательски выговорил он, — двое из них выросли в настоящих мужчин. Кому же как не мне знать об истинном достоинстве, кому как не мне разбираться в людях и заслуженно клеймить вырожденцев!

— Одного из ваших достойных сыновей вы назвали бешеным отродьем.

— Это не умаляет достоинств Джозара, — хохотнул лорд. — Лучше быть последним мерзавцем, преданным своей семье, богу и государю, чем выродком, предавшим всё самое святое. Вскоре вы лично познакомитесь с Джовером и Джозаром, и поверьте – знакомство ваше продлится недолго.

— Довольно! – прервал его гортанный, словно протолкнувший комок в горле, вскрик. Все взгляды обернулись к леди Валлирой. Стиснув побелевшими пальцами окровавленный лордом рукав, она стояла, покачиваясь, на лестнице, и прерывисто дыша выговаривала дрожащим ртом медленную, тщательно обдуманную речь.

— Довольно! Хватит! – и в лице, и в голосе её перемежались отчаяние и бешенство. – Я не желаю слышать гнусные россказни о моих сыновьях! Все эти оскорбления, обвинения и угрозы унижают их и вас! Вы позорите род Валлироев! – вскричала она, умоляюще глядя на мужа. – Это ложь, клевета! Я не позволю вам марать честные имена моих сыновей. Они чисты, они благородны, все трое. Джокул, Джовер и Джозар доблестные мужи, добрые братья, достойные люди. Я жду от них лишь благородных поступков, честных слов и милосердных решений.

— Могу сказать, миледи, что вы не дождётесь, — прервал её Джеки.

— Видишь? – злорадно прошипел лорд, направив в сторону сына указующий палец. – Вот он, твой благородный сынок. Не щадящий ни отца, ни матери, ненавидящий братьев, жаждущий лишь богопротивных удовольствий!

— Да, не дождётесь, — продолжал Джеки, пропуская мимо ушей его слова, — я говорю о том, что бесполезно ждать милосердных решений от тех, кто лишён милосердия, а честных слов от тех, кто лишён чести. С самого детства мои братья не давали мне прохода, Джозар всегда хотел избавиться от меня, а Джоверу было наплевать. Неужели вы за столько лет не сумели разглядеть истинную суть каждого из нас? Во мне нет благородства — я бродяга, в Джовере нет чести — он трус, а Джозар не обладает ни каплей милосердия, ни толикой сочувствия – он есть самое настоящее бешеное отродье, как метко выразился милорд.

— Напротив, — горячо возразила мать, — я всегда знала, я видела в каждом из вас истинные качества. Ты ошибаешься, в тебе ещё осталось благородство, ты способен на великодушные поступки. Я умоляю тебя, Джоки, — она сплела пальцы в клубок и прижала их к груди, — не затевай вражду с Джовером и Джозаром, отопри ворота, ведь это и их дом, они вольны войти в него. Они твои братья, родная кровь. Что может быть драгоценней родной крови?

— Неродная кровь, — ответил Джеки, хлопнув Аспина по плечу.

— Джоки, — слабеющим голосом продолжала мать, как видно исчерпавшая горестное вдохновение, — ты вернулся домой, совсем позабыв нас, вернулся к нам, как к врагам, но поверь, сейчас есть шанс всё исправить, воссоединиться с семьёй, занять должное тебе положение. Повинись перед отцом и прогони же этих грязных собак из нашего дома! – не вытерпела она, истратив все оставшиеся силы на этот вопль.

Лорд Валлирой подскочил к ослабшей жене и поддержал её под руки, сокрыв плечом поникшую на его грудь голову. Леди была красива лицом и элегантна обликом, отнюдь не стара и выглядела свежо и моложаво. Но сейчас её тёмные глаза подёрнулись слезами, веки опухли, вокруг них наползли морщины. Губы её сжались в тонкую нить, подбородок задрожал как у старухи. Она укрыла искажённое стыдом лицо в одеждах мужа и повисла в его объятиях, которыми тот баловал жену отнюдь нечасто.

— Ах, мама! – устало вздохнул Джеки. – Как я скучал по твоим утомительным фантазиям, причитаниям, рыданиям… Хотя на самом деле я вру, я не скучал ни дня, — добавил он, хлопнув себя по лбу. Со всех сторон раздались смешки его солдат.

— Торан! – громко окликнул Джеки одного из своих капитанов. Позади него тотчас послышались шаги — из толпы выделился коренастый солдат в шлеме с длиннополой бармицей, скрывающей шею и плечи. – Торан, будь так добр, отрежь себе ухо, пожалуйста.

Не колеблясь ни секунды, Торан снял шлем, рассыпав по плечам золотистые волосы, передал его одному из своих людей, выхватил кинжал и поднёс к уху. Леди Валлирой резко отняла лицо от груди лорда и с отвращением взглянула на сына.

— Ты лишён божьего света! Всегда был лишён, и так и не нашёл его. Несчастное опороченное существо! Давай же, верши свои чёрные злодеяния!

Она зажала уши руками и зажмурилась, не желая быть свидетельницей страшного самоувечья. Однако Джеки лишь рассмеялся и ухватил Торана за запястье.

— Тысяча крыс! Не думаешь же ты, мама, что я бы позволил одному из своих лучших людей искалечить себя почём зря? Неужели ты считаешь, что твой старший сын такой бесстыжий наглец? Опороченное существо, чёрный злодей! – Джеки снова рассмеялся и переглянулся со своим капитаном, с насмешливым спокойствием укладывающим кинжал за пояс. — Торан верит мне, он знает, что я никогда бы так страшно не предал его. Я люблю своих людей, а они отвечают мне сторицей. И они останутся здесь, — веско заключил Джеки. – А братьев я проучу, отупевшие болваны явно нуждаются в поучительной взбучке.

— Лучше бы ты околел в лесах, – сокрушённо покачал головой лорд. – Хотел бы я знать, зачем боги раз за разом спасают твою жалкую жизнь.

— Кстати о спасённых жизнях! – вдруг осенило Джеки. – Миледи, рад вам сообщить, что на пороге дома я был по счастливой случайности спасён от верной гибели, — сказал он матери, обернувшейся к нему спиной. – Моя спасительница достойна самой высокой награды, ведь благодаря ей мне удалось сохранить свою изумительную, великолепную, любимую жизнь!

Леди не шелохнулась. Лорд подозрительно прищурился и заподозрив неладное вновь спустился на пару ступеней, заслонив собой жену.

— Мне приглянулось ваше ожерелье, — продолжал Джеки, медленно приближаясь к лестнице. Леди непроизвольно протянула руку к груди, на которой раскинулось сверкающими ветвями роскошное золотое украшение. – Крассаражские рубины! Бесценный дар.

 — Прежде чем ты подойдёшь к матери, я лично сверну тебе шею, — пригрозил лорд, потирая широкие красные ладони. Однако его тут же скрутили и оттащили к стене, и пока тот пыхтя вырывался, Джеки беспрепятственно взбежал по ступенькам, отодвинул ногой юбки роскошного тёмного платья цвета синей пыли и приблизился к матери. Та всё отворачивалась от него, словно нарочно подставляя застёжку на шее, сокрытую несколькими полупрозрачными, выбившимися из сложной причёски прядями волос. Джеки протянул руку и, едва касаясь шеи, разомкнул несложный замок. Ожерелье скользнуло в ладонь сына, леди не шелохнулась.

— Мерзавец! Грабитель! — рявкнул лорд ему вслед. Джеки покачал головой.

— Ах, отец! Ты всегда был таким жадным.

— Жалкий подонок! Я сгораю от стыда, что породил тебя! Готов провалиться в Бездну за то, что ты мой сын.

— Скатертью дорога!

Джеки спустился в зал и, отыскав глазами Рифис, прямиком направился к ней. Та стояла позади Стриго, совершенно заворожённая валиройскими семейными сценами, разговорами, каких отродясь не слыхивала, и фантастической уверенностью Джеки Валли, который вёл себя так, словно каждый миг происходящего был спланирован им заранее. Она не догадалась протянуть руку за своей наградой, и Джеки сам вложил драгоценность в её крепкую ладонь.

Смутно, будто сквозь заползший в уши туман слышала она его весёлый голос, свист и одобрительное улюлюканье солдат вокруг, раздражённое фырканье Хирунда, какой-то рассудительный комментарий Аспина, который тоже все дружно одобрили. Потом Джеки Валли снова что-то громко объявил, и видимо, речь шла об обещанном вознаграждении для всех, ибо тут же грянул радостный солдатский рёв.

Рифис не помнила, успела ли она пробормотать слова благодарности Джеки. Прежде она никогда не держала в руках столь драгоценную вещь. Что сказал бы Риган, увидев такое сокровище? Золотые листья, усыпанные сверкающими каменьями, оплетали серебряные звёзды, в которых алели рубины.

Рифис почувствовала себя крохотной и совсем незначительной, держа в перепачканных руках настоящие лучистые звёзды. Они были прекрасны, бесценны, всевластны и… совершенно ей не нужны.

 

Предыдущая глава

Следующая глава